– Точно, – абсолютно искренне согласилась Маргарита. – В прошлой жизни.
Он даже не представлял, насколько оказался прав. Для нее та жизнь действительно была прошлой. И сама она была там другой. Маргарита не повзрослела. Она умерла и воскресла. Гусеница превратилась в бабочку. Но в этом не его заслуга, а его вина.
Пока Маргарита расплачивалась, Коля торопливо понесся в туалет и вскоре вернулся. Его мокрые руки блестели. Маргарита брезгливо и отстраненно подумала: «Интересно, это он их помыл или что?»
Ей хотелось попросить его вытереться, но приходилось терпеть. Она осторожно втянула носом кисловатую смесь ароматов, исходивших от спутника, зацепилась взглядом за пробившуюся к вечеру щетину, белые крупинки перхоти на пиджаке, пару загибающихся волосин, выглядывающих из носа, и поняла, что больше всего на свете желает одним ударом вбить его, как гвоздь, по самую шляпку в паркет ресторана и забыть навсегда о существовании этого недоразумения, из-за которого она когда-то рыдала, страдала и даже собиралась умереть. Риту возмущала собственная глупость и наивность десятилетней давности, злила дурацкая бабская идея с местью, для осуществления которой теперь приходилось, фигурально выражаясь, чистить авгиевы конюшни. Ее угнетала сама близость этого недоразумения, по прихоти судьбы рожденного мужчиной и подкинутого ей, как колдобина на ровной дороге.
В машине Николай снова взял Маргариту за руку, едва только она дотронулась до рычага коробки передач.
– Вы обворожительны. – Он потянул в ее сторону жилистую шею, а Рита вдруг представила, что эта шея вместе с выпирающим кадыком начнет удлиняться, как у жирафа, и превратится в удава, заглатывающего кроликов, не жуя.
– Завтра рано вставать. Я отвезу вас домой, – с трудом выговорила она, надеясь, что в темноте салона Николай не видит выражения ее лица.
Он неправильно расценил ее замешательство, наполнившись самодовольным тщеславием, как старый бурдюк вином, но настаивать не рискнул, задушевно проныв:
– Эта ночь без вас станет пыткой.
Когда они подъехали к Колиному дому, Рита почти вытолкала его на асфальт, торопливо пояснив изумленному ухажеру, уже сложившему губы в подобие трубы пылесоса и начавшему всасывать воздух, одновременно перемещаясь в сторону дамы:
– Ох, идите же, а то я боюсь с собой не совладать!
– Так, может, и не надо себя насиловать? – на всякий случай мявкнул он вслед уже тронувшейся с места машине.
– Надо, надо, голубчик, – злобно шипела Рита, стремительно удаляясь по ночному проспекту, тоскливо мигавшему желтыми глазами светофоров.
Самым простым было плюнуть на месть, на давно затихшее эхо прошлого и продолжать жить сегодняшним днем, где не было той тоскливой безысходности, воспоминания о которой разбудил своим появлением Николай. Но природа человеческая загадочна и необъяснима. Мысль о мести, страшной, неотвратимой, захлестнула Маргариту, став смыслом ее существования. Она больше ни о чем не могла думать, только о финале, до которого еще надо было добраться. Ее утешало лишь одно: Николаю должно быть так же больно, как когда-то ей. На моральном уровне. Поэтому на самое первое предложение Лидки просто попросить охрану отметелить его до потери пульса Маргарита не согласилась. Что значат физические страдания по сравнению с тем, что пережила она?
– Ну смотри, – пожала плечами Лида. – Мужики не такие, как мы. У них моральные терзания, как Кощеева смерть запрятаны. Фиг пробьешься.
– Пробьюсь, – пообещала Маргоша.
Теперь она сомневалась в собственных силах. И это злило больше всего.
– Пробьюсь! – крикнула она, глядя на белую молнию разделительной полосы, равнодушно наматывающуюся на бешено крутящиеся колеса.
– Еще как пробьюсь, – прошептала Маргарита, зарываясь в теплое одеяло и проваливаясь в беспокойный сон.
В последующие дни бои шли с переменным успехом. Николай в первый же день после судьбоносного ужина решил сократить дистанцию и получить доступ к телу. До прихода Маргариты он начал строить девочек с ресепшн, приведя последних в состояние крайнего изумления своим командирским тоном. Когда первая волна непонимания схлынула, Алиса, как более старшая и бойкая, налегла на стойку и процедила:
– Ты вот что… курьер. – Название его должности она почти выплюнула, как косточку от вишни, не имеющую ни вкусовой, ни питательной ценности. – Перегрелся, что ли? Еще раз рот раскроешь, посвистишь отсюда со скоростью курьерского поезда, тебе как раз по штатному расписанию положено быстро двигаться. Совсем ополоумел.
Более скромная и менее красивая Лариса обидчиво поддакнула:
– Иди в подсобку и не высовывайся. Тебе вообще не положено в зале маячить. Указывать он еще будет, руководитель нашелся!
– Подыскивайте себе новое место работы, – высокомерно оповестил их Николай, покидая холл. – Вы меня не устраиваете.
– Не, ну точно, тепловой удар. Или укусил его кто-нибудь, – потрясенно прошептала Лариса, а Алиса, тряхнув рыжей челкой, звонко расхохоталась:
– Жена, наверное. Может, она у него ядовитая и бешеная. У такого другой и быть не может. Ты, Лорка, осторожнее, а то он еще набросится, искусает, потом замучаешься на прививки бегать!
Коля не реагировал на туповатые шутки развеселившихся девиц, с аппетитом прихлебывая горячий кофе. Готовился к переходу на новый уровень и оттачивал на дурехах будущий стиль общения с окружающими. Почему-то он был уверен, что обратного хода нет, и невидимая сила уже тянет его вверх, бережно поддерживая и оберегая от случайностей. Но яблоко фортуны снова повернулось к нему незрелым жестким боком. Едва Коля попытался закрепить вчерашние позиции и вальяжно двинулся навстречу влетевшей в офис Маргарите, покровительственно улыбаясь и широко расставив клешни, как немедленно наткнулся на ее холодный, недоумевающий взгляд, в котором мелькнуло что-то неприятное и даже унизительное, вроде плохо скрываемого отвращения. Николай сник и торопливо уполз обратно в подсобку, провожаемый гадким хихиканьем и перешептыванием девиц.
– Маргарита Викторовна, – доверительно сообщила Лариса, – у него сегодня с утра не все дома. На нас наорал, велел увольняться. Не устраиваем мы его.
У Риты брови поползли вверх: подобных темпов она не ожидала. Похоже, за ночь Колина фантазия далеко ускакала от жизненных реалий и скрылась за горизонтом. Теперь хотя бы было ясно, в какую сторону текут мысли Николая. В нужную.
Она удовлетворенно захлопнула двери кабинета и в течение всего дня принципиально игнорировала лебезившего курьера.
Коля в ужасе анализировал вчерашний вечер, пытаясь вспомнить мельчайшие промахи, которые могли привести к сокрушительному фиаско. Как обычно, разница между полами не позволила сделать правильные выводы. То, что Николай расценил как крупный просчет, вообще ускользнуло от внимания Маргариты, а мелочи, свободно проносившиеся мимо Колиной памяти, даже не зацепившись, были заботливо зафиксированы его спутницей и приплюсованы к целому вороху отвратительных деталей, формирующих его портрет с точки зрения женщины. Ему даже в голову не приходило, что она может элементарно стесняться отношений с ним. А Рита действительно не собиралась афишировать свой служебный роман, поскольку он таковым, во-первых, не являлся, а во-вторых, мог вызвать у окружающих недоумение и любопытство. Она была уверена, что у Николая хватит ума хотя бы не лезть к ней при всех, поэтому накануне речи об этом не заходило. Но, увидев его масленую физиономию, Рита с удивлением констатировала, что плюс ко всем своим дефектам Николай еще и недалекий, если не понимает, что клеиться к начальнице надо наедине, а не прилюдно. Маргоша теперь редко ошибалась в мужчинах, но Коля так и остался для нее непостижимым и непредсказуемым. Она его переоценила, перемудрив с тактикой. Она специально задержалась на работе, чтобы дать этому обалдую возможность купить цветы, вернуться к офису и вызвать ее на откровенный разговор. Просидев почти до девяти вечера, Маргоша поняла, что до этого весьма предсказуемого шага он тоже не додумался.
