Улыбка перекосила не отошедшее от наркоза лицо. Ощущение было такое, будто одну щеку зацементировали, а вторую надули. Во всяком случае, Ларисе так казалось. А девушка была то ли хорошо воспитана, то ли ей вообще было плевать на гримасы посетителей, но виду не подала, изобразив готовность помочь.
– Я на шобешедование, – прошамкала Лара, подумав, что лучше бы это собеседование перенести. В этом царстве финансового благосостояния вряд ли мечтали о сотруднице с такой дикцией.
Девушка недоверчиво улыбнулась, но комментировать не стала, быстро объяснив дорогу до нужного кабинета.
– Шпашибо, – лучезарно улыбнулась Лара.
«Нет, ну надо же, у меня еще и слюни текут, – с изумлением констатировала она. – Видимо, не судьба мне сюда трудоустроиться. А жаль».
Постучавшись в кабинет, Лариса понадеялась лишь на то, что собеседовать ее будет не мужчина. Подобного позора она бы не перенесла. Дорогущий костюм, норковый полушубок, элегантные сапожки и… «шдраште, это я».
Тощеватая, заморенная девица с синяками под глазами вскинула голову и скупо улыбнулась, жестом указав на стул.
– Добрый день, – старательно проговорила Лара, пытаясь избегать шипящих.
– Здравствуйте! – бросила девица и судорожно зарылась в бумаги, как жук-навозник. Сходство усиливало бормотание, похожее на мерный гул. У нее были блеклые волосы, лицо в прыщах и глаза навыкате. Если бы не зуб, Лара на ее фоне могла бы чувствовать себя королевой. Но когда у тебя текут слюни, а за щекой словно у жадного хомяка спрятаны орехи, самооценка стремительно падает.
– Меня зовут Фруза. Я читала ваше резюме. – Девица выхватила какую-то исчирканную бумажку. – У вас есть своя клиентская база?
– Ешть, – произвела Лара, забыв про шипящие.
– Что, простите?
– Бажа ешть, – торопливо пояснила Лара, едва не захлебнувшись слюнями.
Фруза пристально взглянула на нее и вопросительно подняла брови.
– Я у жубного была, – вздохнула Лариса. – Форш-мажор.
– Вам что, зубы вырвали? – судя по деловому тону, девица прикидывала шансы на восстановление дикции.
– Нет, наркож. – Лара торопливо вытерла лицо и преданно уставилась в выкаченные глазищи.
Фруза неожиданно хихикнула и ободряюще сообщила:
– Это еще что, а мне у стоматолога один раз еще и лицо поцарапали.
Видимо, Ларису должно было обрадовать, что у нее хотя бы лицо цело.
Она послушно обрадовалась и снова улыбнулась, скосив физиономию набок.
– Стаж у вас отличный, опыт есть. Пойдемте к шефу.
– Ой, – напряглась Лара.
– Я его предупрежу, что вы от зубного, – утешила девица.
Шеф был великолепен. Белозуб, ухожен и мужественен, как Ален Делон.
– Андрей Александрович, это Лариса Фиалкина, я вам про нее рассказывала.
– Так вы еще и красавица, – восхитился шеф. – А в резюме об этом ничего не сказано.
«Бабник», – констатировала Лара, а вслух не удержалась и съязвила:
– Я прошто ошень шкромная.
«Лучше бы промолчала», – мысленно затосковала жертва стоматолога.
– Лариса только что от зубного, – объяснила Фруза.
– Сочувствую. – Андрей Александрович тепло взглянул на страдалицу и, набулькав в высокий стакан воды, пододвинул его к Ларе. – Терпеть не могу врачей. А красивых девушек очень люблю.
– Я так и поняла. – Лариса состроила ему глазки. В конце концов, начальник перспективнее неизвестного кавалера из Сети.
Он подмигнул ей в ответ.
Фруза строптиво прищурилась, вызвав у Ларисы подозрение, что не она одна положила глаз на шефа. Но Андрей Александрович же сказал, что ему нравятся красивые. Этой мышке здесь ловить нечего.
Лара закинула ногу на ногу, вздернула головку и манерно взяла стакан с минералкой, смакуя ее, словно вино. Номер не удался. Вода вытекала изо рта, как из дырявого ведра. «Вот ведь гадство», – расстроилась Лара и с обидой посмотрела на стакан.
Шеф ухмыльнулся, а Фруза с торжеством в глазах отвернулась.
«Ну и что! – подумала Лариса. – Зато у меня прыщей нет!»
– Мы вам позвоним, – пообещал Андрей Александрович.
– Вшево хорошего. – Лара помахала ему ручкой и вымелась из кабинета.
Похоже, с работой не получилось.
«Ничего, не последнее место в городе», – подумала Лариса, распрощалась с Фрузой и вышла на улицу.
Весна. Гормоны гоняли кровь и нашептывали, что все еще будет.
В кругу семьи хорошо встречать Новый год. А Восьмое марта требует романтики, хотя бы условного кавалера и парадного выхода куда-нибудь.
Светлана Макаровна неодобрительно косилась на дочь и периодически заводила отнюдь не праздничные разговоры о Яниных перспективах. Лейтмотивом беседы являлось отсутствие этих самых перспектив.
– Вышла бы куда-нибудь, – зудела мама. – Погуляла. На людей посмотрела, себя показала.
В сотый раз повторять про отсутствие приличной одежды, денег и повода для выхода Яна не стала.
Антошка с радостным визгом носился по квартире, изображая войну краснокожих с ковбоями. Он был сразу и за вождя, и за индейцев, и за ковбоев. Производимые шум и грохот вполне соответствовали количеству условно действующих лиц.
– Я мечтала о спокойной старости, – ворчала Светлана Макаровна. – И совершенно не планировала, что остаток жизни проведу в таком дурдоме.
– Мам, ну он же маленький, – рассердилась Яна. – Через пару лет Антошка будет тихо читать книжки. А через десять вообще станет помогать по хозяйству и ходить в магазин.
– А через двадцать приведет жену, они нарожают детей и снова будет, как на вокзале, – усмехнулась маменька. – Боюсь, я не доживу даже до счастливого момента, когда он просто начнет тихо читать книги, а не испытывать мои нервы на прочность!
– Ладно, пойду девчонок поздравлю. – Яна не хотела спорить. Разумеется, мама права. Надо было самой решать свои проблемы, а не сваливаться на голову к родителям. Да, можно было героически наступить на гордость и остаться в Костиной квартире, проводя годы в борьбе за раздел жилплощади по принципу «кто кого выживет». Только как жить с Костей, если в ту квартиру он привел другую женщину? Как ходить с ней в одну ванную комнату, готовить на одной кухне, ночевать под одной крышей? Нет. Уж лучше потерпеть маму. Тем более что она тоже не в восторге и вынуждена терпеть. Яна не сомневалась, что мама любит и ее, и Тошку, однако ей хочется покоя, а не индейских сражений с переворачиванием мебели и воплями команчей.
Маришка трубку взяла сразу:
– И тебя, Янусик, с нашим женским днем!
Судя по шуму, Марина где-то веселилась.
