Она не успела закончить разговор с Алисой Джексон по поводу
ее дела, когда зазвонил телефон, и тут же включился селектор. Секретарша
сообщила, что у телефона мать Пилар.
— О боже, — произнесла Пилар, раздумывая, отвечать
ей на звонок или нет. Алиса кивнула ей и, не выпуская из рук папки с делами для
Брюса направилась к своему офису. — Хорошо, я возьму трубку, —
сказала она в переговорное устройство и нажала нужную клавишу.
В Нью-Йорке сейчас был полдень, и Пилар знала, что ее мать
проработала с утра уже пять часов в больнице и теперь собиралась быстро
проглотить ленч, перед тем как в течение следующих пяти-шести часов принимать
пациентов. Она была просто неутомима и работала в изнурительном для своего
возраста режиме. Брэд не однажды повторял, что для Пилар это является хорошим
примером, но она сама всегда, будучи настроена по отношению к матери более
скептически, полагала, что та слишком разогналась, чтобы остановиться, и
слишком скупа, чтобы упустить лишнего пациента. И ни о каких примерах для
подражания здесь речи быть не может.
— Привет, мам, — небрежно сказала она, раздумывая,
с чего бы это мать решила позвонить ей. Она всегда ждала звонка от дочери, даже
если это тянулось месяц или два. И сейчас Пилар вдруг с надеждой подумала, что
разговор будет не такой, как всегда. — Как ты?
— Прекрасно. У нас в Нью-Йорке страшная жара. И сегодня
невероятно жарко. Слава богу, что в нашем офисе кондиционер еще не сломался.
Как у вас с Брэдом дела?
— Мы с ним, как всегда, завалены работой. — «И
пытаемся зачать ребенка». Она представила себе лицо матери, узнай она об этом,
и Пилар продолжала говорить с улыбкой на лице: — Мы действительно оба ужасно
замотаны. Брэд занят в бесконечном процессе, ау меня такое впечатление, что в
моем офисе за этот месяц побывала половина населения Калифорнии.
— В твоем возрасте тебе уже пора стремиться к
судейскому креслу, как это делали твой отец и Твой муж. Тебе незачем иметь дела
со всеми свободомыслящими подонками Калифорнии. — «Спасибо тебе большое,
мамочка!» Звонок нисколько не отличался от всех предыдущих: вопросы, упреки,
скрытое обвинение, явное неодобрение. — Ты знаешь, твой отец стал судьей,
когда он был даже чуть младше, чем ты сейчас. А когда ему было столько, сколько
сейчас тебе, его назначили главой апелляционного суда — это была большая честь.
— Да, мама, я все это знаю. Но мне нравится то, что я
делаю. И потом, я не уверена, что для нашей семьи сразу двое судей не будет
слишком много. И, между прочим, далеко не все мои клиенты — «свободомыслящие
подонки». — Но она уже разозлилась на саму себя из-за того, что вынуждена
была оправдываться. Вечно мать провоцировала ее на это.
— Как я понимаю, ты продолжаешь защищать тех же людей,
которых ты защищала, будучи общественным адвокатом.
— Не совсем так. Дело в том, что многие из моих
теперешних клиентов имеют гораздо больше денег. Ладно. А как у тебя? Много
работы?
Очень. Я сама совсем недавно дважды участвовала в судебных
процессах, в качестве свидетеля, в случаях, связанных с неврологическими
заболеваниями. Это было очень интересно. И, конечно, мы выиграли оба
процесса. — Скромность никогда не была одним из достоинств Элизабет
Грэхем, и тем, кто это знал, было легче с ней общаться.
— Конечно, — неопределенно сказала Пилар, —
извини меня, пожалуйста… но мне действительно нужно заняться делами. Я
перезвоню тебе скоро… береги себя. — Она поспешно положила трубку, как
всегда, испытывая чувство поражения после разговора с матерью. Она никогда не
могла одержать верх, мать всегда была не согласна с ней, и Пилар никогда не
могла добиться того, чего она хотела. Но самое смешное во всем этом было то,
что за все эти годы Пилар сумела понять, что ей и не надо ничего добиваться от
матери. Она уяснила это уже давно. Ее мать была тем, кем она была всегда, и
меняться она не собиралась. А вот Пилар продолжала ждать от нее чего-нибудь
новенького и надеялась, особенно в те моменты, когда мать звонила сама, что она
изменится по отношению к ней. Но Элизабет так и не стала той ласковой, доброй,
отзывчивой и любящей матерью, которую Пилар всегда хотела иметь. И отец никогда
не был таким. Но теперь у нее для этого есть Брэд, со всей его любовью, и
пониманием, и добротой, о которых она так мечтала и не имела никогда. А если она
нуждалась в ком-нибудь, похожем на мать, то рядом была Марина, и никто из этих
двоих никогда не подводил ее.
Во время судебного перерыва она позвонила Марине, чтобы
поблагодарить ее за рекомендацию хорошего врача, и Марина была довольна, что
Хелен Вард понравилась ее подруге.
— Что она сказала? Обнадежила тебя?
— Да, вполне. Во всяком случае, она не сказала, как моя
мать, что из-за того, что я старая, у нас могут быть дети-уроды. Но она
объяснила, что нам потребуется время и кое-какие усилия.
— Я уверена, что Брэд готов сделать все, чтобы увидеть
тебя счастливой матерью, — сказала Марина, и Пилар подумала, насколько бы
отличалась реакция ее матери, скажи она ей об этом.
Он думает, что и так делал все от него зависящее, —
рассмеялась Пилар. — Доктор Вард дала мне таблетки, которые, может быть,
помогут. Самое главное во всем этом то, что я не теряю надежды, но согласись, я
ведь уже не девочка.
— Кто? Ты? Вспомни мою мать… последнего ребенка она
родила в пятьдесят два…
— Перестань. Каждый раз, напоминая мне об этом, ты
пугаешь меня. Как будто хочешь сказать, что я забеременею, когда мне будет за
пятьдесят.
— Я тебе еще не то могу пожелать, — Марина
добродушно рассмеялась, — но если небесам будет угодно, чтобы ты
забеременела в девяносто лет, будь уверена, ты забеременеешь.
— Ты мне очень помогла, Марина, я ценю это. Знаешь, моя
мать звонила сегодня, вот это действительно был сюрприз.
— Да? И какими же приятными новостями она с тобой
поделилась на этот раз?
— Особенно никакими. Сообщила, что в Нью-Йорке стоит сильная
жара, и напомнила мне, что моему отцу было столько же, сколько сейчас мне,
когда-то поставили во главе апелляционного суда.
— Ну да, ты же у нас просто неудачница. Даже не
представляю себе… Как мило с ее стороны напоминать тебе об этом.
— Я тоже так подумала. Между прочим, она считает, что
мне подходит твоя должность.
— Я с ней согласна. Но это уже совсем другой разговор,
а мне сейчас надо возвращаться, чтобы как раз занять свое место. Сегодня после
обеда я должна вынести приговор по делу, в котором преступление совершено
пьяным водителем. Сам шофер вышел из-под обломков автомобиля абсолютно
невредимым, но чуть не убил тридцатилетнюю беременную женщину и троих ее детей.
К счастью, существует жюри присяжных, и им тоже придется принять решение.
— Да, видимо, случай непростой, — сочувственно
сказала Пилар. Ей нравилось вот так обмениваться мнениями с подругой, она
любила все эти разговоры и высоко ценила их дружбу. Она никогда не
разочаровывалась в Марине.
