– Одна ошибка, но капитальная. – Лида сразу подошла к сути. Или она действительно была такая умная, или мозговую деятельность простимулировало жуткое желание отвязаться от Маргоши и лечь спать, но она ухватила самую суть, довольно обидную для Риты: – Он тебя не может любить. Не потому, что ты недостойна, а просто не умеет. Пользоваться умеет, а любить нет. Ты, надеюсь, понимаешь, что женится он не на тебе, а на твоем антураже: тачка, квартира, зарплата.
– Понимаю, – скисла Маргоша.
– Поэтому глупо ждать, что он останется с разбитым сердцем. – Лида подняла указательный палец. – Но можно оставить его с разбитым корытом!
– Опять ты со своим мордобоем, – махнула рукой Маргоша. – Тебе бы, Лидка, мужиком родиться.
– Можно подумать, что я родилась бабой, – скривилась Лида. – Ты не умеешь слушать. А вообще, надо было в детстве Пушкина читать. Корыто в данном случае не лицо, а материальное благополучие. И ты, как золотая рыбка, ему уже всего наобещала.
– Я не обещала!
– Дай умному человеку договорить! Ты своим сватовством ему надавала авансов, и он в мыслях уже давит пружины на твоем дорогущем матрасе, плавает, как кусок… в твоей джакузи, жрет еду из твоего холодильника и обкатывает твою машинку. Оставь его с носом! Это для такого приспособленца, поверь, больнее, чем просто разбитое сердце.
– Что-то я порядок действий не поняла, – заинтересованно заелозила в кресле Маргоша.
– Давай по пунктам: он переезжает к тебе, значит, спите вы вместе…
– Нет!
– Не ори. А как? Ты повяжешь пионерский галстук и станешь изображать несовершеннолетнюю школьницу?
– Нет, я ему сказала, что до свадьбы не могу. Он согласился ждать.
Лида хохотала, как филин на болоте, пугая соседей своими всхлипами и уханьем. Рита тоже развеселилась за компанию, не понимая, что именно так развлекло подругу.
– Представляю. – К Лидке наконец вернулся дар речи, и она попыталась объясниться, срываясь на захлебывающийся хохот: – Что он про тебя подумал?
– Подумал, что я обычная порядочная женщина!
– Такие песни да в наше-то время! Он как минимум решил, что тебе есть что скрывать от него, поэтому в лучшем случае ты – гермафродит, а в худшем – у тебя там зубы! Нет, но каков мужчина! Цени, его не пугает эта страшная неизвестность! – И Лидка грохнулась на диван, всхлипывая от смеха.
– Дура, – надулась Рита. – Думаешь, мне не противно, что он не в глаза мне, а в кошелек смотрит?
– А он тебе так дорог, что непременно надо охов-вздохов под луной?
– Нет, но как-то гадко.
– Месть вообще гадское чувство. Если хочешь вырасти в своих глазах и почувствовать себя великодушной, то прости его.
– Ни за что!
– И очень правильно. Справедливость должна торжествовать. Так вот, ближе к делу: он переезжает к тебе, и вы, как это ни дико звучит, не спите вместе. Переезжая к тебе с вещами, он заявляет жене, что все кончено, любовь ушла за горизонт, чувства пожухли, а морда завяла. Здесь два варианта: либо она приходит бить сопернице лицо, а я так понимаю, что Танька не из тех, кто молча утрется, или ты опережаешь ее и заявляешься в квартиру сообщить: вот она я, настал час расплаты, и далее по сценарию. Но ты можешь не успеть закончить свой сольный номер, поскольку бить тебя начнут раньше. Соответственно, сообщать о свершившемся возмездии я бы рекомендовала на нейтральной территории, тем более что дома дети, а их травмировать подобными разборками нельзя. Но разговор с Татьяной должен происходить уже после того, как твой Колясик переедет к тебе с фибровым чемоданом, набитым дорогими его сердцу вещами. То есть когда супруга накостыляет ему по полной программе, а он скажет ей на прощание много добрых слов, которые в твоем исполнении ее вряд ли тронут, а вот в его – очень даже впечатлят. И она тоже успеет дать ему множество всяких характеристик, тем самым предоставив тебе замечательную возможность остаться выше всех этих дрязг, при том, что каждое действующее лицо будет облито помоями с ног до головы. Очень эффектным будет ход, когда ты, сказав Татьяне основное, вернешь ей супруга. Вернее, скажешь, бери, мол, мне такое не надо. Это будет как с презервативом: взял, примерил, не подошло. Ах, заберите этот, дайте другой. И пусть она со своим Колей делает что угодно. Это уже не твои проблемы. Колясику заявишь: мол, взяла яблочко, шкурку очистила, а теперь лежи, окисляйся. Есть не стану, потому как у меня психологическая травма десятилетней давности.
– Лидка! – потрясенно воскликнула Маргоша. – Откуда ты, калоша старая, можешь знать такие подробности? У тебя же мужиков отродясь не было! Или я что-то пропустила?
– Именно потому, что у меня их никогда не было, я и могу оценивать этот вид объективно. Со стороны, так сказать. Оттуда завсегда, знаешь ли, виднее. Это ты им в пупок дышишь, поэтому рогов на темечке не замечаешь, а я имею возможность бросать ретроспективные взгляды и оценивать картину вообще, а не отдельные мелкие детали.
– Лидка, а ты сама от себя не устала?
– Ужасно устала. И от тебя, кстати, тоже. А что делать? Ты ведь все равно не уйдешь и будешь до утра донимать меня всякими глупостями.
– Я тут подумала, что из нас получилась бы неплохая пара, при определенном раскладе, – хихикнула Рита.
– При каком раскладе? Это я такие расклады могу себе позволить, а тебе-то зачем? Кстати, я бы на тебе ни за что не женилась. Слишком много я о тебе знаю.
– Да ладно. А ты что, того? Ну, в хорошем смысле. – У Маргоши заблестели глаза, и она даже рот приоткрыла от любопытства.
– Нельзя быть «того» в хорошем смысле, – назидательно проворчала Лида. – Если ты намекаешь, что я сменила сексуальную ориентацию, то спешу сообщить, что я в этом деле вообще не ориентируюсь, поэтому и менять нечего. А если это ты планируешь изведать неизведанное, то, пожалуйста, в другом месте и с другими людьми. Я девушка честная.
– И это плохо, – припечатала Маргоша. – Пора уже перестать быть девушкой, а то ты так из девушки плавно превратишься в бабушку. Надо реализовать свой потенциал. Я не шучу, я серьезно. Что у тебя, кстати, с директором обувного?
У Лиды было несколько магазинов и один из них – обувной, заправлял в котором хваткий Максим. Парень приехал с юга нашей необъятной родины и отличался свойственной тем краям чернявостью волос, смуглостью кожи и, вероятно, бешеным темпераментом. Сейчас он походил на породистого итальянца в костюме и при галстуке, а когда Лидка брала его на работу, Макс выглядел хиппующим гением, по недоразумению получившим экономическое образование. Одно время Маргоша даже заинтересовалась им, но, заметив его откровенный интерес к подруге, послушно нырнула в тень, и уже почти год ждала и надеялась, что у Лидки хоть что-то получится. Пусть одноразовое, с горьким осадком и терпким вкусом расставания, но это будет фрагмент нормальной жизни. По убеждению Маргоши, прожить свой век старой девой было бы вредно не только для психики, но и для физиологии.
