– Ты думаешь, я буду это терпеть? Вот это ваше безделье и неуважение? Ты эти чертовы коробки даже не трогала! Торчишь в Интернете, форумы читаешь. Из-за таких, как ты, мы не выполняем план, имеем нарекания. Визы вовремя не даем. Я не потерплю халатности. И штрафом ты не отделаешься. Уволю! Что молчишь?
– Так вы же… это… говорите все время, – вставила я и с удовольствием наблюдала целую гамму эмоций, мыслей и чувств, промелькнувших на ухоженном лице Карины.
– Ты… как ты смеешь? Я… да я тебя… я этого так не оставлю.
– Хорошо, – кивнула я.
– Что хорошо? – остолбенела она.
– Не оставите. Вы этого так не оставите. Думаете, мне есть до этого дело? Что вы меня отсюда уволите? Да от меня муж уходит! Я не знаю, как буду дальше жить, где буду жить и вообще – зачем мне жить. Увольняйте меня – тоже мне проблема. Я сейчас этого даже не замечу. – Я вскочила и вылетела из комнаты.
То, что Интернет не работал, было плохо, плохо. Мне нужно было подумать. Алексей уже несколько раз звонил мне, я не ответила. Каково это – жить, зная, что любимый муж, с которым вы прожили пять лет и хотели бы прожить еще пятьдесят пять, хочет от вас уйти и что любой ваш с ним разговор может стать последним. Я не была готова к этим словам – «Нам надо расстаться». Я не хотела их услышать. Или увидеть на экране компьютера. Телефон стоял на беззвучном режиме. Вокруг и без телефона хватало шума.
– Ты забываешься. Ты… ты… – Карина развернулась и вылетела из нашего отсека.
Я вернулась в комнату, плюхнулась на свой стул и схватилась за голову руками.
– Ты чего творишь? – прошипела Танечка, вытаращившись. – С ума сошла? ПМС? Ты что, хочешь реально вылететь?
– Реально? А почему нет? – Я покачала головой и снова попробовала загрузить страницу. Интернет не работал. Куда мне идти вечером? Что будет дальше? От Алексея пришла СМС.
«Мне нужно с тобой срочно поговорить».
– Она теперь тебя точно уволит. Может, тебе взять больничный?
– У тебя Интернет работает?
– Нет.
– А почему? Почему вообще ничего не работает? И почему на меня орут, я не понимаю? Почему я должна перебирать эту кучу бессмысленных бумажек? Только потому, что мне за это перечисляют деньги на хлеб насущный? Неужели в жизни не может быть чего-то более интересного, чем вводить эти кейсы в компьютер?
– Да какая муха тебя укусила?! – Таня смотрела на меня, ничего не понимая.
– У меня, знаешь, есть свое мнение.
– Да?
– Да! ИМХО
[9]
. И я с ним не согласна.
– С чем? – хмыкнула Татьяна. – С мнением своим?
– Что? – Я запуталась. – А, да нет. Не знаю. Ты понимаешь, ему нужно со мной говорить. Срочно. Какая, к черту, срочность? Не терпится, что ли, меня бросить?
– Да с чего ты взяла, что он хочет тебя бросить? Может, он хочет тебя попросить хлеба купить. Ты странная какая. Ты что, можешь читать его мысли?
– Да, могу, представь себе. Вот увидишь, все так и будет. И знаю совершенно точно, что именно он собирается делать. И что мне с этим знанием делать? Продать на биржу, как инсайдерскую информацию? Интересно, от такой информации может обрушиться токийская биржа?
– Ох, Маша, Маша. Пошла бы ты извинилась перед Кариной. И выпей персену, тебе надо успокоиться.
– Ну уж нет. А знаешь, Танюш, чего я сделаю? Пойду сейчас и скажу Алексею, что ненавижу его. И чтобы он убирался к черту. Брошу его первой. Говорят, это же имеет значение, кто кого первым бросает. Пусть убирается к свой любовнице. А я снова активирую свой аккаунт. Выйду замуж за миллионера. Мне нет еще и тридцати, у меня все впереди. Я вообще-то не пропаду.
– Точно, не пропадешь.
– Да? – Я села на стул и почувствовала, что смертельно устала. – А вдруг пропаду? Кажется, я уже давно пропала. Почему я не родила ребенка? Конечно, какая это семья – без ребенка. Глупо следовать каким-то планам. Вот у Олеськи есть дочь – и плевала она на мужиков. И мне было бы плевать. А теперь… что я без Алексея? Пустое место. Я не представляю даже, что мне вообще делать. Я и на работу-то эту ходила, потому что он так сказал. Чтобы хоть что-то делать.
– Так, Мария, – ко мне в кабинет! – Карина, как смерч, залетела к нам, взвинтила воздух и вылетела обратно.
– Ну, началось. А вдруг ты реально уходишь? Это же какая-то ерунда, – растерялась Танечка.
Я покачала головой. Какой там ухожу? Куда мне податься? На что мне жить? Слишком много вопросов, а у меня в голове сейчас ураган. Я вообще не соображаю. Мне бы отдохнуть. На дачу, что ли, к маме поехать? А что, не самая плохая мысль. Да, не время. И дорогу там, наверное, развезло, она же там только до поворота асфальтовая, а последние три километра – грунт. Все в воде по колено, но вот бы сейчас действительно оказаться среди деревьев. Пусть даже и лысых, без листьев и сил, спящих, но настоящих, подлинных. И пусть там не берет телефон.
Алексей всегда ненавидел мамину дачу за то, что там телефонная связь очень-очень плохая. В доме вообще не ловит. Там, в маленьком домишке, всегда пахнет дровами и сухой травой, стены из дерева, кровать жесткая, потому что вместо пружин на ней доски. И заниматься любовью неудобно, что, впрочем, нам не мешало. Телевизора там нет, это же мамина дача. Может, действительно это важно – не жить там, где радиация и излучения? Может, мы с Алешкой насквозь засвечены, как фотопленка? И отсюда все проблемы?
Пару лет назад на даче он утопил в туалете свой мобильник. Туалет на улице, в конце шести соток, с выгребной ямой. Смех в том, что только около туалета-то телефон и фурычил. Две палочки сигнала. А потом телефон выскользнул из кармана джинсов, дорогой аппарат. Алексей матерился, бегал по участку в одной футболке и трусах, кричал, чтобы я несла грабли и половник, что аппарат надо выловить, потому что у него там все контакты.
– Брось, ну его к черту! – хохотала я, потому что это было действительно похоже на цирк.
Алексей злился, ковыряясь в говнище, но своего добился – выловил рыбак рыбку. Но телефон не заработал. Еще бы, после обработки садовым шлангом. И долгие, невыносимо долгие и невыразимо счастливые выходные мы просидели там, на деревянной кровати, только вдвоем. Без телефона, без зависающего мобильного Интернета, и Алексей потащил меня на рыбалку, поймал двух щук, держал меня голой в палатке, говорил, что теперь мы останемся здесь, на берегу реки, навсегда. И купались голыми, он говорил, что, если бы аппарат не погиб смертью храбрых в ядреной яме, все было бы совсем не так хорошо. Может, надо было нам с ним меньше созваниваться и больше встречаться?
Телефон завибрировал, на экране высветилась аватарка. Он. Алексей. Сердце стукнуло и замерло, потом ухнуло и куда-то исчезло, оставив на пустом месте саднящую боль. Я взяла трубку и заставила себя поднести ее к уху.
