Заверещал сигнал тревоги, прерывая наставления многомудрого старшого, призывая спасателей заняться делом.
— Пошли, Сергеич, еще раз обессмертим свои имена спасением страждущих, — бодро предложил, поднимаясь с кресла, Лев Гурьевич.
Смена им выдалась еще та!
В Подмосковье произошла крупная автомобильная авария с огромным количеством битых машин, пострадавших и с элементами русского юмора, больше похожего на анекдот на злобу дня.
Огромную груженную под завязку фуру подрезал на повороте джип «нисан», хозяин которого был водителем из тех, для которого все правила дорожного движения сводились к одному девизу: «Расступись, грязь, говно плывет!»
Тяжеленную фуру от резкого торможения понесло и закрутило на скользкой дороге, «поймав» разворачивающимся по инерции поперек дороги прицепом две идущие сзади машины, снеся столб, фура скатилась в кювет и перевернулась.
Лихого распальцованного «хозяина» всех дорог на «нисане» настигло возмездие — столкновение лоб в лоб с «газелью», уворачивающейся от выскочившего на встречную жигуленка, который, в свою очередь, пытался уйти от несущегося борта прицепа.
Удар получился наисильнейший, хорошо хоть, в маршрутной «газели» не было пассажиров, но водитель погиб на месте.
И все могло обойтись без дальнейших столкновений, ограничиться уже случившимся, но фура перевозила стратегический груз — под самый потолок была набита коробками с водкой.
Ушлый до своей халявной выгоды российский народ, быстро унюхав и сообразив, что им здесь обломилось, побросав на обочине родные тачки, ломанулся растаскивать уцелевшие ящики и бутылки с водкой.
Подмосковная зимняя дорога — это вам не расчищенное до асфальта Садовое с бесконечными пробками — тормозить, если разогнался, категорически невозможно. Вариантов только два: разогнался — не тормози! А хочешь доехать — не разгоняйся вообще.
Ага, сейчас! Кто это у нас не разгоняется?
В машины, неосмотрительно оставленные на обочине хозяевами, первыми унюхавшими сладостный запах «шары» и ринувшимися за добром, со всей тщательностью, не сбавляя скорости, врезались машины, ехавшие сзади и не знавшие о «бесплатной» раздаче, создавая цепную реакцию длиной в километр в обоих направлениях от места аварии. Тем, кого не остановили впереди уже попавшие, представилась возможность встречи с кюветом и дорожными столбами.
К тому моменту, когда подъехало, пробравшись через месиво железа, ГАИ, содержимое фуры почти растащили, две машины горели, стоны неслись со всех сторон. Но помогать и спасать пострадавших никто не собирался, занятые гораздо более насущными делами — обогащением на чужом несчастье.
Милиции пригнали на аварию море, километровая пробка в обе стороны перекрыла возможность подъехать спецтранспорту. Чтобы пропустить «скорые», пришлось сталкивать в кювет и без того пострадавшие машины.
А Больших и его бригаду транспортировали к месту аварии на вертолете.
И понеслось!
Разгоняемый милицией от фуры народ очухался от массового помешательства, обнаружил свои потери материальной части в виде битого личного транспорта, а заодно и полученные травмы, не напоминавшие о себе в пылу яростных битв за водяру, и толпой ринулся к спасателям, требуя немедленного оказания помощи.
В воздухе, немилосердно воняющем водкой, отчетливо запахло надвигающейся паникой и беспределом, грозящим перерасти в народный бунт со всеми вытекающими последствиями.
Подполковник милиции, прибывший на место происшествия, в корне пресек возможное развитие событий простым и действенным способом — встал на подножку патрульной машины и донес до сознания граждан посредством громкоговорителя следующую информацию:
— Сейчас, мать вашу, постовые проверят все машины, хозяев каждой, где найдем водку, арестуем к такой-то матери, по уголовной статье! Я вам такую жизнь устрою на!.. Все по машинам расселись к!.. И сидеть не вякать! К каждому подойдем, протокол составим! Помощь окажем! Если есть раненые и травмированные — включите фары, медики к вам подойдут! Если есть тяжелораненые, несите к машинам скорой помощи! Особо нетерпеливым и качающим права по мордасам наваляем за сопротивление властям! Все понятно или есть вопросы?
До умов «сознательных» граждан такая конкретная и проникновенная речь дошла без особых усилий — сразу и наверняка, развеяв сомнения и возможность бунта. Настоящих буйных, как водится, было мало, вожаков не нашлось. И народец быстренько рассосался по личным авто прятать добытое, а проще говоря: ныкать награбленное от ментовского зоркого ока.
Большинство с чистой душой слиняло бы по-тихому, махнув рукой на протоколы и нанесенные личным машинам повреждения. Ан нет, из глухой пробки стоявших в прямом смысле впритирку машин разве что пешкодралом.
Люди притихли и ждали развития событий.
Степан не слушал, не обращал внимания на происходящее и не вникал в ситуацию — милиция и спасатели сами разберутся. А у него было много тяжелых пострадавших, трое очень тяжелых — водитель фуры, водитель «жигулей», первыми вылетевшие на встречную, крутой нисанщик, которого спасла от смерти собственная машина системой безопасности, один труп водителя «газели» и пятеро раненых средней тяжести.
И это на первый взгляд, а какие «сюрпризы» ждут в километровом месиве машин…
Вывозить пострадавших самое сложное — необходимому количеству «скорым» не пробиться через кучу-малу на дороге, транспортировать вертолетами — это из области американского кинематографа, а у нас только самых тяжелых, которые на грани.
Приходилось предпринимать оперативные действия, которые по-хорошему надо проводить в операционных, а не прямо здесь, на месте, делая все, что возможно, и сверх того…
И так много часов подряд.
Больших зашивал, вправлял кости, экстренно оперировал, останавливал кровотечения и снова зашивал. Четко, без суеты и лишних движений, отдавая жестким, охрипшим на холоде голосом команды, принимая мгновенные решения, оценивая ситуацию — успевая только менять стерильный верхний одежный набор и перчатки.
Когда Степан стоял под душем, вернувшись с командой на базу, ему все казалось, что въевшийся в кожу запах водки не отмыть уже ничем, и отвлеченно думал, что станет объяснять гаишникам по дороге домой, если остановят, — чувствовал он себя консервированным в водочном рассоле.
Хотелось позвонить прямо сейчас Стаське и пожаловаться, как зверски устал и замерз и как сегодня пришлось работать, но он опасался, что на такую длинную речь у него ни охрипшего голоса, ни сил не хватит.
Лучшее, что могло с ним случиться, — это оказаться возле нее, лечь, прижать Стаську к себе и уснуть.
Где оно, то лучшее?
— За горами, за долами, — указал точный адрес доктор Больших.
Ему еще предстояло принять стратегическое решение: куда ехать? И ехать ли вообще? Не проще ли и безопаснее лечь в дежурке и проспать до утра? Это, конечно, не климатический курорт и не перинное раздолье — шум, гам, возможная беготня — работает следующая смена, но все же…
