— Выздоравливай, — сказал я бодро и даже выдавил жалкую
улыбку на дергающемся лице. — А за книги не волнуйся.
Его сестренка смотрела на меня непонимающими глазками.
Малышка думает, наверное, что это такая непонятная игра, в которую мы все
играем. Игорь играет в больного. А мы — в заботливых взрослых. Я выхожу из
комнаты и вижу Алену. Вернее, сначала вижу ее глаза. Если мне плохо, то ей во
сто крат хуже. Я все понимаю по ее глазам.
— Нам уже проставили визы, — сообщила Алена, — в воскресенье
мы улетаем. Мы заказали билеты.
Андрей не вышел из кухни. Вообще он мне нравится все больше
и больше. Как правильно он себя ведет! Я бы комплексовал, не разрешил бы своей
жене встречаться с ее первым мужем. Идиот.
— Вот деньги. — Я достал обе пачки и передал их Алене. —
Только оформите как положено. Еще лучше, если поменяете их на рубли, а потом
снова на доллары. Конечно, немного потеряете, но зато будет справка. Или
положите в банк на карточку. У Андрея есть пластиковая карточка?
— Есть.
— Тогда никаких проблем.
— Спасибо. — Она взяла обе пачки долларов и положила в ящик
на книжной полке, прилепленной в коридоре. В этот момент деньги для нее —
только лекарство для сына. Другой цены они не имеют.
— Завтра привезу оставшиеся тридцать.
— Не нужно, — твердо говорит она, — мы тоже не бедствуем.
Решили кое-что продать. Вообще немного еще сумеем набрать.
— С ума сошла! — разозлился я, повышая голос. — Откуда вы
наберете тридцать тысяч? Это же целое состояние. В общем, не спорь. Завтра я
привезу оставшуюся сумму.
— Ты сдал квартиру, — поняла Алена.
— Это мое дело. Главное, чтобы он поправился. До свидания,
Андрей! — крикнул я в приоткрытую дверь кухни.
Он появился на пороге. Вид у него был виноватый. Он, видимо,
слышал наш разговор.
— Она права, Леонид, — сказал он, глядя мне в глаза, — мы
должны разделить расходы пополам. Это, конечно, твой сын, но он и наш мальчик.
— Кончайте молоть чепуху, — устало бросил я в ответ, —
берите деньги и уезжайте. Думаете, с операцией все кончится? Вам еще деньги
понадобятся. И следить за ним нужно будет. И диеты какие-то соблюдать.
— При такой болезни диеты не бывает, — улыбнулся Андрей.
— Соки будете покупать, — решил я на прощание, — ему и себе.
Только деньги обязательно на карточку положите. Сейчас в аэропортах строго
проверяют. Такую сумму наличными вам вывезти не разрешат.
— Сдадим, — успокоил меня Андрей.
— Завтра я оставшиеся деньги привезу, — сказал я и вспомнил
про Виталика.
Выйдя за дверь, я уже в лифте достал свой мобильный телефон
и позвонил домой. Никто не отвечал. Я позвонил к Виталику. Он сразу взял
трубку.
— Как у тебя дела? — спросил я его.
— Все в порядке. Получил оставшиеся деньги. И ключ от
квартиры, где деньги уже не лежат. Я даже посмотрел новую твою квартиру. Должен
тебе сказать, что ожидал увидеть нечто худшее. Хорошая однокомнатная квартира,
неплохая кухня, встроенная мебель. И даже очаровательная соседка, которая живет
одна.
— Твой родственник просто благодетель, — пошутил я.
— Какой он, к черту, благодетель, — засмеялся Виталик, — все
равно кровосос. За такую квартиру, как твоя, можно было взять даже три с
половиной. А он только два дает. Он внакладе не останется. Я его, гаденыша,
знаю.
— Деньги получил?
— Да, все у меня. Еду к тебе. Внизу меня кровосос ждет. Он
даже подвезти меня согласился. Еду к тебе и буду там ждать. Заодно и помогу
собраться.
— Только скажи, чтоб твой родственничек убрался. Мне его
помощь не нужна.
— Обязательно, — засмеялся Виталик. Если бы в этот момент я
что-то почувствовал, если бы чувство тревоги шевельнулось в моем сердце. Но
Виталик был уже на пути ко мне. Со своим двоюродным братом ехал в мой дом,
который охранялся милицией и в котором проживало столько ответственных работников,
включая сотрудников службы охраны. Мог ли я беспокоиться? Да и понятно, что все
мои мысли занимал Игорь, его болезнь, отчасти отношения с Аленой и Андреем. О
деньгах, которые должен был передать мне Виталик, я думал меньше всего. О самом
Виталике, увы, тоже.
Я спустился во двор, поблагодарил мальчишек, которые
присматривали за машиной. Многие уже знали, что Игорь тяжело болен, срабатывала
мальчишеская «полевая почта». Они у меня ничего не спрашивали, но каждый
старался мне угодить. Я кивнул им в знак благодарности, сел за руль своей
«девятки» и поехал домой. По дороге я сделал два круга, проверял возможное
наблюдение. Но все было чисто. Я подумал, что Облонков должен доложить по
цепочке, а это займет довольно много времени. Завтра днем должен вернуться наш
генерал, и мой рапорт наверняка попадет ему на стол. А там мы еще посмотрим,
как Облонкову удастся свалить на меня убийство Семена Алексеевича. Главное —
продержаться до завтрашнего утра.
Я подъехал к своему дому минут через двадцать пять. Уже у
дома я заметил милицейские машины и «Скорую». Еще какие-то машины.
«Кому-то из моих высокопоставленных соседей наверняка стало
плохо, сердце или давление, — подумал я. — Большинство чиновников страдают
этими болезнями. И им ставят шунты, чтобы избавиться от последствий ожирения и
малоподвижного образа жизни. А вот рабочие болеют в основном язвой и циррозом
печени, что имеет свое объяснение: плохое питание и неумеренное потребление
алкоголя. Конечно, есть и спившиеся чиновники, и умирающие от сердечной недостаточности
слесари, но это исключение из правила».
Въехав во двор, я остановил автомобиль рядом с будкой
дежурного сотрудника милиции. Пост у нас установили давно, как только сдали наш
дом и в него вселилась элита постсоветских времен. Я увидел, как из дома выносят
тело на носилках. Тело было покрыто простыней, но подошедший человек, очевидно,
следователь прокуратуры или ФСБ, вдруг резко сдернул, простыню с лица
покойного. И я чуть не упал. Виталик! Мой друг. Мой Виталик, который должен был
ждать меня в моей собственной квартире. Я машинально сделал несколько шагов
вперед. И в этот момент сотрудник прокуратуры обернулся, уставившись на меня.
— Вы Литвинов? — резко спросил он меня.
— Да, — сказали за меня несколько голосов: соседи, дежурный
милиционер, еще кто-то из толпы.
— Его убили у вашей двери, — безжалостно продолжал сотрудник
прокуратуры. — Вы случайно не знаете, кто это?
Эпизод восемнадцатый
Резо никогда не работал в правоохранительных органах. Но,
как дипломат, служивший за рубежом, он знал некоторые тайны офицеров службы
безопасности и смежных ведомств.
