— Нет худа без добра, даст бог, теперь ваш сын остепенится, — попыталась подбодрить его Ника.
— Даже если остепенится, ему это уже не поможет.
— Почему? — удивилась она.
— Потому что его посадят! И не спасут никакие мои связи и деньги! Сейчас политика в стране другая, и именно потому, что он мой сын, его и посадят! У меня много врагов, которые всячески будут этому содействовать! Уже содействуют!
Он взял ее ладошку двумя руками, нагнулся поближе и заглянул в глаза.
— Вероника, ему нельзя в тюрьму, его там просто убьют! Он сопляк, дешевка, балбес, у него никакого характера, он не сможет себя отстоять! Если его не убьют, то сломают, точно!
— Может, он не совсем уж безнадежен, раз так переживает, что сбил человека?
— Может, но пока я не видел ни одного его мужского поступка.
— Евгений Александрович, что вы от меня-то хотите? Ну то, что не писать заявление, это я уже поняла, а что еще? Чтобы я его пожалела или вас?
— Да, пожалели, не его, меня! Мой адвокат говорит, что если вы напишете заявление, что никаких претензий не имеете, то его не посадят, дадут условный срок, лишат прав, и все!
Она молчала, чувствуя, как дрожат его руки, держащие ее ладонь.
— Приведите его завтра ко мне. Я с ним поговорю и тогда отвечу.
— Хорошо. — Он отпустил ее ладонь и тяжело вздохнул.
На следующий день они пришли — отец и сын.
Она спала и не слышала, как они вошли, и проснулась, когда здоровенный детина, скорее всего охранник, ставил два стула возле ее койки. Он старался делать это тихо, чтобы не разбудить Нику, но тихо при его габаритах не получалось.
— Здравствуйте, — поздоровался он, увидев, что все-таки разбудил потерпевшую.
— Здравствуйте, Вероника, — поздоровался из-за его плеча Евгений Александрович.
— Здравствуйте, — вежливо ответила она.
Ника была вежливой барышней, ее так Сонечка учила. Не всегда, правда, но старалась не забывать о хороших манерах.
— Это Алексей, — представил Евгений Александрович молодого человека, которого подтолкнул к ее кровати.
Ника его не узнала, хотя в момент столкновения запомнила его лицо в деталях. Но тогда его лицо было сплошной белой маской. Она внимательно его рассматривала — обычный юноша, с ничем не примечательной внешностью, с потухшими глазами и темными кругами вокруг них, скорее всего от бессонницы, о которой говорил его отец.
— Евгений Александрович, я бы хотела поговорить с Алексеем наедине.
— Конечно, конечно, — засуетился он и стал торопливо выталкивать охранника из палаты.
Ника лежала в одноместной палате, с комфортом, уж наверняка Евгений Александрович подсуетился. Точно она, правда, не знала, а спрашивать не стала.
— Садись, — сказала Ника Алексею.
Она подтянула подушки повыше и села в кровати, устроившись поудобней.
Алексей сел на стул, упершись локтями в колени, сцепил пальцы рук и опустил голову. Он еще ни разу с того момента, как переступил порог палаты, не посмотрел ей в глаза.
— Придвинься поближе.
Он послушно передвинул стул к изголовью кровати.
— Посмотри мне в глаза, — попросила она.
Он поднял голову и посмотрел на нее. Они молчали, молчали и смотрели друг другу в глаза.
Между ними происходил странный молчаливый диалог — он просил прощения, пытался что-то объяснить ей и самому себе, обвинял себя и рассказывал, что не может найти нечто важное внутри, то, что обязательно надо найти, раскопать, иначе не понять, для чего ты вообще есть на земле, и что все чаще думает, что в нем этого и нет вовсе. А Ника — что поможет ему и его отцу, что не за что их наказывать и винить, у них свое горе — вот этот мальчик, несущийся на всех парах к некоему краю, за которым, может, и найдет то, что ищет, но, как правило, эти паруса несут к гибели.
Да и за что винить-то?!
Ей благодарить его надо! Потому что на один краткий миг она почувствовала, увидела, осознала, что во всей нашей жизни есть глубокий смысл, назначение некое, понять которое мало кому дано.
И что есть человек, который живет своей, параллельной с ее, жизнью, и пусть они никогда не встретятся, но они оба существуют в этом пространстве, и теперь она знает, что он есть.
Что мальчик, сидящий напротив, гораздо смелее, чем она, потому что ищет в себе этот смысл, мучается, бунтует, а она давно разуверилась, что в ней есть нечто важное и, махнув на себя рукой, запретила себе даже думать об этом.
— Ты его наказываешь за то, что он сильнее, умнее, целостнее и никогда, как тебе кажется, ты не станешь таким? — спросила Ника, продолжая вслух их молчаливый диалог.
— Да, отец настоящий мужик, и меня это бесит! Слушай, а как ты догадалась, ты что, ясновидящая?
— Нет, я потерпевшая, сбитая твоим красным монстром. Кстати, отделался бы ты от этой машины, у нее свой характер, и она уже попробовала калечить людей, подозреваю, что ей это понравилось.
— Точно, экстрасенс какой-то, — усмехнулся он и расслабился.
«Так-то лучше!» — подумала Ника.
— Тебе сколько лет?
— Восемнадцать.
— Шел бы ты в армию, Леша!
— Не хочется, я в институте учусь.
— Да наплевать! Куда он от тебя денется! Иди, тебе полезно быть подальше от родителей, денег, дурных мыслей.
— Может, ты и права. — Он как-то сразу стал с ней на «ты», еще когда молча рассказывал о себе.
— Он тебя любит таким обалдуем, какой ты есть, и можешь не стараться, никакие твои идиотства на его любовь к тебе ни повлияют, она просто есть, и все! Это называется безусловная любовь, то есть без всяких условий.
— Я знаю! Теперь знаю!
Он отвернулся, посмотрел, задумавшись, в окно.
Ника не мешала — пора бы уже мальчику подумать! Леша повернулся и, посмотрев ей в глаза, по-детски пожаловался:
— Я только не знаю, что мне теперь делать!
— Это решать только тебе, и выбор делать тебе, и разбираться со всем, что ты наворотил, тоже тебе.
— Ты не думай, я отвечу и в тюрьму саду! — распетушился он.
— Ясно, — вздохнула Ника. — Папу позови.
Алексей подскочил так стремительно, что стул перевернулся и упал.
— Не надо! Не делай этого, не отмазывай меня! Я вообще был против, чтобы отец с тобой договаривался! Нечего меня жалеть!
— Ты пока сочувствия к себе не заслужил.
Она устала, в голову вгрызалась боль, с каждой минутой все больше и больше наливаясь свинцовой тяжестью.
— Все, Леша, хватит! Я не настолько старая и умная, чтобы тебе советы давать, сам разбирайся! Позови отца.
