— Слушай, замолчи и не думай об этом. А как насчет
плоскостопия или болезни Альцгеймера, когда ребенок уже вырастет? Успокойся,
дорогая, а то к тому времени, когда тебе надо будет рожать, с тобой случится
истерика.
Но когда через девять недель они сделали сонограмму, с ними
обоими чуть не случилась истерика так же, как и с доктором Паркером. У нее
обнаружили двойняшек, и в этом не было никакого сомнения. Пилар плакала от
радости, когда смотрела, как бьются два маленьких сердечка.
— О господи, и что же теперь?! — с удивлением воскликнула
Пилар. — Все, что мы хотели, мы получили в двойном размере, —
проговорила она, совершенно ошеломленная тем, что у нее в животе целых два
ребенка.
— Самое главное, — сказал доктор, — в
ближайшие семь месяцев сохранять спокойствие, соблюдать режим и беречь себя.
Надеюсь, это удастся вам обоим, иначе могут возникнуть проблемы. А мы же не
хотим потерять и этих малышей.
— О боже, конечно, нет, — закрыв глаза,
проговорила Пилар; она знала, что, если такое вдруг произойдет, она просто не
переживет этого.
Глава 15
В марте Энди все больше и больше проводил времени на
побережье вместе со своей женой. Диана наконец-то разрешила провести ему ночь в
ее доме; это случилось только через месяц после того, как он разыскал ее.
— Я не хочу возвращаться в наш дом, — твердо
сказала она, и Энди прекрасно понимал ее. Пока она к этому не готова. Пока. Ей
все еще нужно было время, и они встречались в ее маленьком летнем домике в
Малибу.
Он теперь ехал туда прямо с работы каждый день и покупал ей
небольшие подарки и цветы. Иногда она готовила для него обед, иногда они
обедали в своих самых любимых местах. Для них это было необыкновенное время,
время восстановления сил и возвращения к самим себе, прежним, и к тем
отношениям, которые у них были раньше.
Только в начале апреля Диана наконец согласилась вернуться
домой и очень удивилась, когда поняла, что действительно соскучилась по нему.
— Прекрасный старый дом, правда? — произнесла она,
оглядываясь вокруг и чувствуя себя гостьей. Три месяца она не была здесь.
— Мне кажется, именно об этом мы и думали, когда
покупали его, — сказал Энди осторожно, и они провели в нем уик-энд.
Но к следующему уик-энду они почувствовали, что скучают по
Малибу, и вернулись в домик, который снимали. Они отлично провели время,
чувствуя себя молодыми и беспечными. Это была прекрасная пора, и Диана как-то в
середине апреля очень удивила Энди, заявив, что ей по душе такая жизнь и
никаких детей ей не надо.
— Ты действительно так считаешь? — спросил он. Уже
в течение месяца они проводили вместе каждую ночь, и он был счастлив, как
никогда. Да и Диана казалась довольной и спокойной и выглядела совершенно
другим человеком.
Да… мне кажется, что я теперь считаю именно так, —
медленно произнесла она. — Мы абсолютно свободны. Мы делаем что хотим и
ходим, куда хотим и когда хотим. Нам не надо думать ни о ком, кроме себя и друг
друга. Я могу спокойно сидеть в парикмахерской и не думать о том, что надо
мчаться домой, чтобы отпустить няньку, мы можем спокойно пойти пообедать в
десять часов вечера и, ни о чем не думая, поехать куда-нибудь на уик-энд.
Конечно, прожить так всю жизнь было бы в высшей степени эгоистично, но в
настоящее время мне это определенно по душе.
— Аллилуйя! — воскликнул Энди, но тут зазвонил
телефон.
Закончив разговор, он положил трубку и как-то странно
посмотрел на жену.
— Кто это был?
— Старый знакомый. — Но он явно был чем-то
встревожен, и она забеспокоилась:
— Что-то случилось?
— Не знаю, — честно ответил он, и ее поразила его
интонация.
— В какое-то мгновение мне показалось, что это была
милашка Ванда, — улыбнулась она, а Энди растерялся.
— Ты была не так уж далека от истины, — сказал он.
Энди прошелся по комнате, выражение лица у него было странным, и Диана,
наблюдая за ним, вдруг забеспокоилась:
— Что все это значит? — Теперь она уже выглядела испуганной. —
Что, еще одна добровольная мамаша? О, Энди… нет, мы не должны опять с этим
связываться! Мы же договорились, что с этим вопросом покончено, во всяком
случае, если не навсегда, то хотя бы на время. — Они еще не приняли
твердого решения, но сейчас она все больше склонялась к мысли, что сможет
счастливо прожить всю жизнь без детей.
— Нет, это не совсем то. — Энди сел и посмотрел на
нее. — Тогда, в сентябре, когда выяснилось… когда доктор Джонстон…
— Сказал, что я бесплодна, — подсказала она.
— Я поговорил с одним моим старым школьным другом. У
него несколько частных детских приютов в Сан-Франциско. Я сказал ему, что не
хотел бы брать случайного ребенка, но если у него появится нормальный малыш от
хорошей, здоровой матери, то нас это устроит. Я совсем забыл об этом разговоре,
а он сейчас позвонил.
Энди смотрел на нее выжидающе» Он не хотел оказывать на нее
давление, но решение надо было принять быстро. Было еще несколько пар на
очереди, и его друг позвонил ему с информацией о ребенке первому. Они должны
были дать ответ не позднее следующего утра, потому что ребенок мог появиться
каждую минуту. Мать только недавно решила оставить его.
— Что он сказал? — Диана внешне казалась
спокойной, но сидела очень прямо и внимательно слушала.
— Матери ребенка двадцать два года, это ее первый
малыш. Она слишком долго тянула, и аборт было делать уже поздно. Она училась на
последнем курсе Стэнфорда, и ее родители ничего не знали о случившемся. Отец
ребенка студент-медик университета Сан-Франциско. Они оба сознавали, что не
могут сейчас себе позволить завести ребенка, и оба решили отдать малыша, но
только в хорошие руки.
И Эрик Джонс, школьный друг Энди, посчитал, что Диана с Энди
— самая подходящая пара.
— А что, если они передумают? — с ужасом спросила
Диана.
— Они имеют право сделать это, пока не подпишут
окончательного соглашения, — честно сказал Энди, и она забеспокоилась еще
больше.
— И сколько им на это дается времени?
— Обычно шесть месяцев, но, если они захотят, могут
сделать это раньше.
Диана кивнула, внимательно его слушая.
— Я не смогу этого вынести. Представь, что будет, если
они заберут его… Энди, я не могу… — На глазах у нее появились слезы, и он
кивнул. Он прекрасно все понимал и не хотел на нее давить.
— Все нормально, малыш. Я просто должен был сказать
тебе. С моей стороны было бы нечестно промолчать.
— Да, знаю. А ты… ты очень будешь меня презирать, если
мы не возьмем этого малыша? Мне кажется, что я действительно не смогу этого
сделать. Это очень большой риск.
— Я никогда не стану презирать тебя. Просто я подумал,
что если мы хотим усыновить ребенка, то это прекрасная возможность, но мы
совсем не обязаны делать это. Ни сейчас, ни потом. Это полностью зависит от
тебя.
