Когда Ната ушла от мужа и примчалась к маме, та, конечно, вытерла ей сопли и слезы, а потом сказала:
— Наточка, это счастье, что ты от него ушла. Он не плохой — он просто не твой. С твоим чувством долга ты горбилась бы на него всю жизнь. Ты сейчас себя во всем обвиняешь: и что терпела так долго, и что ушла, но это пройдет, не скоро, но пройдет. Это не самое страшное, что было в твоей жизни. Ты возвращайся в Москву и начни новую жизнь, найди новую работу. Я не выгоняю тебя, но рядом со мной ты будешь себя жалеть, плакать, а там одна, припертая к стенке обстоятельствами, ты начнешь быстрее действовать. Ты, когда маленькая была, дралась, только если тебя припирали к стенке, но тогда доставалось всем без разбора — больше они тебя, старше или сильнее, не важно. И у тебя всегда есть мы — я и Вета. Но ты должна сама вылезти из всего этого. А мы поддержим.
Конечно, они ее поддерживали — переживали за нее, звонили каждый день, готовы были помочь в любую минуту. Но они были далеко, а она одна в Москве.
Ната, делая ремонт в квартире, прокручивала мысленно всю свою жизнь.
Она понимала, что этот развод потом так выбил ее из седла, что стал последней каплей в череде жизненных трудностей, как вишенка сверху десерта.
Она вспоминала операцию и приговор врачей, свой первый бизнес и полный обвал, когда партнер сбежал, прихватив с собой все деньги, и ей в одиночку пришлось расплачиваться с долгами. Отъезд в Москву, чтобы хоть что-то заработать и прокормить себя и родителей, шесть лет работы на мужа, ну и конечно — сверху вишенка! Она тогда не только в квартире ремонт делала — она сдирала вместе со старыми обоями все это с себя, «ремонтировала» себя.
И в этот раз мама, выслушав ее, сказала: — То, что ты так пугаешься, понятно — тебя слишком часто предавали. Да еще неизвестно, что этот мужик собой представляет. Но то, что тебя это так волнует, — прекрасно, значит, ты ожила. А получится или не получится — это как Бог даст. Главное, что ты нормально на мужчин стала реагировать! Как это, Вета?
— «Пациент скорее жив, чем мертв!» — подвела всему итог Вета.
— Ната, пошли в туалет, — прервала ее воспоминания сестра. — Хорошее сухое вино имеет обратный эффект, как говорится, «минус попить». Ребята, никуда не отходите, берегите наши телефоны, сумки, а также честь и совесть!
Натка, перестань дергаться, — по дороге в «заведение» наставляла Вета. — Подумаешь, два дня прошло. Тебе мужик сказал, как с делами разберется, так и появится. А не появится, так и хрен с ним, другого найдем. Вон мы какие умницы да красавицы, и еще на машинке умеем и пироги печь.
— Тебе тоже найдем? — улыбнулась Наталья.
— Нет, пожалуй, Левчика оставим. Я к нему привыкла, и деток кормить надо, и любовь, знаете ли, у нас, — отказалась от перемен Вета.
— Ладно, оставим.
Они вернулись к столу. У Машки с Сашкой были подозрительно хитрые лица.
— Так, что натворили? — спросила Вета, уж она-то своих детей знала.
— Почему сразу натворили? — возмутился Сашка. — Что, мы у тебя придурки какие-нибудь?
— Тетя Ната, тебе на сотовый звонил Антон Александрович, ну тот, который из поезда. Спросил, где ты. Я сказала, что вы с мамой в туалете, — торжественно объявила Маша.
— Представляешь, какая дура! — вмешался Сашка. — Если б мне сказали, что моя девчонка в туалете, я бы сразу ее со спущенными трусами на унитазе представил. Фу!
— Ничего и не дура, а что я должна была сказать? В кустах они, что ли? — возмутилась Машка.
— Сказала б, что за вином отошли, — предложил Сашка.
— Еще лучше. Что они, алкоголички? Молчи уже, жених! Какие девочки! Ты вон даже уши не чистишь!
— Что ты пристала к моим ушам? Я сегодня почистил и даже тебе показал!
Хотя у Натальи все сжалось внутри от этой новости, она не удержалась и рассмеялась вместе с Ветой.
— Так, стоп! — остановила перепалку Вета. — Это все, о чем вы говорили с ним, Маша?
— Я ж рассказываю, а Сашка мешает! Он спросил, где мы находимся, я сказала: на набережной, в кафе, он спросил — в каком, я назвала, он сказал, что перезвонит минут через десять. Слушай, теть Нат, а он классный! Я когда ему про туалет-то сказала, он засмеялся и говорит: «Что же вы, Машенька, так неделикатно, девочки, наверное, расстроятся». Представляешь!
— Представляю, — без энтузиазма ответила Ната.
— Я же говорила, что он позвонит, — вставила Вета.
— Вета! Ты же знаешь, я терпеть не могу это твое «я же говорила!».
— Знаю, а что ты напряглась? Еще ничего не произошло.
— Слушай, а у тебя с ним роман? — спросила Маша, ей было очень интересно.
— Какой роман, просто в поезде вместе ехали! — старательно изображая равнодушие, отмахнулась Наталья.
— Значит, будет. Чего ему тогда звонить, если не роман?
Зазвонил Натальин сотовый. Все в момент замолчали и уставились на нее.
Она посмотрела на телефон, — определился номер Антона.
— Да! — ответила она.
— Здравствуй! Надеюсь, девочке Маше не попало за достоверную информацию?
Господи! Какой же у него голос! Сердце застучало быстро-быстро-быстро!
— Здравствуй! Досталось, но только от брата Саши. — Она контролировала голос и пыталась справиться с чокнувшимся сердцем.
— Умный мальчик. Как ты смотришь на то, чтобы встретиться?
— Я смотрю положительно.
— Тогда прямо сейчас, я уже к вам подхожу. И она его увидела!
Антон шел по набережной, по направлению к ним, метрах в двадцати от кафе. Одет он был в легкий летний костюм и белую рубашку, без галстука. И выглядел замечательно!
Или просто она по нему соскучилась.
Он смотрел только на нее. Сердце прибавило скорости барабанной дроби, застряв где-то в горле. Она так обрадовалась. Совсем забыла, какой он. Смотрела, как он к ним подходит, узнавала, радуясь, что снова его видит.
— Добрый вечер, дамы, — поздоровался Антон, повернул голову к Саше: — И господа!
— Здравствуйте! — хором ответили Вета и дети. Наталья молчала, глядя на него.
Он достал из-за спины две большие чайные розы и протянул их Нате и Вете.
— А мороженое «дитям» мы сейчас закажем.
Все рассмеялись. Он пододвинул стул из-за соседнего столика и присел к ним.
— Я больше не могу мороженое, — простонала Маша.
— А я буду! — Саша с радостью согласился.
— Девушка, чем вас угостить? Вино? — спросил Антон.
Ответила Вета. Ната продолжала молчать, подумав, что тупое молчание в его присутствии становится привычкой.
— Не надо нас ничем угощать, мы уже сами угостились. Как ваш бизнес?
