– Значит, возвращаемся к двум первым вариантам, – подвела итог его изысканиям Зинаида. – Тогда, Захар Игнатьевич, давайте, не откладывая, начнем обзванивать друзей.
– Давайте, – мирно согласился он.
Лично Зинаида не усматривала в ситуации ничего такого уж фатального, чтобы прибегать к экстренной оперативной помощи, которую вполне могла организовать. Позвонить ребятам из «убойки», они возьмут дежурную машину, врубят милицейские мигалки и, игнорируя светофоры и пробки, доберутся сюда минут за сорок. И с удовольствием! Они ей по жизни должны за все сверхурочные и «горящие» дела. Да мечтают хоть чем-то отблагодарить. Но никакой в этом необходимости Зинаида не видела – никто не пострадал, в экстренной эвакуации не нуждался, чтобы срывать занятых выше головы ребят с работы.
Посидит она преспокойненько три часа в «кладовочке», может, и поспит даже – и не в таких условиях спать приходилось на работе иногда. На сегодня у нее планов особых не имелось, а то, что у товарища по заточению обломались какие-то дела, так извините, это не ее проблемы.
Единственное, что тревожило, пугало и настораживало, – это непонятная, глубинная тяга к этому мужику и то странное, что она испытывала, находясь рядом с ним, да еще усугубленное замкнутым пространством, в котором они оказались.
Она призналась себе прямо, ее настолько сильно испугал шквал незнакомых чувств и ощущений, что она старалась лишний раз на него не смотреть и держаться как можно дальше. Впрочем, это она переживет! Справится! Они два взрослых человека, воспитанные, цивилизованные, и сдерживать эмоции сумеют.
Да и с чего она решила, что этот чувственный шквал обоюдный?!
Вон, гражданин спокоен, ни намека на лишнее волнение в рамках неприятного казуса, и ни страстных, ни заинтересованных взглядов на нее не бросает: интеллигентно, ровно, в меру дружелюбно!
Ну, вот и славно! А с собой она как-нибудь справится!
Три часа! Рядом с ним! В замкнутой комнатушке?!
Может, Мишку, Риткиного старшенького, вызвать? Он постоянно помогал Зинуле и родне исправлять и ликвидировать последствия мамашиной фатальности. Посмеиваясь, с энтузиазмом и довольно ловко. Но Мишаня в институте, добираться ему сюда тоже не ближний свет, да и ни к чему ребенка с занятий срывать!
Подруг и друзей, кроме Ритки, у Зинули не имелось, оно и понятно, дураков нет добровольно лбы подставлять! Только коллеги, они с Риткой никак не пересекались, но их отрывать от дела попусту не рекомендуется.
Пока она размышляла, прикидывала, к кому можно обратиться, Захар Игнатьевич успел переговорить с несколькими абонентами по телефону.
– Подведем итог, – убирая сотовый в карман пиджака, предложил потерпевший номер два. – Мой водитель повез куда-то по личным делам семью и приехать сможет часа через три. Я дал отбой, смысла нет. Остальные возможные избавители укладываются приблизительно в те же временные рамки: два-три часа. Есть, разумеется, вариант крайнего случая: потревожить начальство, и решится проблема в течение часа. Но тогда я останусь должен. А мне бы этого не хотелось.
– У меня то же самое, – демонстративно не позволила себе вздохнуть Зинаида, сдержалась. – Есть хорошие знакомые, которые откроют нас в течение часа, но прибегать к их помощи без особой нужды, отрывая от очень важных дел, нельзя. Захар Игнатьевич, у нас ведь не особая нужда и не крайний случай?
– Ну, у меня срываются сегодняшние планы, но ничего особо важного и значимого. Да и страшного ничего не случилось, простое недоразумение.
– Хмм, – многозначительно изрекла Зинуля, лучше всех осведомленная про случайности и недоразумения.
Знал бы он, как ему невероятно повезло отделаться такой мелочью, как трехчасовое сидение взаперти, в тепле и относительном уюте, не на морозе же! И никаких тебе травм, ушибов, порчи личного имущества!
– Все не так плохо! – подбодрила господина клиента Зинаида. – Мы же не на улице застряли! Устроимся поудобней, посидим, подождем! Вы и на самом деле можете прочитать Ритулин доклад про данную квартиру!
И в этот момент, несколько раз припадочно помигав, потух свет!
Ешкин кот! Вот сколько раз зарекалась не радоваться легкому исходу раньше времени! Всегда вляпывалась еще круче! Ох, Ритка, Ритка! Угробишь ты когда-нибудь любимую, единственную подругу!
Ведь знала же, что никогда с этим ужасом, летящим среди жизни, не бывает так плохо, чтобы не могло быть еще хуже!
– Наверное, лампочки перегорели… – почему-то шепотом предложила версию электрического коллапса Зинуля.
– Нет, – тоже тихим голосом возразил он. – Здесь стоят галогеновые, энергосберегающие лампочки, они по определению не могут перегореть несколько лет, тем более все сразу.
– Сильно надеюсь, что это не проводка! – подбадривала себя Зинуля.
– Не похоже, но черт его знает, как они тут ремонтировали!
– Не пугайте меня, Захар Игнатьевич! Не хотелось бы поджариться в закрытой комнате! – без намека на испуг размышляла Зинаида.
– Это нам не грозит, Зинаида Геннадьевна. Вы же не чувствуете запаха горелой проводки?
– Нет.
– Я тоже не чувствую, значит, дело не в ней.
– А знаете, я вам верю! – «порадовала» Зинуля бодреньким шепотом.
Но ей стало тревожно! Вот ей-богу!
И вовсе не из-за проводки какой-то! Ледяные мурашки меленького страшка побежали вдоль всего позвоночника, и она в полной мере осознала, что такое «тьма кромешная», та, кроме которой ничего нет, вообще ничего, только первобытный ужас несовместимого с таким условием выживания человеческого организма.
В эту комнату не проникало ни атома света, и это было так непередаваемо жутко!
А еще…
Каким-то мистическим образом за пару минут организм перестроился, включил инстинкты, спавшие и не востребованные в комфортных условиях цивилизации, в разы обострив слух, обоняние, осязание, превратив тело в чувствительную антенну, улавливающую любые изменения в ограниченном пространстве. И почему-то эти инстинкты настроились на одну волну с мужчиной, невидимым субъектом рядом, в темноте.
И вот тут Зинуля струхнула по-настоящему!
Ее тянуло к нему, как магнитом, и это было неправильно там, за чертой темноты, в правильно-обыденной жизни среди людей, а здесь…
– Вы меня боитесь? – тихим голосом спросил он из ниоткуда.
– Нет, – честно призналась она, – не вас.
Себя. Она пугалась себя непонятную, новую – удивлялась, поражалась и страшилась себя такой.
– Я тоже, – еще тише признался он. Помолчал и пояснил: – Не вас.
А вот это совсем хреново!
Ей-то казалось, что она одна переживает необъяснимое влечение к нему, а он отстранен и спокоен и ни на миллиметр ничего подобного не испытывает. Вел он себя именно так. Или ей проще было так думать? Она еще побоялась, побоялась, осознавая, переживая взаимность их влечения, вспомнила в деталях их первый вздох, взгляд, возникшее от этого глаза в глаза ударившее притяжение и внезапно перестала бояться! Совсем!
