– Еще пел как последний идиот! – неожиданно вспомнил Носков свое позорное выступление. Да после такого лучше вообще разбежаться в разные стороны и никогда больше не пересекаться.
Но не думать о Тане не получалось. Глупые мысли теснились и толкались в голове, мешая работать.
«Может, встретиться все-таки, посмотреть на нее трезвыми глазами, разочароваться и успокоиться?» – малодушно размышлял Юрий Михайлович под занудный доклад коммерческого директора «О темпах роста продаж». Темпы роста были вполне удовлетворительными, но коммерческий любил долго и витиевато излагать очевидные вещи.
Ведеркина позвонила Тане на трубку и страшным шепотом спросила:
– Ну?
– Что «ну»?
– Аникеева! Гну! Не догадываешься, о чем я?
– А-а. Нет никакой беременности.
– И все? – разозлилась Наталья. – Больше комментариев не будет? Я, между прочим, ночь не спала, переживала!
– Слушай, там такая глупость получилась. Не хочу с работы рассказывать.
– Я к тебе в обед приеду, – моментально предложила Ведеркина.
– Наташ, не надо, я тебе вечером…
– Да я сдохну от любопытства до вечера!
– Каришка пошла по твоим стопам и пыталась меня пристроить к папаше своего жениха.
– Это ж прямо суицид какой-то, – озадачилась Наталья, пытаясь распутать гипотетически возможные родственные связи.
– Что ты мелешь! Какой суицид?
– Ой, ну инцест! Какая разница?
– Ведеркина, у тебя мозг затопило молоком. С тобой скоро вообще будет невозможно разговаривать.
– Подумаешь, что я такого сказала? А что с Крыжовниковым-то? Он был?
– Не был.
– Вот! – Наталья удовлетворенно всхрапнула. – Я же говорила!
– Да плевать на него, – отмахнулась Татьяна и вдруг осознала, что и в самом деле – плевать.
– О как! – заржала Ведеркина. – Это вы съели что-нибудь!
– Отстань, мне этот Юра абсолютно неинтересен.
– Угу.
– У меня другие цели в жизни.
– Ага.
– Я уже столько раз обжигалась, что ходить по граблям больше не намерена.
– Угу.
– Обычный мужик, ничего особенного, никакой. Поет, кстати, безобразно.
– Кха!
– Что? Хватит там кряхтеть! – Татьяна раздраженно прервала описание «неинтересного» Юрия Михайловича. – Что я такого сказала?
Ведеркина сопела, как бегемот, которого щекочут.
– Да! – мрачно подытожила Таня. – Он мне сто лет не нужен. И ничего смешного!
– Разумеется, – отмерла Наташка. – На фига такой мужик, который петь не умеет. Что хоть пел-то?
– Издеваешься?
– Да так, интересуюсь. У меня Егор только по пьяни поет. И в основном песни советских композиторов из пионерского прошлого. Никакого разнообразия.
– Я не буду ему звонить.
– Не звони, – согласилась Ведеркина. – Он же петь не может. Мужик, который плохо поет, все остальное тоже делает плохо.
– Почему?
– Да просто так сказала. Надо же как-то тебе поддакнуть. Просто других аргументов у меня нет, – хмыкнула Наташка.
– Но я не могу звонить первая. Это как-то… А! Я телефон выбросила! – она даже обрадовалась. – Наталья! У меня нет телефона!
– У Карины можно взять.
– Вечно ты осложняешь мне жизнь своими глупостями, – приуныла Таня, размышляя, хочется ли ей брать телефон. Нет. Не хотелось. Зато хотелось, чтобы Носков позвонил сам.
Верный своему слову, Юрий Михайлович не позвонил ни в этот день, ни на следующий. Мужчина-кремень не меняет своих решений.
– Не звонил и звонить не буду, – твердо решил он.
Умный человек всегда найдет выход из положения. Через несколько дней Носков купил коробку конфет и передал через Карину.
– Это для мамы. Мне тут подарили, а мы сладкое не едим.
– Чего это? – встрял Веник, алчно уставившийся на шоколад. – Давно не едим-то?
– Давно, – тут же сориентировалась Карина. – У вас аллергия на шоколад.
– Ладно, – пожал полными плечами Вениамин. – Обойдусь, хотя, конечно, печально.
Юрий Михайлович рассчитал все правильно: интеллигентная женщина, а Татьяна, безусловно, являлась таковой, обязательно позвонит, чтобы поблагодарить. Если она не захочет общаться, то передаст свое «спасибо» через дочь. Таким образом станет ясно, как действовать дальше, и действовать ли вообще.
– Он же меня вынуждает, Наташка! Я должна позвонить, иначе невежливо! – Татьяна нервно расхаживала по кухне, прислушиваясь, не шуршит ли под дверью любопытная дочь.
– А ты не хочешь? – уточнила Ведеркина таким возмутительным тоном, что Таня едва не повесила трубку. Если бы были еще кандидатуры, с которыми можно было бы посоветоваться, то она бы обиделась. Но сейчас такая роскошь была непозволительна, так как мадам Аникеева сомневалась в собственной адекватности. Требовалась «помощь зала».
– Не хочу!
– Тогда купи ему какую-нибудь дрянь и передай в виде благодарности. И звонить не придется.
– Ну, не знаю. Как-то это не очень…
– Какая ты дура, Танька! Ну, хочешь позвонить же! Так позвони!
– Да не хочу я…
– Говорю же – неумная ты баба. Умная давно бы позвонила, а ты все телепаешься. – У Ведеркиной на заднем плане дурным голосом завопил Тема, призывно затрубил муж, и Наталья быстро закруглила неконструктивный разговор: – Каринка у тебя молодец, а ты ворона.
На этой позитивной ноте беседа завершилась короткими гудками.
Глава 14
Иногда смертельно хочется уйти. Красиво, эффектно, хлопнув дверью так, чтобы посыпалась штукатурка, шмякнулся на пол карниз и звякнули в серванте чашки. Чтобы противоборствующая сторона вздрогнула, внезапно осознала всю тяжесть содеянного и мелкими шажками, семеня и приседая, понеслась вымаливать прощение. Без последнего пункта красивый уход теряет смысл.
У Светы задуманное не получилось, потому что она проиграла. Деньги закончились так быстро и необъяснимо, что у нее даже начали появляться мысли, не обсчиталась ли она с самого начала. Тетя Вера была в ужасе и даже не считала нужным скрывать свое недовольство:
– Девочка моя, ты спятила? Работы нет, а шкаф набила тряпьем? Это как понимать?
– Это понимать так, что сезон сменился, – великодушно пояснила Света. Нет, конечно, некоторое ощущение собственной неправоты присутствовало, но оно плюхалось где-то очень глубоко, так как аргументы в собственную защиту имелись в избытке. – Я отдаю себе отчет, что прошу слишком большую зарплату, но в таком случае я обязана соответствовать уровню. Если я приду на собеседование в прошлогодних тряпках, надо мной посмеются. Есть определенные законы этикета.
