– Надеюсь, нет. – Я посочувствовала ей, но что я могла сделать?
Мой риелторский уголок был слишком мал для Евгеньевичей, так что они, лениво махнув удостоверением перед носом хозяев турфирмы, вежливо «попросили» их на пару дней. Так что теперь турфирма ютилась в приемной, сидя на гостевых диванах.
– Стрелять-то не станут? – весело спросил меня их директор, подмигнул и ушел в отпуск на несколько дней. Оказав содействие следствию, он предпочел больше не мелькать. Люди из РУБОПа – не те, с которыми хочется познакомиться поближе.
– Стрелять? – замерла я с открытым ртом.
Да, к спецоперациям я была совершенно не готова. Однако все оказалось не так страшно.
– Давайте-ка будем звонить вашим чеченцам, – сказали мне Евгеньевичи после того, как в моей комнатенке были установлены какие-то проводки и устройства.
– А если они не согласятся? Если они будут угрожать? – сомневалась я.
Евгеньевичи переглянулись, заулыбались и даже, кажется, облизнулись, как коты перед миской сметаны.
– Дай-то бог, – сказал Павел Евгеньевич, пододвинув ко мне аппарат. – Говорите четко, их не перебивайте, задавайте наводящие вопросы.
– Хорошо. – Я кивнула и дрожащими руками набрала номер.
Кавказец подошел после третьего гудка, от звуков его грубого, чужого голоса я моментально похолодела и принялась мелко дрожать. Все-таки со стрессоустойчивостью у меня плохо. Низкая она у меня. Вообще почти нет. Однако я постаралась овладеть собой, глубоко вздохнула и сказала, что положено:
– Вы можете приезжать за деньгами ко мне в офис. Сегодня к пяти часам.
– Ты все сабрала? – после длинной паузы спросил кавказец.
Я замолчала и посмотрела на Евгеньевича. Тот ободряюще мне кивнул.
– Что вы имеете в виду?
– Ты мнэ далжна дэсят штук! – рявкнул он. – Не нада со мной в игры играть, слышишь, ты, риэлтар!
– Никаких игр. Все – только согласно условиям договора.
– Плэвать мне на… слюшай, ты. Давай, приезжай на «Кантемиравскаю» сейчас…
– Я никуда не поеду, – сквозь панику проговорила я. – Вы можете приехать ко мне с договором и забрать ваши деньги. Это все, на что вы имеете право. И не надо мне угрожать.
– Да? – вдруг неожиданно изменился голос кавказца. Потом, неожиданно для меня, связь оборвалась.
– Алло? Алло? – продолжала я, но в трубке уже никого не было. Я посмотрела на Евгеньевичей.
– Он врубился, – сказал мне Павел.
– Это плохо? – побледнела я.
– Это – нормально. Ожидаемо. Он же не первый раз замужем. – Евгеньевич говорил скорее не со мной, а со своим коллегой.
– Мне перезвонить?
– Конечно, – второй Евгеньевич.
Я набрала номер кавказца. На сей раз трубку никто не взял. И еще раз, и еще.
– Точно, просек, – согласились они друг с другом.
– Думаешь, заляжет?
– Они жлобы.
– Но… сумма-то смешная. – Не могу сказать, чтобы я полностью понимала их диалог, но в целом… им надо было выманить кавказца на встречу со мной, а тот, похоже, по моему разговору догадался, что я могу быть не одна. Или просто испугался. Кто его знает. Но, когда я до него все-таки дозвонилась, он действительно вел себя совершенно по-другому. Даже тембр голоса изменился.
– Татьяна Евгеньевна (смешно, что я тоже оказалась Евгеньевна, я странно реагировала на собственное отчество), мы падъедем. Мама бальна, не сможет, – сказал он настолько дружелюбно и ласково, словно бы его покрыли толстым слоем сахарной пудры и он теперь сам стал сладким, как карамель.
– Но… договор подписывала ваша мама.
– Сестра приедет. Дагавор привезет. Вы паймитэ, мы хатим харашо все сделать, – добавил он и пустил в голос максимум теплоты.
– Ладно, – согласилась я, посматривая на моих ангелов-правоохранителей. – Пусть она приезжает к пяти. Сегодня.
– Сестра будет с пяти до васьми. Дайте ваш мабильный, ана вам пазваныт, – снова заюлил он. Ну, просто неугомонный.
– Нет. Я в полшестого уйду. Или в пять – или я вам завтра снова буду звонить. Когда мне будет удобно. – Я максимально акцентировала слово «мне».
Кавказец помолчал, потом тяжело вздохнул.
– Харашо, в пять. – И отключился.
Я положила трубку на базу и посмотрела на Евгеньевичей.
– Что теперь?
– Теперь, Татьяна Евгеньевна (бр-р, Евгеньевна), надо успокоиться и вести себя максимально естественно. Мы будем сидеть в соседней комнате. Нам все будет видно и слышно. Вы вот только столик разверните к окну. А тут, на подоконнике, давайте мы поставим ваши сумки. Можете еще попросить пару сумок у вашей соседки. Она же не откажет, да?
– Конечно-конечно, – кисло согласилась девочка из турагентства, когда выяснилось, что мне нужна ее маленькая сумочка. Она вынула оттуда все вещи, бросила на меня острый взгляд и отдала ее с явным сожалением. В общем, на подоконнике была организована сумочная свалка, а между пакетами и кожаными ремешками вставили аккуратно коричневую пухлую борсетку.
– Видеокамера? – спросила я, присматриваясь к совершенно обычной по виду мужской небольшой сумочке. Ключи, документы, сто грамм и презервативы – вот и все, что могло в нее поместиться.
– Да. Старайтесь не дергаться и не смотреть на окно, ладно? Татьяна Евгеньевна, вы справитесь? – спросил меня Павел.
Я старалась, честно старалась. Это была странная встреча. Приехала совершенно незнакомая мне девушка лет двадцати пяти, обвешанная дешевой бижутерией, в джинсах и цветастой футболке. Она вела себя еще более дергано, чем я. Было видно, что ей это нужно еще меньше, чем мне, но ничего поделать она не могла. Так уж у них там было принято, на самые опасные встречи посылать просто какого-то наименее ценного человека.
– Можно ваши документы? – попросила я, но девушка, представившаяся Микалой, замотала головой.
– Мне брат ничего не сказал. Вот ваш договор.
– Но я должна составить акт, – нахмурилась я, всей кожей чувствуя глазок видеокамеры.
Микала, кажется, тоже понимала, что наша встреча проходит не без посторонних глаз. По крайней мере, она все время оборачивалась, теребила документы и зло сверлила меня взглядом.
– Ладно, дайте посмотрю договор, – вздохнула я. Бумаги были в порядке. Ни исправлений, ни подчисток, и это был, без сомнений, подлинник. – Еще была расписка.
– Расписка? – удивленно уставилась на меня Микала.
– Да, расписка. Без расписки денег не отдам, – обозлилась я.
Надо ж, какие люди. Ведь понимает, что что-то не так, а туда же. Пытается какие-то лазейки отвоевать. Микала вздохнула, полезла в сумку и вынула из совершенно другого кармана мою расписку. Я внимательно ее просмотрела. Потом достала ксерокопии купюр и сами деньги. Микала еще пыталась хитрить, стала говорить что-то про семью, потом рассыпала все деньги на пол и странно смела их обратно, явно пытаясь несколько купюр «заиграть». Мне стало смешно и стыдно, как если бы меня действительно одолели цыгане.
