– Да уж! От тебя приглашения дождешься! Если по приглашению, то я к тебе вообще никогда не попаду. Разве что родственники на поминки позовут. Ты, кстати, все же подумай над своим отношением к жизни. Надо быть более открытой, более коммуникабельной, а не прятаться в раковине комплексов. Надо идти на контакт, привыкать к общению с окружающими. Если от всех отгораживаться, то однажды от тебя тоже отгородятся.
У Крышкиной на все случаи жизни были теории и мутные витиеватые объяснения.
– Ничего, что я к вам в данный момент задом? – довольно агрессивно поинтересовалась Лера. – Это контакту не мешает?
– Не мешает, не волнуйся. Тебе хорошо слышно?
– Замечательно! Я даже догадываюсь, что случилось. Прекрасный принц спихнул тебя в эту лужу, потом прыгнул следом спасать, ваши руки соприкоснулись…
– Ты что, читаешь любовные романы? – опешила Оля.
– Нет. Но я их регулярно слушаю. Ты бы начала, что ли, книжки писать. По следам своих приключений. У тебя просто не жизнь, а Декамерон сплошной. Калейдоскоп мужиков.
И тут ей впервые пришла в голову мысль, что Ольга, учитывая все странности, вполне может быть слегка с приветом. А что, если подруга свихнулась от одиночества и придумывает эти глупые истории, чтобы заполнить событийный вакуум? Ведь если уж опираться на факты – Лера ни разу не видела ее с кавалером.
– Неважно. В общем, ты не угадала. Пришел автобус, все сели, а мне места не хватило. Он уехал, а я стояла и смотрела вслед. Было обидно и горько. И предчувствие стало острее.
– Полотенце дай.
– А? Что? На, осторожно, не намочи меня. И тут случилось что-то невероятное. Мимо промчалась машина и облила меня с ног до головы. Ты не представляешь, это был какой-то водопад! Я даже понять ничего не успела, а он уже вернулся. Знаешь, чего он хотел?
– Задавить тебя? – равнодушно предположила Лера.
– Почему сразу «задавить»? Не надо проецировать свои нездоровые склонности на окружающих. Он меня пригласил к себе. Даже не побоялся, что я сиденья испачкаю.
– С ума сойти, – пробормотала Лера. – А почему не к тебе? Логичнее отвезти девушку домой, чтобы она там переоделась.
– А я сказала, что ко мне неудобно.
– Молодец! И что, он застирывал твои шмотки, а ты стояла рядом, кутаясь в его халат? Или вообще ни во что не куталась?
– Нет. Он сказал, что оплатит химчистку.
– Это после всего, что между вами было? – хмыкнула Лера.
– Если хочешь узнать, спала ли я с ним, то так и спроси! – обиделась Крышкина.
– А чего спрашивать-то? И так все ясно.
– Вот и нет! Ничего не было! Мы пили кофе, слушали музыку и разговаривали.
– Мендельсона слушали?
– Нет. Стасик любит шансон.
– Ужасно. Почему «Стасик»? – Лера немедленно представила жалкого тощего субъекта с жилистой шеей, голубовато-белым нездоровым тельцем и тараканьими усишками цвета ржавой консервной банки под хрящеватым унылым носом.
– Ладно, Станислав.
– Да не надо мне одолжений. Ты о чем рассказать-то хотела? Или потрясена тем, что ничего не было?
– Да. Потрясена. В наше время это редкость.
– Никакая это не редкость, Крышкина! Просто не каждого мужика получается уломать.
– Не знаю. Тебе виднее, – нахамила Ольга и надулась.
– Я, в отличие от некоторых, очень разборчива в связях. Меня Стасики всякие водой из луж не пачкают.
– Завидуешь?
– Крышкина! А что, мне за тебя порадоваться? Какой-то прыщ мужского пола испачкал тебя, проезжая мимо на своем «Запорожце», потом напоил кофе и обещал оплатить химчистку. Тебе кажется, что это опять начало чего-то большого и светлого, а мужик просто решил дешево отделаться.
– Если бы он хотел отделаться, то не вернулся бы, – пробубнила Крышкина, сохраняя вооруженный нейтралитет.
– Твой Стасик хочет жить дальше с чистой совестью и, не краснея, врать девушкам, что он настоящий джентльмен. Ты была бы темным пятном на его биографии. А так – широкий жест и никаких тягостных воспоминаний.
– А может, это судьба? Если бы не эта досадная случайность, мы бы не встретились и не узнали друг друга.
– Конечно, – Лера распахнула дверь и вытолкала Крышкину из ванной, – у каждого своя судьба. У кого в ларце, у кого – в яйце, а у кого – в луже. И я очень сомневаюсь, что вы друг друга узнали. Где он работает? Был ли женат? Какие у него насчет тебя планы? Молчишь?
Крышкина презрительно фыркнула и снисходительно бросила:
– Разве это имеет значение, когда две судьбы переплетаются в одну нить.
Из комнаты выглянула торжествующая мама и ехидно ухмыльнулась:
– Золотые слова, Оленька!
«Это совершенно другое. Крышкина неразборчива, как оголодавший медведь после спячки. И мужик у нее – недоразумение. Стасик какой-то. С ума сойти. Тут и так все ясно – бежать и не оглядываться. А про Витю ничего знать и не надо. У него все на лице написано: и интеллект, и воспитание, и серьезные намерения».
– Какое мещанство. Достаточно посмотреть ему в глаза, и все становится ясно. – Крышкина с состраданием взглянула на подругу. – Но тебе этого не понять.
Лера испытующе уставилась на ораторшу, заподозрив, что та прочитала ее мысли или сговорилась с мамой и теперь издевается.
– И что у твоего Стасика такого особого с глазами?
– Наверное, то же, что и у твоего! – не выдержала мама. – В них бегущей строкой пущена краткая биография. Чудовищный инфантилизм! Вы обе друг друга стоите.
– Это комплимент, или твоя мама кого-то из нас пыталась обидеть? – заинтересовалась Крышкина.
– Комплимент. Крышкина, тебя поздравить или сама уйдешь?
– Не завидуй. У тебя тоже все получится. Желаю удачного свидания, – кротко улыбнулась Ольга, изобразив христианское смирение.
– Ты говоришь тоном человека, у которого уже все получилось, – съязвила Лера. – Я постараюсь догнать и перегнать. Не все нам, приземленным бухгалтерам, отчеты строчить.
Звонок в двери прозвучал просто издевательски.
«Что-то день сегодня не задался, – обреченно констатировала Лера. – Видимо, не судьба предстать перед кавалером в полной красе. Хотя я уже вчера была на высоте. А как известно, первое впечатление – самое яркое. Потом мужчина уже воспринимает даму сердца в том образе, который отпечатался в памяти».
Тут в Лерином воображении оформилась в законченную мысль нелепая картина – впечатавшийся в мерзлую влажную кашу след мужского ботинка. При этом в хаосе снежного месива угадывалось не что-нибудь, а ее портрет. Если не загонять в темные углы сознания правду, то накануне Лера вовсе не была нежной феей. Скорее всего, первое впечатление о ней у кавалера сложилось превратное. Да он этого и не скрывал.
