– Илья, мне хватает денег, не надо заниматься плохо прикрытой благотворительностью, – сказала она, как-то вдруг расстроившись.
– И не думал даже! – сделал Адорин невинное лицо, но, увидев, что Юлька загрустила, произнес серьезно: – Рыжик, конечно, мне хочется помочь тебе деньгами, меня это по карману не ударит, а тебе они очень нужны. Если я просто предложу денег, по-дружески, ты возьмешь?
– Нет, – покачала она головой. – Ни за что! Я не бедствую, у меня все в порядке! Мне помощь не нужна.
– Ну, конечно, – усмехнулся Илья. – Вот поэтому я и предлагаю тебе заработать. Мне на самом деле очень нравятся твои картины, и я действительно хочу их купить не только для того, чтобы помочь тебе материально, но и чтобы доставить себе удовольствие, любуясь прекрасными работами.
– Нет, честно? Тебе нравится то, что я рисую? – никак не могла поверить Юлька.
– Вот те крест! – поклялся шутливо Илья и перекрестился. – Продашь?
– Выбирай! – улыбнулась Юлька и повела рукой. – Только при условии, что не за пятьсот баксов. Здесь в основном акварели и графика, а они столько не стоят, даже если очень захотеть!
Отставив чашку на небольшой столик, Илья поднялся и прошелся по квартире, расставляя все работы, чтобы рассмотреть. Юлька включила свет и шагнула в уголок, застыв в ожидании. Илья долго и внимательно разглядывал картины, переходя от одной к другой, брал их в руки, подносил к свету, ставил на место и начинал просмотр заново.
Он отобрал десять работ. Юлька захлопала в ладоши, подпрыгивая на месте!
– Ты такой молодец! Ты угадал, понял! Это самые лучшие, я их люблю больше всех!
Они торговались: Юлька занижала цену, Илья завышал и настаивал на своем. Характеры у обоих еще те, бойцовские, споры разгорались, но им все-таки удалось сойтись на компромиссе – двести долларов за работу. Адорин отсчитал ей деньги, которые специально взял с собой, зная, что под каким-либо предлогом заставит Юльку их взять, правда, рассчитывал, что сможет дать больше.
Не вышло.
– Ну что, будем оформлять договор? – пошутил он.
– Нет, здесь все по-другому. У меня есть так называемое разрешение, что-то вроде лицензии, оно дает мне право рисовать, продавать и дарить свои картины. Тебя могут и не спросить, что ты везешь, посмотрят и пропустят на таможне, а могут потребовать документ. Поэтому я напишу тебе доверенность на доставку моих работ в Москву и поеду тебя провожать. Ты когда уезжаешь?
– Завтра днем, самолетом.
– Я провожу, а если тебя спросят, покажу этот документ.
– Хорошо. Ну, все, Рыжик, спокойной ночи, завтра я за тобой заеду.
Она его проводила.
Никто на таможне не спросил у Ильи про картины. Загоняя назад рвущиеся слезы, Юлька помахала ему рукой.
Она откинула плед и встала с кровати. Где же Кирилла черти носят? И именно сегодня! И словно те, кто где-то носил Кирилла, услышали ее вопрос, – зазвонил телефон.
– Юлик! Привет, – услышала она Кирилла. – Я сегодня не приду.
– Понятно, – вздохнула Юлька. – Я ужин приготовила.
– У нас тоска? – спросил он, меняя тон с веселого на озабоченный.
– Что-то вроде того. Вечер воспоминаний.
– В одиночку?
– Увы!
– Не перестарайся! С этим делом надо быть аккуратным, а то можно в такие дебри зарулить, что под утро решишь, что жизнь дала трещину и ты сплошная «бяка», и ну его на…
– Буду осторожной, – пообещала Юлька.
– Может, Кару пригласишь, раз впала в такое настроение? Посидите, хлопнете чего-нибудь?
– Нет, мне надо одной.
– Прийти? – она услышала испуг в его голосе.
– Да ничего страшного! Что ты испугался?
– Ну, смотри. А твой ужин я съем за завтраком.
– За поздним? – уточнила Юлька.
– Ага! Ты там не страдай, поругаю! – предупредил он ее, как ребенка.
– А ты береги себя, – ответила она.
– Обязательно! – пообещал Кирилл. – Нежно целую в рыжую макушку и белый носик! До завтра!
– Пока.
Значит, Кирилл не придет домой, как случалось частенько, следовательно, не будет повода для прекращения фильма под названием: «Не любите, девки, старых – выбирайте молодых!»
Через день после того, как Адорин улетел, Юлька обедала в том ресторанчике, где они были с Ильей по «индивидуальному», так сказать, проекту. Когда девушка попросила счет, к ней подошел сам хозяин и, приветливо улыбаясь, произнес:
– Мужчина, с которым вы были у нас, оплатил пять ваших обедов вперед.
Юлька даже рот открыла от удивления. Ну и Илья, как он лихо, по-гусарски! А?
– Он вас очень любит, – сделал свой вывод хозяин ресторана.
«Ага! – язвительно подумала Юлька. – Любит, маленькую сестричку, доченьку друзей!»
Когда до отъезда из Праги оставался месяц, Юлька считала дни, часы, так она соскучилась и рвалась домой, в Москву, к родителям, друзьям, бабушкам-дедушкам и, конечно, к Илье! О-хо-хо!
Она приехала и закрутилась в радостных встречах, отмечаниях, рассказах, поисках работы. Но ничто не могло отвлечь от мыслей об Илье: Юлька думала о нем постоянно, не переставая, сохраняя внутри тепло того дня, проведенного вместе в Праге, давшего ей немного надежды.
«Позвонить? – спрашивала она себя по сто раз за день. – Нет, он же знает, что я приехала, и не звонит, значит, занят или я ему, как обычно, без надобности!»
И тут же находила оправдание ему, подпитывая свою такую робкую надежду: «А может, он не в курсе, что я в Москве!»
Но спросить у родителей, знает ли Илья о ее приезде, не решалась.
Может, по причине все той же глупой надежды – не стоит расставлять все точки над «i», лучше представлять себе, что он не в курсе ее прибытия в стольную.
И он позвонил.
Этот звонок и то, что произошло после него, перевернули, искорежили ее жизнь, убивая в страшных пытках остатки или первые новые ростки надежды.
Не любви. Нет.
Мечтаний, девичьих и детских иллюзий, радостных, светлых воспоминаний – всего, за что цеплялась робко и тайно надежда, последнее, что есть у человека.
Лучше бы уканопупили любовь, совсем и окончательно!
– О господи! Неужели и это надо еще раз пережить?! – возмутилась Юлька.
Она быстро прошла в кухню. Бокал вина, выпитый несколько часов назад под легкую ностальгию, не поможет. Такие воспоминания надо заливать совсем другими напитками!
А лучше даже не прикасаться к таким воспоминаниям!
– Это! – сказала она, выбрав дорогой коньяк, и налила себе приличную порцию.
