— О боже! — Джон был потрясен. Он хотел
расспросить Фиону подробнее о том, как это произошло, но не решался. — Мне
очень жаль, — сказал он. — Я помню, что значил для тебя этот пес.
— Ему было пятнадцать лет… Старый и больной…
— Ты завела другую собаку?
— Нет, — Фиона снова посмотрела на Джона. —
Это неудачная идея. Я слишком сильно к ним привязываюсь.
Джон сразу понял, что речь идет не только о собаках. Что ж,
их короткий брак дорого обошелся Фионе. Гораздо дороже, чем ему. Он ясно читал
это по ее глазам. И та боль, которую он видел, трогала его до глубины сердца.
— На этот раз рекомендую французского бульдога. Тебе
отлично подойдет эта порода.
— Мне никто не нужен. Больше никаких собак. К тому же с
ними слишком много возни, — она старалась, чтобы слова ее звучали
равнодушно, но у нее это плохо получалось. Джона не покидало ощущение, что
Фиона говорит не только о собаках, но и о мужчинах. Вернее, о нем.
— Итак, что заказываем?
— Как ты думаешь — у них есть специальное меню для Дня
Благодарения? — Джон пытался шутить, но ему было все еще не по себе. Он
никогда бы не подумал, что так расстроится, узнав о смерти сэра Уинстона.
Наверное, старый ворчун умер вскоре после их разрыва с Фионой. Еще один удар
для нее.
Они остановились на грибном салате, который Фиона всегда
заказывала в этом ресторане. Фиона не знала, что выбрать на горячее — печенку
или кровяные колбаски.
Джон вдруг скорчил смешную гримасу, и Фиона рассмеялась.
— Что за дрянь ты собираешься есть в День Благодарения?
Надо, по крайней мере, выбрать хоть что-то из птицы.
Но Фиона в конце концов выбрала телятину, а Джон — бифштекс
по-татарски. Еще они решили заказать на двоих одну порцию жареного картофеля,
который очень вкусно готовили у «Вольтера».
Потом Джон спросил Фиону о ее романе.
Они проговорили около часа. Джону хотелось побольше узнать и
о новой жизни Фионы, и о ее романе. Он даже попросил у Фионы почитать рукопись.
— У меня нет лишнего экземпляра, — ответила она,
все еще чувствуя некоторую настороженность. Впрочем, она многое рассказала ему
о своем романе, и Джон понял, как серьезно ей пришлось покопаться в себе, чтобы
выложить все наболевшее на бумагу. Он мог только представлять, как нелегко ей
было это делать.
— О чем будет новая книга? — поинтересовался Джон.
И они проговорили на эту тему еще час, поедая одну на двоих
порцию профитролей.
— Сколько ты еще пробудешь в Париже? — спросила
Фиона, с видом озорного ребенка хватая с тарелки последний сладкий кусочек.
Джон помнил, что Фиона любит сладкое, и она подтвердила это еще раз, съев
большую часть покрытых шоколадом кофейных зерен, которые обычно подавали у
«Вольтера» в конце обеда.
— Всего два дня, — ответил Джон на вопрос
Фионы. — Я ездил на пару дней в Лондон, а завтра у меня деловая встреча
здесь, в Париже. Домой в субботу. Если ты считаешь, что я хорошо вел себя за
ленчем, мое приглашение на обед остается в силе.
Фиона улыбнулась.
— Ты вел себя неплохо. Хотя я и не хотела приходить…
— Я знаю. Понял во время телефонного разговора. Я очень
рад, что ты передумала и пришла. Мне очень жаль, что все случилось так, как
случилось. Я вел себя как полный придурок.
Фиона была приятно удивлена его честностью.
— Да, ты вел себя как придурок. Но я тоже сделала много
глупостей. Фотограф, устроивший в моей гостиную оргию, — трудно отнести
это к числу моих удач. Мне жаль, что так случилось. И многое другое… Возможно,
тебе будет приятно узнать, что я раздала большую часть одежды, уезжая из
Нью-Йорка. Мне стыдно вспоминать, как я не хотела уступить тебе место в шкафах.
Наверное, я была одержима манией одежды. Здесь все гораздо проще. Я почти
ничего с собой не привезла.
Правда, она купила кое-что из одежды. Она с удовольствием
заглядывала в свой любимый «Дидье Людо».
— Моя жизнь во многом стала проще. И мне хочется, чтобы
именно такой она и осталась, — твердо сказала Фиона.
— И в чем же это выражается?
Фиона все больше интриговала Джона. Она очень изменилась за
этот год и казалась ему одновременно более хрупкой и более сильной, более
сдержанной и спокойной. Она прошла через серьезные испытания и словно стала
другим человеком. Он знал, что большую часть выпавших на ее долю страданий
Фионе пришлось пережить по его вине. Но были и старые демоны, мучившие ее всю
жизнь. Уход отца. Смерть матери. Кошмары детства. Изнасиловавший ее отчим.
Фиона никогда не рассказывала об этом никому, кроме психоаналитика. Даже Джону.
Но все это было в ее книге. Ей пришлось лечиться несколько лет, чтобы
преодолеть последствия той страшной истории с отчимом. Но она давно пережила
это.
— Я словно счистила со своей жизни старую кору, —
сказала Фиона. — Люди, одежда, предметы, собственность. Оказывается, у
меня было много такого, к чему я была совершенно равнодушна. Много ненужного.
Хотя я считала, что мне нужно именно это. Без таких вещей жизнь становится
легче. И чище, — она вдруг посмотрела на Джона. — Мне жаль, что я так
вела себя с твоими детьми, Джон.
— Но ты не сделала им ничего плохого, Фиона, —
возразил Джон. — Это они ужасно с тобой обращались. А я не справился с
этой ситуацией. Но я не знал, что делать. И решил убежать от проблем.
— Мне тоже надо было упорнее пытаться наладить с ними
отношения. Но я не знала как. У меня нет никакого опыта в таких делах. Ведь я
никогда не имела своих собственных.
— Жалеешь об этом?
Нет, не думаю. Я была бы плохой матерью. Слишком странным было
мое собственное детство. Единственное, о чем я жалею, — это о том, что у
нас с тобой ничего не получилось. Это — самая страшная неудача в моей жизни. Я
слишком занята была всяким ненужным вздором. Преисполнена чувства собственной
значимости, поглощена своей блестящей жизнью, карьерой, работой. Я летела на
гребне волны и казалась себе непобедимой. Вот жизнь и решила меня укоротить.
Показать мне, кто я есть на самом деле.
Джону очень нравилась Фиона — такая, какой она стала.
Впрочем, она нравилась ему всегда. Появившись в его жизни, она буквально сшибла
его с ног, словно могучий ураган, и повлекла за собой. Она и сейчас могла, не
прилагая никаких усилий, сделать то же самое. Но тщательно следила за тем,
чтобы этого не произошло. Фиона понятия не имела о том, какое впечатление она
производит сейчас на Джона. Она просто изо всех сил боролась с теми чувствами,
которые все еще испытывала к нему.
— Ты не скучаешь по своей работе? — спросил Джон.
— Представь себе, нет. Наверное, все случилось вовремя.
Я уже слишком долго занималась журналом. И пора было сменить поле деятельности.
Эдриен — отличный редактор.
