Она подошла к столу, убрала тарелки, хлеб.
— Сейчас вскипит чайник. — Это она сказала, уже стоя к нему
спиной.
— Вы его любили? — спросил он. Она даже не вздрогнула. Он смотрел
на ее плечи. Она подняла голову.
— Он мне нравился, — сказала она, по-прежнему не
оборачиваясь.
— Все так быстро произошло, — почему-то добавил он, словно
мог что-то изменить.
— Может, он еще жив? — наконец повернулась она к нему.
Почему он раньше не смотрел на ее лицо? Немного удлиненный овал, чуть запавшие
глаза, тонкие губы. Кажется, у нее были веснушки. Или ему так показалось.
«Странно, что общего могло быть у Никиты с этой женщиной?» — вдруг подумал
Резо. Она была совсем другой, непохожей на его прежних подружек.
— Нет, — честно признался он, — такого быть не может.
Она снова отвернулась. Достала два стакана, заварной чайник.
Он молча следил за ее манипуляциями. Только после того, как она поставила на
столик стаканы и вазочку с конфетами, женщина наконец прервала молчание:
— Объясните конкретно, что именно мне делать? И куда я
должна идти?
Рассказ шестой
Мы вернулись на службу. К тому времени уже успел появиться
Дубов. Он сразу прошел в кабинет генерала и долго извинялся, объясняя, почему
именно опоздал. Он ведь понимал, что даже Генеральный прокурор, не имеющий доступа
к телу Президента, значит меньше, чем начальник службы охраны, который этот
доступ имеет. Ему еще повезло, что наш генерал не уехал, иначе Дубову пришлось
бы ждать в приемной довольно долго. Если учесть, что завтра генерал должен
улетать вместе с Президентом, то Дубову еще повезло, что он его принял.
Сашу Лобанова сразу вызвали к начальству, а я поспешил в
свой кабинет, чтобы позвонить Алене. Но ее дома не оказалось, зато дома был
Андрей. Это меня удивило, обычно днем он находился в своей больнице.
— Что случилось? — спрашиваю у него. — Ты уже взял отпуск?
— Нет. Ночью у меня было дежурство, а теперь я отдыхаю дома.
— Как Игорь?
— Неплохо. Но все же чем быстрее мы его повезем, тем лучше.
С сердцем в таких случаях не шутят. Алена утром была в посольстве. Из больницы
придет вызов, и нам пообещали сразу оформить визу, в виде исключения.
— Это хорошо. Когда хотите лететь?
— У нас билеты на воскресенье.
— Ну и правильно. А я постараюсь до этого времени что-нибудь
придумать.
— Леня, — вдруг сказал Андрей, — ты не комплексуй. Мы все
сделаем как надо. И если деньги не найдешь, тоже не проблема. Я для Игоря
сделаю все, он мне как родной.
— А мне тем более, — сказал я ему в тон, — спасибо тебе,
Андрей. Но я постараюсь все же найти необходимое. Можешь позвать Игоря?
— Да, конечно. Сейчас позову.
— Слушаю, — сказал Игорь, поднимая трубку.
— Как у тебя дела?
— Все хорошо.
— Ты извини, я вчера тебя высадил. Было срочное дело.
— Я же все слышал. Ничего страшного, все нормально.
— Тебе вчера понравилось?
— Да, очень. Мама говорит, что уезжаем в Германию. Можно я
книги с собой возьму, а когда приедем, я ему отдам. Боюсь, не успею закончить,
не дочитаю до отъезда. Другие-то я успею, а вот Тойнби требует усилий.
— Конечно, можно, — разрешил я за Виталика. — Я с ним
договорюсь, можешь не беспокоиться. Он тебе разрешит.
— Мы еще увидимся? — спросил меня сын.
— Обязательно, — ответил я. Хотя у меня почему-то появилось
дурное предчувствие, но я изо всех сил старался отогнать его от себя. Только
этого не хватало, разозлился я, так можно — сглазить собственного ребенка.
Я положил трубку и вспомнил про Цфасмана. Кажется, эту
фамилию назвал мне Семен Алексеевич. Я немного знал Цфасмана, руководителя и
владельца крупного банка, предоставившего кредит для строительства нашей базы.
Семен Алексеевич даже ставил его в пример другим банкирам, говоря нам, что все
нувориши должны работать на государство. Наверное, он предложил Цфасману быть
спонсором для лечения Игоря. Что для такого банкира, как Цфасман, мелочь в
пятьдесят тысяч долларов? Он небось в казино оставляет за ночь гораздо большую
сумму. Во всяком случае, это даже не сумма стоимости машины, на которой он
ездит. Наверняка у него «Мерседес», если, конечно, он не пересел уже на
«Роллс-Ройс» или представительский «Крайслер».
Я еще раз поднял трубку, набирая номер нашего экономического
отдела. Там должны знать телефон банка Цфасмана. Обычно банкиры охотно идут на
контакты с нашими сотрудниками. Bo-первых, мы всегда можем оказаться полезными,
так как находимся рядом с высшими руководителями страны. Во-вторых, от наших
служб многое зависит — информация, полезные контакты, выход на нужных людей. Ну
и мы, в свою очередь, стараемся угождать господам толстосумам, так как знаем,
что в случае отставки или пенсии всегда можем найти у них убежище. Наших ребят
охотно берут в любые коммерческие структуры. Столько поносили КГБ, а
выяснилось, что специалисты КГБ еще долго будут нужны тем, кого мы в прежней
жизни называли спекулянтами, фарцовщиками, мошенниками, расхитителями и которые
в новой жизни стали хозяевами, сделав нас своим обслуживающим персоналом.
Мне довольно быстро дали телефон секретаря Цфасмана, и я
набрал номер банка. Ответил довольно приятный, явно не молодой женский голос:
— Слушаю вас.
Почему прочие банкиры не понимают, что гораздо больше
доверия вызывают солидные женщины? Когда смотришь на молодую длинноногую
красавицу, невольно приходит на ум, что она здесь прежде всего нужна для услады
хозяина. Даже если он импотент или полный идиот и не спит со своей девочкой,
которая служит лишь для удовлетворения, эстетического наслаждения, такая дива
все равно дискредитирует своего шефа. Любой нормальный человек, разбирающиеся в
психологии, поймет, что для ее начальника работа не самое важное. Ножки
стройной красавицы для него не менее важны, чем столбцы цифр, а значит, его
можно обойти, обмануть, подставить. Но если вам отвечает немолодой женский
голос, значит, хозяин не просто умный человек. Он очень умный человек, который
умеет ценить работника за его деловые качества и отбрасывать все иные
соображения. Кажется, еще умница Коко Шанель заметила, что вообще глупо
выставлять напоказ кому попало свои голые колени. Это всего лишь сустав. Это
высказывание супербизнесменки я прочел в одном зарубежном журнале, который
нашел в салоне самолета Президента. Но это верно только на работе. А в жизни
всегда приятно посмотреть на голые коленки молодой девушки. Наверное, Коко
заявила это, когда ее собственные коленки уже нельзя было показывать. Известное
дело, моралистом становишься тогда, когда не можешь уже быть развратником.
