Рассказ четырнадцатый
Когда мы с Аленой приехали на нашу старую квартиру, мне уже
в кабине лифта стало так плохо, что я прислонился к стенке, хватая ртом воздух.
Наверное, мне вкатили слишком уж большую дозу — так можно и в наркомана
превратиться.
Я прекрасно понимал: жизнь моя висит на волоске. После того
как в кабинете Облонкова, в присутствии заместителя прокурора, у меня
рассыпались деньги, они вправе были меня подозревать. К тому же у них имелось и
такое «доказательство», как пленка, на которой я разговаривал с погибшим банкиром.
И мои нерасчетливые выпады против Облонкова не могли остаться незамеченными.
Они и не остались незамеченными. Вот убийца и поджидал меня, чтобы поставить
точку в этой запутанной истории. Бедный мой друг помешал им это сделать.
У банкира могли найти какие-нибудь компрометирующие меня
документы. Таким образом, смерть Семена Алексеевича можно было связать с нашими
именами — моим и Цфасмана., А последовавшее затем устранение обоих — с
запоздавшим контрольным ударом моего начальника по заговорщикам. Выгори их
план, Виталик остался бы жив, передал бы деньги Алене, и все кончилось бы
хорошо…
Мое доброе имя? Да черт с ним! Только вот жаль, не смог бы я
распутать все это дело с вывозом денег. А у них все было так просто и так
гениально рассчитано. Но вот если я ничего не смогу сделать, то, возможно, еще
и пожалею, почему я не оказался на месте Виталика.
Мы поднялись на площадку, подошли к двери, и Алена
позвонила. Через минуту раздались шаги. Открыл Игорь. Увидев нас, очень
удивился.
— Ты почему встал? — набросилась на него Алена.
— Скучно, — объяснил Игорь. — Все время лежать — скучно.
Откуда вы приехали?
— Отцу стало плохо, и он позвонил мне, — сказала Алена.
Игорь кивнул. Мне показалось, он обрадовался моему приходу.
В этот момент из комнаты вышла пожилая женщина, мать Андрея. Она оцепенела,
увидев нас вдвоем. Да еще Алена держала меня за руку. При виде своей свекрови
моя бывшая жена вздрогнула и отпустила мою руку.
Я же от неожиданности рот раскрыл; Свекровь сверлила нас
взглядом.
— Мы приехали… домой, мама, — пробормотала Алена. — Я
предупреждала Андрея, что буду у Леонида.
— Вижу, — сказала свекровь. — Ты провела там всю ночь? —
спросила она с усмешкой.
Алена вспыхнула и уже собралась что-то ответить. Я знал, как
Алена умеет отвечать, и мне не хотелось, чтобы она из-за меня рассорилась с
матерью мужа.
— Алена пришла ко мне, — проговорил я, — потому что мне было
очень плохо. У меня вчера погиб друг. Его убили… вместо меня.
Пожилая женщина пристально смотрела мне в глаза. Говорят,
женщины чувствуют, когда мужчины лгут. И очевидно, чувствуют, когда те говорят
правду. В конце концов она молча повернулась и ушла в комнату.
— Какого друга у тебя убили? — раздался голос у меня за
спиной. Черт возьми, я совсем забыл про Игоря. Я обернулся, но не сумел
посмотреть ему в глаза.
— Погиб один мой сослуживец, — пробормотал я.
— Спасибо, — сказала Алена, — ты, кажется, предотвратил
серьезный скандал. Понять не могу, почему она меня так ненавидит.
А вот мне все было понятно. Ее сын женился на женщине, у
которой уже был ребенок от первого брака. Вряд ли какая-нибудь мать одобрит
подобный выбор. Я не говорю уж о том, что ни одна мать не останется
равнодушной, если жена сына уедет на ночь к своему первому мужу. Нам еще
повезло, что Андрей и его мать были довольно интеллигентными людьми. Другие в
таких случаях бьют морду или устраивают немыслимые сцены с привлечением
соседей.
Потом мы долго ждали Андрея, и за это время я успел даже
немного подружиться с его мамой. Мы сидели на кухне и пили чай, когда приехал
Андрей. Голова у меня все еще кружилась, но я чувствовал себя уже гораздо
лучше. Андрей — молодец, сразу понял, что произошло, и вкатил мне два укола,
после которых мне стало совсем хорошо. Конечно, не настолько хорошо, чтобы
принять участие в забеге на длинную дистанцию, но держать в руке оружие я уже
мог. И самостоятельно передвигаться — тоже, что в данном случае было самое
важное.
— Тебе нужно отлежаться, — предупредил Андрей. — Хотя бы
один день.
— Успею, — сказал я, вставая. — Если меня будут спрашивать,
скажите, что не знаете, где я. Просто не знаете. Вас никто не тронет. А в
воскресенье вы уедете. Первый взнос у вас есть. Остальные деньги я найду.
— Это несерьезно, — попытался удержать меня Андрей.
Он стоял у двери. Алена — у него за спиной. Она обняла
Игоря, обняла обеими руками, словно прикрывая от какой-то опасности. Такими я
их и запомнил.
— До свидания, — сказал я. И тут Игорь шагнул ко мне.
— Отец, — он смотрел мне в глаза, — будь осторожен.
— Буду, обещаю. — Я наклонился, чтобы поцеловать его. Все к
черту, я хотел его поцеловать. Я давно хотел это сделать. Впервые за несколько
лет я поцеловал сына. Наклонившись, тихо прошептал: — Держись.
— Я тебя люблю, — прошептал мальчик мне на ухо.
Я поднял голову. Еще секунда — и я разревелся бы, потому что
снова находился на грани нервного срыва. Резко выпрямившись, я кивнул на
прощание и вышел. Вышел, даже не попрощавшись с Андреем и не поблагодарив
Алену.
Через несколько минут я остановил проходившую мимо машину. Я
точно знал, куда ехать. Сначала подъехал к прокуратуре и позвонил по мобильному
телефону Лобанову. Тот очень удивился моему звонку. Я попросил его выйти,
сказав, что мне нужно срочно с ним увидеться.
Мы встретились в небольшом кафе недалеко от прокуратуры. И я
ему все рассказал. Рассказал об Игоре, о подслушанном разговоре, рассказал о
смерти Семена Алексеевича, о моей беседе с Цфасманом, о конфликте с
Облонко-вым. А также об убийстве Виталика и моем нервном срыве. В общем, я
рассказал все, что знал. Нужно было видеть, как менялось лицо Лобанова. Нужно
было видеть, как он нервничал, слушая мой рассказ.
— Почему вы не доложили обо всем своему начальству,
генералу? — спросил он наконец.
— Я написал рапорт. Но вчера ночью очень плохо себя
чувствовал. Врачи говорят, что у меня был нервный срыв. Мне сделали несколько
успокаивающих уколов. У меня до сих пор голова идет кругом, — признался я. —
Мне нужна твоя помощь. Нужно, чтобы ты все рассказал своему прокурору. От
Дубова мало толку. Он такой же упрямый кретин, как Облонков. Но ты можешь мне
помочь. Расскажи все прокурору, может, он захочет меня принять. Или подаст
рапорт Генеральному прокурору.
— Я попытаюсь, — проговорил он задумчиво. — А у вас есть
доказательства?
— Нет, — признался я, — у меня нет никаких доказательств.
Одни подозрения. Я этой ночью чуть с ума не сошел. Какие еще нужны
доказательства? Они убили сначала Семена Алексеевича, а потом моего друга. Хотя
у меня только подозрения, но вполне обоснованные подозрения.
