– Потому что тебя все эти два месяца невозможно перебить! – возмутилась она. – Как только мы встречаемся, ты начинаешь щебетать про Шувалова. Какой он прекрасный, и как ты не хочешь его потерять, и как он редко звонит, и как было бы здорово, если бы ты могла сама ему звонить, но он раздражается, когда ты его отвлекаешь.
– Ир? – смутилась я. – Ну что ты говоришь. Что, я бы тебя не выслушала?
– Выслушала бы. И тут же сказала бы: а вот Стас…
– Ладно, сдаюсь! – Я подняла вверх руки. – Рассказывай.
– Да я не хотела вообще-то преждевременно его спугнуть. Знаешь, приметы всякие есть. Мужик-то вроде хороший. А прикол в том, что у него, оказывается, есть брат-близнец. Прямо капля в каплю. Или как там говорят? Знаешь, их можно ставить рядом и искать десять отличий.
– И будут? – заинтересовалась я.
– А как же. Разные мобильники. Разные ботинки. У того, второго, они нечищеные. А я вот теперь все время думаю, а что, если они поменяются? – Иришка нервно крутила волос. Она была вертихвосткой, вечно мечтающей о настоящей любви с большим количеством настоящих бриллиантов. Но девчонка она хорошая. Хотя бы потому, что никогда не считала, что меня повысили из-за романа с боссом.
– Что значит поменяются? Мобильниками?
– Нет, ты что – тупишь? Не понимаешь, о чем я? – Иришка присвистнула и рукой провела вдоль туловища. Я все поняла и покраснела.
– Не может такого быть!
– Не знаю, – задумалась та. – Если они махнутся ботинками и мобильниками, даже не знаю, замечу ли я разницу. Я когда его брата увидела, чуть не упала. Он познакомил меня с ним и его женой. Сказал, что ему мнение брата очень важно! Может, он меня ему показывал просто?
– Ну с чего ты взяла? Может, у него самые серьезные намерения, – предположила я.
– Вообще-то он мне часто говорит, что он хочет детей. Странно, правда? Мужик хочет детей.
– Ага. Обычно они хотят новую модель «Мерседеса». Или просто новую модель. На двух ногах.
– Знаешь, мне давно такого не говорили! Да что там, вообще никогда, – задумалась Иришка.
– Мне тоже в основном говорят: «Я пока не готов ни к чему такому».
– Ой, только не надо про Стаса. Я уже не могу больше слушать. Все у вас нормально, чего ты все дергаешься?
– Он мне почти не звонит. И на совещаниях почти не смотрит на меня.
– А потом звонит и смотрит. И не только смотрит. Знаем, слышали. Ты докурила?
– Да, – кивнула я и поплелась обратно на наш этаж, к моей трубе.
После нашей со Стасом судьбоносной поездки на мою дачу я никак не могла снова обрести душевный покой, и Стас ничуть мне в этом не помогал. А ведь я действительно никак больше не пыталась на него давить. Все эти месяцы мы напоминали двух неумелых танцоров, преследующих одну цель – не наступить друг другу на ногу. Я так испугалась, что он всерьез исчезнет из моей жизни или просто перестанет меня замечать, что в его присутствии говорила только о погоде или котировках акций. И то, и другое было идиотизмом, но он с осторожностью минера поддерживал две эти темы. Раньше он мог позвонить мне ночью, чтобы рассказать, что у него на кухне потек кран и он совершенно не знает, что с этим делать. Или прямо посреди совещания прислать эсэмэску «улыбнись, пожалуйста». И я обворожительно улыбалась, вызывая недоуменные взгляды заместителей, которые принимались нервно осматривать свою одежду на предмет пятен.
Теперь же не было неспешных ночных разговоров, красного вина из одного бокала, который мы передавали из рук в руки. Я не ходила больше по его квартире, завернутая в белоснежную простыню. И все же я там бывала иногда. Изредка Стас все же набирал мой номер, чтобы осторожно поинтересоваться, как у меня дела. Иногда он заходил ко мне в кабинет и спрашивал о какой-нибудь рабочей ерунде, которую можно было узнать и по телефону. Сегодня он зашел с каким-то листиком в руках.
– Ты не видела новый отчет о прибылях?
– О прибылях? Нет, а что, у нас есть прибыли? – удивилась я.
– Нет. Просто у нас не такие уж сильные убытки в этом месяце. Это хороший знак, – сказал он.
Я согласилась. Светская беседа, но только чтобы посмотреть мельком друг другу в глаза. Прибылей не было с самого Нового года. В стране наблюдался экономический кризис. Мир сделал еще один оборот и снова вернулся в точку очередного глобального потрясения. И хотя русского человека кризисом не испугать, отсутствие валового объема продаж нагнетало смутную тревогу и стресс.
– Стас, ты уже уходишь? – спросила я, только чтобы задержать его в дверях.
– Ну… да, а что? – Он с готовностью отозвался.
– Подожди, пойдем вместе. – Я встала, стараясь не делать резких движений. Раньше нам было вместе очень-очень легко. Неужели же все эти перемены из-за одного простого разговора?
– Тебе очень идет эта юбка, – улыбнулся Стас, когда двери лифта закрылись.
– Ты третий! – гордо заявила я.
– Что ж, хорошо хоть не тридцать третий, – вздохнул он. – Хочешь, поедем ко мне?
– Сейчас? – тихо переспросила я, стараясь не шевелиться, пока не услышу ответа.
– Да. Если у тебя нет других планов.
– Нет. Какие планы? Никаких планов, – быстро замотала головой я.
Планы у меня, конечно, были. Я обещала маме завезти молоко. Я должна была позаниматься с Никой и Лешей, сыном Стаса, русским языком. Леша был единственным, кто знал о моем существовании, но он, к сожалению, пошел характером в папу и умел хранить тайны. Ни одна живая душа, включая его мамашу, бывшую жену Шувалова, обо мне не знала. Леша считал, что я должна уважать его за это. Я уважала.
– Где у тебя машина?
– Тут. – Я ткнула пальцем в свою красавицу. Парковка уже опустела, рабочий день закончился полчаса назад, а у нас не принято как-то задерживаться сверхурочно.
– Я поеду за тобой, – кивнул Стас.
Передо мной, как я подозревала, он не ездил из страха, что я впечатаюсь в зад его «БМВ». Он вообще был невысокого мнения о моих водительских способностях. Впервые наши пути со Стасом пересеклись, когда я пыталась его обогнать по обочине. Я говорила, что он помешан на правилах? Да, так это относится и к кружочкам с ограничениями скорости. Около нашего офиса это знак 30 км/ч. Не более тридцати километров в час – кто это стерпит? Никто. Кроме Стаса, конечно. Вот он и тарахтел на своей «БМВ», а я, между прочим, опаздывала на работу.
– Посторонись! – крикнула я и пронеслась мимо него по обочине, облив его машину жидкой грязью из огромной лужи. Да, вот так. Жаль, конечно. Жаль, что не удалось скрыть, что это была я. Но вообще-то я неплохой водитель.
Я оглянулась, проверив, едет ли он за мной, и набрала свой домашний номер.
– Ника? Я не могу приехать. Никак!
– Опять? Что такое?
