Джамал внес блюдо с тарталетками. Все шло чудесно, если не
считать того, что головная боль вернулась к Фионе с новой силой. Она все время
помнила о том, как важен этот обед для Джона, и от этого испытывала постоянное
напряжение, хотя беспокоиться было не о чем. Джон хотел, чтобы все было
идеально — и все было идеально. Фиона решила не принимать еще одну таблетку. Вместо
этого она попросила Джамала принести ей бокал шампанского и стала пить его
небольшими глотками. К тому моменту, когда бокал опустел, головная боль вроде
бы отпустила. Много лет ей не приходилось устраивать такого респектабельного
обеда, но Фиона была довольна происходящим, потому что делала это для Джона.
Сама она любила более живые и непринужденные застолья.
Когда Джамал принес следующее блюдо с закусками, Фиона
обратила внимание, что Джон делает ей какие-то знаки, показывая в сторону
пакистанца. Она никак не могла понять, в чем дело, пока Джон, бросив хмурый
взгляд на Фиону, не перевел глаза на ноги Джамала. Фиона проследила за его
взглядом и с ужасом обнаружила, что Джамал, на котором были сегодня черный
костюм, белая рубашка и бабочка, надел на ноги золотые босоножки с отделкой из
горного хрусталя, к тому же на высоких каблуках. Фиона узнала собственную пару
обуви, которую выпросил у нее когда-то Джамал. Быстро пройдя за Джамалом на
кухню, Фиона потребовала, чтобы он снял это безобразие.
— Почему ты не надел приличную обувь? — громким
шепотом потребовала она ответа.
Джамал посмотрел на нее глазами невинного младенца и лишь
пожал в ответ плечами.
— В них тесно ногам, — сказал он.
— Можешь мне не врать!
— Но я ненавижу мужскую обувь — она такая некрасивая, —
с несчастным видом признался Джамал.
— Сегодня вечером надень туфли, Джамал. Нормальные
черные туфли!
— Я не могу.
— Почему?
— Я их выкинул.
— То есть как выкинул?!
— В мусорный бак!
Он приподнял крышку бака, и Фиона действительно увидела там
туфли, которые успели забросать скорлупками от устриц, пустыми банками из-под
черной икры да еще и вывалить сверху незастывшую порцию заливного. В общем,
надеть их не представлялось никакой возможности. Фиона дала бы ему туфли Джона,
но они были бы велики миниатюрному пакистанцу как минимум на четыре размера.
— Немедленно поднимись наверх и надень, по крайней
мере, мои туфли без каблука! — потребовала Фиона. — Черные! —
прокричала она вслед Джамалу, устремившемуся вверх по лестнице.
Осушив еще один бокал шампанского и прихватив с собой
следующий, Фиона отправилась развлекать вместе с Джоном его гостей.
Войдя в гостиную, она поскользнулась, и содержимое ее бокала
выплеснулось прямо на платье Салли Мэдисон.
— О боже! — воскликнула Фиона. — Мне так
жаль, Сэмми… То есть я хотела сказать Сара… О нет! Салли… — Джон с удивлением
заметил, что у Фионы заплетается язык.
Раньше он никогда не видел ее пьяной и сейчас не мог себе
представить, что произошло.
Фиона поспешила в кухню за полотенцем и содовым раствором,
чтобы стереть пятна от шампанского с платья гостьи.
Но и на этом кошмар не закончился.
Вернулся из спальни Фионы Джамал, который, как она и
просила, сменил босоножки на высоких каблуках на туфли на плоской подошве. Вот
только вместо черных он выбрал ярко-розовые. И все в комнате заметили это,
когда Джамал подал очередное блюдо с тарталетками. А к тому моменту, когда они
сели за обеденный стол, Фиона была уже так пьяна, что еле держалась на ногах. Обманчиво
легкое лекарство от головной боли в сочетании с шампанским оказало убойное
действие. Фионе пришлось удалиться в спальню и прилечь, не дожидаясь десерта.
Еда была отличной, вина изысканными, но Джамал продолжал шокировать чету
Мэдисонов, поскольку, подавая на стол, вел непринужденную беседу с гостями.
Джон всячески давал им понять, что и сам считает поведение своей жены
исключительно неприличным. К концу вечера, когда гости ушли, он готов был убить
Фиону.
В ярости он кинулся в спальню, где обнаружил ее лежащей на
кровати прямо в одежде. Фиона немедленно проснулась при его появлении.
— О боже, как же болит моя несчастная голова! —
простонала она, поворачиваясь на другой бок и обхватывая голову руками.
— Какого черта ты устроила все это? — в ярости
набросился на нее Джон.
Фиона никогда еще не видела его таким рассерженным и
надеялась никогда больше не увидеть.
— Как могла ты напиться именно сегодня? Черт побери,
Фиона, ты вела себя как готовый кандидат в члены общества анонимных
алкоголиков.
У меня болела голова, и я приняла перед обедом дурацкую
таблетку, — начала оправдываться Фиона. — Наверное, шампанское в
сочетании с этой таблеткой так на меня подействовало. Со мной никогда раньше не
бывало ничего подобного.
Но ведь раньше она и не пробовала запивать шампанским
таблетки от головной боли.
— И как называется твоя замечательная таблетка? —
ярости Джона не было предела. — Случайно не героин? И что вытворял твой
любимый Джамал? Тоже накурился крэка, когда выбирал себе обувь? Что, черт
побери, он думал, надевая эти туфли?
— Золотые или розовые?
Фиона пыталась сосредоточиться на том, что говорил ей Джон,
по она все еще была слишком пьяна и, несмотря на все свои отчаянные попытки,
через пять минут снова отключилась.
На следующий день она мучилась чудовищным похмельем и вообще
не могла вспомнить ничего, связанного со вчерашним обедом, но во время завтрака
Джон ледяным тоном освежил ее память.
После этого он не разговаривал с Фионой примерно неделю. К
великому своему изумлению, Джону все же удалось заполучить мистера Мэдисона в
качестве клиента, но на следующее утро ему пришлось звонить и извиняться за
поведение своей жены и испорченное платье Салли Мэдисон. Мэттью неожиданно
проявил понимание и довольно деликатно закрыл тему. Джон отлично понимал, что
все объяснения по поводу того, что Фиона имела неосторожность запить шампанским
таблетку от головной боли, слишком похожи на обычные сказки, которые
рассказывают знакомым мужья, имеющие пьющих жен.
Прошел апрель, наступил май, но воспоминания о том
испорченном вечере еще были живы в памяти Джона.
Он все еще злился на Фиону, хотя она много раз извинялась
перед ним за происшедшее. Но Джон стоял твердо на том, что в такой вечер Фиона
просто не имела права проводить подобные эксперименты с таблетками и алкоголем.
В мае, в разгаре очень важной для «Шика» фотосессии,
всемирно известного фотографа выдворили из отеля за драку с управляющим,
возражавшим против того, что фотограф привел в свой номер сразу пятерых девочек
по вызову, так как это могло потревожить остальных постояльцев и нанести вред
репутации отеля.
