— Как странно, — сказала Вера, — мне казалось, что они
хорошие друзья.
— Так бывает, — продолжал Рожко, — бывший друг может стать
хуже врага. Мы предполагаем, что они поспорили из-за доходов, и Гочиашвили убил
вашего друга.
— Его арестовали?
— Он сбежал, — сообщил Рожко, — но мы его ищем. И хотя
вероятность того, что он может появиться у вас, достаточно невелика, тем не
менее мы хотим вас предупредить.
— Спасибо. Но я почти его не знала. Я не думаю, что он может
появиться в моем доме. Он, по-моему, даже не знал, где я живу.
— Вот наш телефон. Если вдруг он позвонит или к вам придет
кто-то из его друзей, вы сразу же сообщите нам.
— Обязательно.
Резо перевел дыхание. Гости поднялись и пошли к выходу.
Очевидно, один из них свернул в другую сторону.
— Не туда! — почти крикнула Вера. — Входная дверь с другой
стороны.
— Мы ошиблись, — раздался голос майора Рожко. Второй все
время молчал. — До свидания.
Раздался щелчок закрываемой двери. Резо опустил пистолет,
вспомнил, что стоит в одних трусах, и бросился надевать брюки. Он не успел еще
застегнуть пуговицы, когда она вошла в комнату.
— Извините, — сказал он, застегиваясь.
— Вы все слышали? — спросила она.
— Почти все. Но они врут, я его не убивал.
— Это я уже поняла. Что вы думаете делать? Мне не понравился
взгляд этого майора. Он, кажется, что-то подозревает.
— Да, — согласился Резо, — они могут начать прослушивать ваш
телефон. И еще хуже — установить наблюдение за вашей квартирой. Мне нужно
срочно отсюда уходить.
— Это не выход, — возразила она. — Они могут арестовать вас
прямо на улице, перед домом.
— Мне нужно еще позвонить, — вспомнил Резо, — но от вас
нельзя. У вас есть среди соседей друзья или люди, с которыми вы в хороших
отношениях? Я позвоню в Тбилиси от них. Я, конечно, заплачу за разговор, но мне
нужно обязательно позвонить и предупредить жену, чтобы она не возвращалась в
Москву.
— Я договорюсь, — согласилась она, — только вы спрячьте свой
пистолет, а то напугаете соседей. — Он согласно кивнул, доставая новую рубашку
из пакета, в котором она была упакована.
Сидевший в автомобиле Рожко сказал своему напарнику:
— Мне она не понравилась. Слишком эмоционально переживала
насчет гибели своего друга. А они были знакомы всего несколько месяцев.
Говорит, что у нее в доме ремонт, а в холле на полу коврик лежит чистый.
Получается, что рабочие у нее взлетают над этим ковриком. Нужно передать, чтобы
подключились к ее телефону. Может, она все же знала этого грузина.
— Как ему удалось убежать? Там же четверо наших было? —
спросил коллега у Рожко.
— Очень просто. Вошел в подъезд, попросился по нужде. Бурый
пошел его сопровождать. Водителя на улице оставил, а сам вместе с ним в подъезд
вошел. Что с уголовника взять? Как быдлом был, так им и остался. Вообще зачем
их позвали? Сами бы справились, без них.
— Он убил Бурого?
— Лучше бы убил. Но только ранил. Схватил пистолет и прямо в
наручниках убежал.
— Кретины! — зло бросил Рожко. — Но ничего. Без документов
далеко не убежит. В наручниках, без денег и документов точно не убежит. Но на
всякий случай нужно телефон этой дамы несколько дней на контроле подержать. Мы
уже взяли на контроль телефон его семьи в Тбилиси. Теперь откуда ни позвонит,
мы сразу засечем. Нам Слепнев всем головы оторвет, если не найдем грузина.
Рассказ седьмой
В кабинете Семена Алексеевича мы просидели до вечера.
Позднее к нам присоединились Дубов и Лобанов. Потом пришел Галимов. В общем
собрался полный комплект проверяющих. Галимов стал рассказывать, как сотрудники
ФСБ и МВД отрабатывают все версии возможных причин убийства, рассказывал, как
работают эксперты — баллисты, криминалисты, патологоанатомы. В общем, говорил
нудно, долго, не по делу и всех только раздражал своим голосом. И под конец
появился Облонков. Войдя в кабинет, сел на стул в углу и не вмешивался ни во
что. Я пристально смотрел на него, пытаясь определить, знает ли он что-нибудь о
смерти Семена Алексеевича. Причастен ли он к этому убийству?
Только когда мы закончили работу и Лобанов опечатал кабинет
Семена Алексеевича, мы покинули управление. И я сразу поехал к Виталику.
Дело в том, что Виталик был настоящим бессребреником. Иногда
еще встречаются такие чистые и порядочные люди. Деньги нужны были ему только на
книги. И немного для личных нужд — на еду, одежду, квартиру, впрочем, давно не
ремонтированную. Одевался он скромно, я бы даже сказал, очень скромно, в еде
был неприхотлив.
У него, конечно, денег не было, и я бы даже не подумал их у
него просить. Но дело в том, что в Москве жил его двоюродный брат, в отличие от
своего родственника циничный человек и умелый маклер. Он работал еще в
советские времена, умудряясь менять и продавать квартиры при советских законах,
когда сделать это было почти невозможно. Теперь он стал руководителем крупной
конторы по купле-продаже московской недвижимости. Я все время держал его в уме
как резервный вариант. Но только как резервный. Во-первых, мне не очень
хотелось с ним общаться. Во-вторых, я знал, что любую коммерческую сделку, даже
для очень близких людей, он рассматривает как возможность заработать деньги. Но
у меня к этому времени уже не было выхода.
Я приехал к Виталику и попросил его помочь. Он уже знал про
Игоря и поэтому не стал задавать лишних вопросов. Просто поднял трубку и
позвонил своему родственнику-кровососу. За это я и ценил своего друга. Он все
понял без лишних слов и сразу позвонил. Вообще дружба — понятие круглосуточное.
Это сказал кто-то из поэтов, и я согласен с таким определением. А дружба с
Виталиком была для меня еще и своеобразным отдыхом. Мы часами могли говорить ни
о чем или молчать. Наверное, так ведут себя настоящие друзья. Или хорошие
супружеские пары, которые понимают друг друга с полуслова. Иногда я думаю, что
на примере дружбы с Виталиком я мог бы понять и отношения гомосексуалистов.
Это не потому, что у меня или у моего друга были такие
наклонности. Как раз нет. Виталика секс, по-моему, интересовал в самой малой
степени, а я вообще был убежденным сторонником традиционной сексуальной
ориентации. Но в нашей дружбе было нечто большее, чем просто хорошие отношения
двух мужчин. Мы абсолютно понимали друг друга и даже заряжались энергией друг
от друга. Если бы у нас были хоть какие-то намеки на «голубизну», мы стали бы
верными любовниками. Но ничего подобного нам даже не приходило в голову.
Необязательно спать с человеком, чтобы чувствовать духовное родство, которое
роднит гораздо больше иных видов связи.
Вы бы слышали, как обрадовался родственник, которому
позвонил Виталик. Дом наш был особо элитарный. Попасть туда хотели многие. Я
понимал, что меня могут наказать за сдачу квартиры в аренду, понимал, что могут
даже вогнать из органов. Но речь шла об Игоре, и я меньше всего думал о своей
следующей звездочке. Нужно было спасать парня. Кровосос сразу заявил, что у
него есть состоятельные клиенты на такую квартиру и он готов завтра показать. И
даже назвал приблизительную цену. Сказал, что она будет стоить две-три тысячи в
месяц. Это было гораздо больше того, на что я рассчитывал. Но, наверное, все же
меньше реальной цены. Родственник-кровосос не мог быть альтруистом. Раз он
давал такие деньги, значит, имел настоящих клиентов, которые готовы были ему
заплатить еще больше. Я вспомнил, что завтра утром мы должны продолжить
расследование.
