Мы приехали в городскую прокуратуру уже в первом часу ночи.
Зоркальцев выступал в качестве провожатого. В кабинете заместителя прокурора
города продолжалась работа. Видимо, кто-то позвонил и поручил взять дело под
особый контроль. То есть сам заместитель прокурора занимался расследованием. Я
его не знал до этого. Но он с первого взгляда мне не понравился. Невысокого
роста, плоское, как блин, лицо, широко посаженные глаза, пухлые губы, но самое
главное: во взгляде абсолютное безразличие ко всему на свете. Казалось, ничто
не могло вывести этого человека из себя. Потом я узнал, что он раньше работал в
военной прокуратуре. Представляю, как его не любили в армии и каким дуболомом
он был. Да и фамилия у него была соответствующая — Дубов. Словно кто-то в
насмешку дал ему именно такую фамилию.
Руководителя группы сотрудников ФСБ, которые уже начали
расследование, я немного знал. Этот как раз был неплохим парнем, хотя я сразу
подумал, что он-то вряд ли способен провести подобное расследование. Подполковник
Галимов работал в центральном аппарате уже несколько лет. Его перевели в Москву
из Башкирии. Говорили, там он отличился, проявил себя настырным и цепким
следователем. Однако в Москве это не самые важные качества. Здесь нужно знать
конъюнктуру, иметь собственную агентуру и обширные связи. Галимов был высок,
худощав, с монгольским разрезом глаз, по-русски говорил даже лучше Дубова. Тот
был родом с Украины, и это очень даже чувствовалось. Галимов же работал в
Москве уже четвертый год, но все еще оставался провинциалом в душе.
Видимо, руководство ФСБ решило немного схитрить. Если все
пройдет нормально, они припишут успехи себе, если все будет не так, как нужно,
то Галимов — идеальная фигура для подставки, «мальчик для битья». Впрочем, он
был человеком упрямым и настойчивым. Главное — дотошным. Такой не успокоится,
пока не проверит все версии. А вот следователь прокуратуры мне понравился.
Очень даже понравился. Саша Лобанов. Молодой, симпатичный, умный. Я где-то
читал, что после тридцати лет человек не может притворяться. То есть лицо
превращается как бы в маску, которую уже не снять. Впоследствии я узнал, что
Саше как раз исполнилось тридцать. Если у Николая Николаевича Дубова было
непроницаемое лицо идиота, если у Галимова в глазах светилось упрямство, как
бывает у хорошей охотничьей собаки, то в глазах Саши Лобанова я прочел
любопытство и ум — самые важные качества для любого следователя. Умные глаза —
это прекрасно, хотя девяносто девять процентов следователей имеют
злющие-презлющие глаза.
Кислов остался внизу, а мы с Зоркальцевым вошли в кабинет.
Вошли в тот самый момент, когда Дубов уже начал нервничать. Гриша сидел в
соседнем кабинете и дожидался нас — чтобы дать показания. По существующим
правилам сотрудников ФСБ и службы охраны допрашивали лишь в присутствии
представителей их ведомств. Конечно, если их допрашивали как свидетелей.
Мы сидели за длинным столом Дубова, когда в кабинет вошел
Гриша. Он был явно расстроен. Я представил себе, что он чувствовал, когда вошел
в подъезд и обнаружил убитого. Они ведь работали с Семеном Алексеевичем уже
несколько лет. К счастью, парень сдержался, не закричал, не позвал соседей. Он
догадался сразу позвонить к нам, иначе убитого уже показывали бы по всем
телевизионным каналам. Грише было всего двадцать шесть, и сегодняшняя ночь
оказалась, наверное, самым серьезным испытанием в его жизни.
— Садитесь, — кивнул заместитель прокурора. Он решил, что
сам будет вести допрос свидетеля — как самый старший по званию. Кроме того,
формально именно он возглавлял следствие. Мы с Галимовым имели чин подполковника,
Саша Лобанов был всего лишь младшим советником юстиции, то есть примерно
майором. А Дубов являлся старшим советником, к тому же мог рассчитывать на
генеральские погоны.
— Вы Григорий Чувелев? — произнес заместитель прокурора. —
Сотрудник службы охраны?
— Да, — кивнул Гриша; у него был такой несчастный вид, что
мне стало жаль его.
— Наши сотрудники уже успели с вами поговорить, — продолжал
Дубов, кивая на Лобанова. Видимо, тот успел побывать и на месте преступления.
И, конечно, успел переговорить и с Гришей. — Но мне хотелось бы задать вам
несколько вопросов. — Дубов посмотрел на Галимова, потом на меня. Мы оба
кивнули в знак согласия. — Расскажите, что случилось с вашим начальником, —
сказал заместитель прокурора. — Только рассказывайте подробно, не торопитесь.
— Я уже все рассказал вашему следователю, — Гриша кивнул на
Лобанова.
Похоже, увидев меня, Гриша стал еще больше нервничать. Он-то
знал, кем был для меня Семен Алексеевич.
— Расскажите еще раз. — Дубов строго взглянул на водителя. —
И все по порядку.
— Мы выехали без десяти девять, — начал Гриша. — По дороге
заехали в магазин, он должен был купить, кажется, сыр… Точно не знаю, Семен
Алексеевич вошел в магазин один. Потом подъехали к дому, и он попросил меня
подождать. Сказал, что у него еще одно срочное дело. Вошел в подъезд. А я стал
читать газету. Минут через двадцать посмотрел на его окна. Все было в порядке.
Еще минут через двадцать я решил проверить. Он ведь никогда не опаздывал. Я
позвонил ему домой по телефону, но мне сказали, что он не приходил. Тогда я
достал оружие и бросился в подъезд. Семен Алексеевич лежал за шахтой лифта, на
лестнице. Но его туда оттащили, потому что на стене, рядом с лифтом, были капли
крови и разбитые плитки кафеля. Я даже сначала не поверил, что его убили.
Стреляли в лицо и в грудь. Наклонился, хотел посмотреть, взяли ли оружие. Но
потом решил позвонить нашим. Пока они ехали, я все-таки осмотрел тело и увидел,
что документы и оружие на месте. Прикрыл тело брезентом из машины. Потом
приехали наши… — Гриша помолчал, потом добавил: — А после них — ваши. Вот и
все…..
— Мне сказали, что тело было прикрыто простыней, — заметил
Галимов.
— Ее привезли наши ребята, — пояснил Гриша.
— Пока вы были в подъезде, мимо вас никто не проходил?
— Проходили. Молодые ребята. Лет по двадцать с небольшим.
Оказалось, супруги. Я проверил их документы. И объяснил, что лежит пьяный,
чтобы никто не знал, что произошло. Мне приказали именно так говорить.
— Кто приказал? — спросил Дубов.
— Наше руководство, — ответил за Гришу Зоркальцев.
Дубов взглянул в его сторону, однако промолчал. Галимов же
спросил:
— Еще кто-нибудь проходил?
— Да, прошел еще один мужчина. На последний этаж. Он
художник, возвращался от друзей. По-моему, был сильно пьян. Я проверил его
документы и доложил о нем нашим сотрудникам.
— Вы видели кого-нибудь еще? — спросил Дубов.
— Нет. Я читал газету и не смотрел на подъезд. Но мне
кажется, что никто не выходил. Хотя, может, я ошибаюсь. Машина стояла боком. Я
никого не видел.
— Иными словами, вы хотите сказать, что убийца может до сих
пор находиться в доме?
