И именно в этот момент Вика поняла, что если кто и может ей помочь, то, наверное, только этот злой, жесткий мужик.
– Да, я именно такая, – холодно ровно утвердила она. – В данный момент я очень рассчитываю на помощь. Мне надо не спрятать сына, а исключить любую возможность того, что кто бы то ни было когда бы то ни было может подумать о нем как о доноре. И я получу эту помощь от вас или от кого-то другого. Если для этого надо встать на колени, попросить или покаяться, я сделаю это не задумываясь и покаюсь в чем угодно: хоть в желании вернуть богатенького Егора, хоть в покушении на президента. Если надо продать квартиру, машину и заложить душу дьяволу – вы только скажите когда! А как вы при этом относитесь ко мне лично, это, извините, мне до лампочки, лишь бы помогли!
– Мамочка, почему ты ругаешься? – услышала она голос сына, остудивший в одно мгновение весь ее накал.
Степка стоял в проеме двери и смотрел на них с любопытством. Вика повернулась к нему на стуле и протянула руки, он подбежал и быстренько забрался матери на колени. Она прижала его к себе и поцеловала в макушку.
– Я не ругаюсь, я объясняю свою точку зрения, – успокоила она его.
Степка недоверчиво посмотрел на нее.
– Нет, мамочка, это очень похоже, как ты ругаешься! – возразил он.
– Мы просто разговаривали, – сказал Денис и протянул Степану руку. – Меня зовут дядя Денис.
– Здрасте, – поздоровался Степан и, преисполненный важности, вложил в большую ладонь свою ручку.
– Ты кушать хочешь? – поинтересовалась Вика.
– Потом, сейчас только чуть-чуть хочу. – И вдруг радостно закричал: – Егор! Я тебя не увидел! Здравствуй, Егор!
Быстро спустившись с Викиных коленей, Степка побежал к Егору. Егор встал с дивана, обошел стол, подхватил радостного Степку, подкинул его к потолку под его развеселый смех, поймал и прижал к себе.
– Я тебе рисунок нарисовал! Идем покажу! – заспешил Степка сообщением.
Егор поставил его на пол.
– Ну, идем, покажешь! – улыбался он.
– Это тот самый секретный рисунок, мамочка, тебе Егор потом покажет! – объяснял Степка, таща за руку Егора из кухни.
Улыбаясь, Вика повернулась и наткнулась на пристальный взгляд прищуренных серых глаз.
– Почему вы не сказали Егору, что Степан его сын? – странным тоном спросил Денис.
– А что, об этом надо говорить? По-моему, это очевидно, – удивилась и ничего не поняла Вика.
И тут Денис неожиданно улыбнулся. Улыбка у него была мальчишеской, задорной, с ямочкой на правой щеке. Вика даже растерялась от такого неожиданного превращения жесткого, холодного, расчетливого гэбиста в обаятельного мужчину.
– На анализах и истории болезни написано, что Степану три года.
– Ну правильно, – так ничего и не поняв, объяснила она. – Меня спрашивали, сколько полных лет, полных лет ему три, четыре будет в эту пятницу, я переходила с ним все сроки, он родился на десять дней позже.
– Из-за этой записи Егор и уверен, что Степан не его сын, и поэтому даже не замечает их невероятного сходства.
«Что-то я туго соображаю! От переутомления, что ли?» – подумала Вика отстраненно.
– А с чего бы тогда я обратилась к нему за помощью? – Оказалось, что данное открытие для ее нервов уже перебор.
Денис усмехнулся и спросил:
– А вы обратились бы, если бы это был не его сын?
Вика задумалась. А черт его знает!
Степка был Степкой, и его отец был его отцом. И она даже предположить не могла, что оный отец может решить, что это не его сын.
Но именно так он и решил! И даже был в этом уверен!
И что самое странное, почему-то взялся им помогать!
– Не знаю, – честно ответила она. – Наверное, пришла бы, если бы не нашла другого выхода.
– Ну что ж, значит, у вас возникла еще одна проблема! – сказал Денис.
Улыбаться он перестал, сменив тон на более холодный, не тот, неприязненный, со скрытой, завуалированной угрозой, которого придерживался с самого начала, но и не дружеский. Далеко не дружеский.
– Какая проблема? – немного испугалась Вика.
– Дамочка! – пояснил раздраженно Денис. – Если бы меня кинула девушка, не потрудившись что-то объяснить или написать, а через пять лет я узнал, что у меня есть сын, поверьте мне, у нее была бы бо-ольшая проблема!
Вот теперь она поняла!
Еще как поняла и увидела всю эту нелепую ситуацию под другим углом.
«Все дело в соусе! – говорит ее подруга Ольга. – Поменяй соус, и совсем другой вкус!»
Вика промолчала. Ничего и никому она объяснять не будет!
Не будет, и все! Да с какого перепугу?!
И пошли они оба куда подальше: и Егор со своими дурацкими умозаключениями, и этот его друг-защитник со своими версиями, кто кого бросил!
Ведь так и знала, что рано или поздно придется об этом говорить! Обмусоливать историю пятилетней давности, переживать заново! Поэтому и не хотела здесь задерживаться!
«Все! Завтра же на дачу!»
– Вы должны ему сказать! – прервал затянувшуюся паузу Денис. – Прямо сейчас!
– Нет! – решительно ответила Вика. – Я никому и ничего не должна!
– Тогда ему скажу я!
– Нет!
– О чем спорим? – спросил Егор, входя.
– Где Степан? – стараясь опередить Дениса и уйти от щекотливой, непонятно как возникшей темы, спросила Вика.
– Показал мне рисунок, теперь доводит шедевр до совершенства, которому, как известно, нет предела, – улыбался Егор.
Он открыл холодильник, достал пакет сока, и здесь его остановил спокойный голос Дениса:
– Степан твой сын, четыре года ему будет в эту пятницу, Вика переходила с ним десять дней срока, а на бумагах написано, сколько ему полных лет. Мог бы и сам догадаться, он на тебя похож, как твое младенческое отражение в зеркале!
Как это называют?
Картина Репина «Приплыли!», или театральное «Немая сцена!», или бытовое «Кондратий напал!».
У него резко заныла раненная в горячей Африке спина.
Он удивленно посмотрел на пакет сока в руке, перевел взгляд на содержимое открытого холодильника, поставил назад на полку пакет и, захлопнув дверцу холодильника, спросил:
– Коньяк кто-нибудь будет?
– Я буду! – отозвался на предложение Денис.
Егор взял из шкафчика два пузатых бокала, початую бутылку коньяка и, поставив на стол, сел напротив Вики. Вообще-то он не мог понять, что чувствует, скорее всего, ничего, отупение какое-то, словно получил удар по голове, только вот усиливающуюся, ноющую боль в спине.
