— Я тоже, любимый. И очень скучаю.
— Я тоже страшно соскучился. Ну, до завтра, до вечера. Когда
Диана повесила трубку, горничная внесла суп, но она к нему даже не
притронулась. Она погасила свет и долго лежала в темноте, думая о ребенке,
которого она так хотела иметь, и о предательском кровавом пятне, которое
означало, что этот месяц опять прошел даром. И все-таки, засыпая, Диана
позволила себе подумать о том, что через месяц это разочарование не повторится.
* * *
Пилар Грэхем — на работе она не позволяла называть себя
иначе — сидела у себя в кабинете и внимательно изучала очередное дело, делая пометки
на полях. Загорелся глазок селектора, и голос секретарши произнес:
— Пришли мистер и миссис Робинсон.
— Спасибо. Пусть войдут.
Пилар поднялась из-за стола, когда секретарша открыла дверь
и впустила пару, выглядевшую озабоченной. Женщине было около сорока, ухоженные
темные волосы спадали ей на плечи; мужчина, высокий и сухопарый, был одет в
хороший, но не слишком дорогой костюм и выглядел немного старше своей спутницы.
Их направил к ней ее знакомый адвокат, и Пилар провела все утро, подробно
изучая дело этой пары.
— Здравствуйте, я — Пилар Грэхем.
После обмена рукопожатиями она предложила им сесть и
осведомилась, что они предпочитают, чай или кофе. Было заметно, что супруги
нервничают, им не терпелось приступить к делу.
— Я все утро изучала ваш случай, — Пилар сказала
это спокойным тоном, который вполне соответствовал ее внешности: серьезная,
интеллигентная, выдержанная, словом, человек, на которого можно положиться. Они
были наслышаны о ее репутации — репутации непревзойденного мастера своего дела.
И это была главная причина, по которой они обратились именно к ней.
— Как вы считаете, можно что-нибудь сделать? —
Эмили Робинсон с тоской взглянула на адвоката, и Пилар заметила невероятную
боль, промелькнувшую в ее глазах. Она еще не знала, сможет ли чем-то помочь
этой женщине.
— Я надеюсь, что смогу помочь вам, хотя не уверена в
этом до конца. Я внимательно ознакомилась с вашим делом и пришла к выводу, что
мне придется посоветоваться с коллегами, в частном порядке, разумеется. Боюсь,
в своей практике я впервые сталкиваюсь с такой ситуацией. Некоторые наши законы
уже давно устарели, к тому же в различных штатах они сильно отличаются друг от
друга. А ваш случай не из легких, как вы сами понимаете, и я пока затрудняюсь
делать окончательные выводы.
Ллойд Робинсон договорился с семнадцатилетней девицей,
живущей в маленьком горном поселке в пригороде Риверсайда, что она родит
ребенка, которого они с супругой усыновят, поскольку не могут иметь собственных
детей. У Мишель уже было двое незаконнорожденных детей, она была согласна
родить и третьего. Ллойд узнал о ней через школу, в которой раньше работал.
Местный врач сделал ей искусственное оплодотворение. Робинсон заплатил Мишель
пять тысяч долларов, чтобы она смогла переехать от родителей в Риверсайд и
поступить там в колледж. Во всяком случае, это была плата, которую она
назначила сама, так как из-за отсутствия денег ей пришлось бы всю жизнь
просидеть в горах, чего она не хотела.
Робинсоны только теперь поняли, какую ошибку они совершили.
Девица была слишком молода и непостоянна, и, когда об этом узнали ее родители,
они подняли на ноги местные власти. Ллойду было предъявлено множество
обвинений, которые он, к счастью, смог опровергнуть. Но суд оставил открытым
вопрос о несовершеннолетнем возрасте матери ребенка. Они даже пытались
выяснить, не было ли здесь изнасилования, но Ллойд сумел доказать, что
сексуальных контактов не было вообще.
Пока продолжался процесс, девица отказалась отдавать
ребенка. К тому времени, как он родился, она вышла замуж за местного парня,
который был полностью на ее стороне. А когда Пилар встретилась с отчаявшейся
парой, эта девушка, Мишель, была снова беременна, теперь уже от своего мужа.
Между тем ребенку Ллойда Робинсона исполнился год, а суд не разрешал супругам
даже видеть его. Ллойду сказали, что как донор он не имеет на малыша никаких
прав. Суд также признал, что он оказывал нежелательное воздействие на
несовершеннолетнюю, и заставил его подписать бумаги, запрещающие принимать
какие-либо действия по отношению к ребенку и его матери. Супруги были просто в
отчаянии из-за всего этого. Они вели себя так, как будто это был действительно
их ребенок, которого у них украли. Они продолжали называть малышку Жан-Мари.
Это имя супруги выбрали в память о двух матерях — его и ее, хотя Мишель,
конечно, звала дочку как-то иначе. Чем больше Пилар смотрела на эту пару, тем
яснее ей становилось, что их мечта об этом ребенке скорее всего так и останется
мечтой.
— А не легче ли для вас усыновить другого ребенка
вполне законным путем?
— Может быть, вы и правы, — грустно сказала
Эмили, — но вы понимаете, мы хотим, чтобы это был его ребенок. Дело в том,
что я, к сожалению, не могу иметь детей, мисс Грэхем. — Это было сказано
так, будто женщина сознавалась в совершении ужасного" преступления, и Пилар
стало ее жаль. Да, случай был действительно сложный и необычный, но самое
необычное во всем этом, как казалось Пилар, было фанатичное желание этой пары
во что бы то ни стало иметь ребенка. — Мы уже опоздали с законным
усыновлением, — продолжала женщина, — мне — сорок один, а Ллойду —
почти пятьдесят. Мы многие годы стремились к этому, но сначала нам не позволял
доход, а потом Ллойд получил травму и несколько лет не мог работать. Теперь
наконец-то дела пошли на лад. Но нам все равно пришлось продать машину и целый
год работать каждому на двух работах, чтобы заплатить Мишель за ребенка. А
остальное мы истратили на адвокатов. И в результате остались ни с чем.
Она говорила сущую правду, но Пилар интересовало не это. Ее
все больше поражала ситуация, в которой оказались эти люди. Она изучила
характеристику социального работника на чету Робинсонов, и, по мнению
окружающих, это была самая обыкновенная супружеская пара. Сложность для них
заключалась лишь в том, что они не могли иметь детей, но страстно хотели
ребенка. И в отчаянии готовы были пойти на все. Да, отчаяние может заставить
человека наделать много глупостей. Эти двое, по мнению Пилар, уже наделали их
достаточно.
— Будете ли вы добиваться права на посещение
ребенка? — спросила она, пытаясь оставить им хоть какую-то надежду.
Эмили тяжело вздохнула:
— Конечно, если нам не удастся добиться ничего другого.
Послушайте, но ведь это же так несправедливо! Мишель родила двоих детей, когда
сама была еще почти ребенком, теперь она вот-вот родит еще одного от этого
парня, за которым она замужем. Ну зачем ей еще малышка Ллойда? — Голос
Эмили звучал жалобно, и они все трое знали, что за этой жалобой стоит отчаяние.
— Но это и ее ребенок тоже. — Пилар постаралась
сказать это как можно мягче.
— Скажите, как, по-вашему, право на посещение ребенка —
это все, чего мы можем добиться? — Это были первые слова, произнесенные
супругом, и Пилар помедлила, прежде чем ответить:
