– Знаю. Знаю.
– Просто…
– Я знаю, Рут. Только глянуть на них. Такой выводок! Нет, ты бы ни с кем из них не сошлась. Фейган – фермер. Ты можешь себе это представить? Такая девушка, как ты, ни за что не смогла бы жить на картофельной ферме. Джон? Кто что знает про Джона? Где он? Даже мы не знаем. В Европе? Я уж и не помню, какой он, Джон. Я его так давно не видела, что с трудом вспоминаю его лицо. Правда, просто жуть – такое слышать от матери?
– Я тоже плоховато помню Джона.
– Ты – не его мать, Рут. А потом Конвей. Почему он стал таким жестоким? Теперь с палочкой ходит. Ты ни за что не вышла бы за мужчину с палочкой.
– Нет, не надо мне хромых!
– А Честер? О, господи.
– О, господи.
– Он думает, что может предсказывать будущее? Разъезжает с этими хиппарями?
– И травкой приторговывает.
– Приторговывает травкой? – удивленно спросила миссис Поммерой.
– Я пошутила, – соврала Рут.
– Наверное, вправду приторговывает, – вздохнула миссис Поммерой. – А Робин. Ну, честно говоря, я никогда не думала, что ты выйдешь за Робина. Даже тогда, когда вы оба были маленькие. Робин тебе никогда особо не нравился.
– Вы, наверное, думали, что он даже не сумеет сделать мне предложение. Он бы просто этого не выговорил. У него бы вышло что-нибудь вроде: «Пвошу тебя стать моей супвугой, Вут». Вот бы все посмеялись.
Миссис Поммерой покачала головой и поспешно вытерла глаза. Рут заметила это и перестала смеяться.
– А как насчет Вебстера? – спросила она. – Остался еще Вебстер.
– В том-то и дело, Рут, – сказала миссис Поммерой печально. – Я всегда думала, что ты выйдешь за Вебстера.
– О, миссис Поммерой. Рут пересела поближе к своей подруге и обняла ее.
– Что случилось с Вебстером, Рут?
– Я не знаю.
– Он был самый умненький. Самый способный из моих сыночков.
– Знаю.
– Когда его отец умер…
– Знаю.
– Он даже расти перестал.
– Знаю, знаю.
– Он такой робкий. Он как дитя! – Миссис Поммерой торопливо утерла слезы с щек. – У нас с твоей мамочкой есть сыновья, которые не растут, – сказала она. – О господи. Какая же я плакса. Как тебе это нравится? – Она высморкалась в рукав и улыбнулась Рут. На миг они соприкоснулись лбами. Рут положила голову на затылок миссис Поммерой, и та закрыла глаза, а потом отстранилась и сказала: – Мне кажется, у моих сыночков как будто что-то отобрали, Рут.
– Да.
– У них много чего отобрали. Отца. Отцовское наследство. Лодку. Территорию для лова. Снасти.
– Знаю, – повторила Рут и ощутила приступ вины. Такое с ней бывало не раз, когда она думала о том, что ее отец выходит на лов омаров с ловушками мистера Поммероя.
– Жалко, что у меня нет для тебя еще одного сыночка.
– Что? Для меня?
– Чтобы ты вышла замуж. Жаль. Что у меня нет еще одного сына, чтобы он вырос нормальным. Хорошим.
– Перестаньте, миссис Поммерой. У вас все сыновья хорошие.
– Ты такая добрая, Рут.
– Кроме Честера, конечно. Честер нехороший.
– По-своему они неплохие. Но они недостаточно хороши для такой умной девочки, как ты, Рут. Знаешь, мне иногда кажется: начни я все сначала, я бы все исправила. – Миссис Поммерой снова расплакалась. – Что я такое говорю – женщина, родившая семерых парней?
– Все в порядке.
– И потом, не могу же я надеяться, что ты дождешься, пока вырастет ребенок, верно? Послушай меня.
– Я слушаю.
– Я сейчас говорю как чокнутая.
– Немножко, – согласилась Рут.
– Ох, не всегда получается так, как хочешь, наверно.
– Не всегда. Но иногда должно получаться.
– Наверно. Ты не думаешь, что тебе лучше жить с мамой, Рут?
– Нет.
– Здесь для тебя ничего нет.
– Неправда.
– Правда в том, что мне хотелось бы, чтобы ты была рядом, но это несправедливо. Нечестно. Для тебя здесь ничего нет. Здесь как тюрьма. Твой маленький Сан-Квентин.
[12]
Я всегда думала: «О, Рут выйдет за Вебстера». И еще я всегда думала: «О, Вебстеру достанется отцовская омаровая лодка». Я думала, что у меня все схвачено. Но никакой лодки нет.
«Да и Вебстера почти нет», – подумала Рут.
– Ты никогда не думала, что тебе стоило бы жить там?
Миссис Поммерой вытянула руку и показала. Она явно хотела указать на запад, в сторону побережья и страны, лежавшей там, за побережьем, но она указала совсем не в ту сторону. Она указала в открытое море, но Рут поняла, что хочет сказать миссис Поммерой (она славилась тем, что ничего не понимает в направлениях).
– Знаете, для того чтобы остаться здесь, с вами, мне вовсе не обязательно выходить замуж за кого-то из ваших сыновей, – сказала Рут.
– О, Рут.
– Лучше бы вы мне не советовали уехать. Хватит и того, что мне об этом твердят моя мама и Лэнфорд Эллис. Мое место – на этом острове, я такая же здешняя, как все остальные. И забудьте о моей матери.
– О, Рут. Не говори так.
– Ладно, я не хотела сказать, чтобы вы о ней забыли. Но не имеет никакого значения, где она живет и с кем. Мне все равно. Я останусь здесь, с вами, или поеду туда, куда вы поедете.
Рут произнесла эти слова с улыбкой и поддела миссис Поммерой локтем так, как обычно делала та: шутливо и любовно.
– Но я никуда не собираюсь ехать, – сказала миссис Поммерой.
– Отлично. Я тоже. Это решено. Я с места не тронусь. Останусь тут насовсем. И никаких больше поездок в Конкорд. И никакого больше дерьма насчет колледжа.
– Ты не можешь давать таких обещаний.
– Я могу делать, что хочу. Я еще и не такого могу наобещать.
– Лэнфорд Эллис тебя бы убил, если бы услышал, что ты такое говоришь.
– К черту его. К черту их всех. С этой секунды, как только Лэнфорд Эллис мне скажет что-то сделать, я буду делать наоборот. К чертям Эллисов. Смотрите на меня! Смотри на меня, весь мир! Осторожней, крошка!
– Но почему ты хочешь провести жизнь на этом говняном острове? Теперь это не твой народ, Рут.
