– Куда ее поставить? – задумчиво смотрела на Люську ее подруга из отдела кадров – толстенькая женщина лет сорока пяти, в пушистой блузке и с мягкими, пухлыми ладонями. Она перебирала мои бумаги и напряженно думала. – К «Фордам»? Или, может, к «Мазде», но там новый паркетник пришел. На него мужики табунами идут, так что лучше там, где семейники. Вы в минивэнах разбираетесь?
– Что? В чем? – хлопала глазами я.
– Разбирается, – уверенно ответила за меня Люська. – Даш, а что, хороши паркетники? А то я тоже думаю вот поменять.
– Ты? – удивилась та. – А зачем тебе он, с ним на парковках вешалка.
– Так просто. Мужикам пыль в глаза пускать. А что, только им на дизелях кататься? – Люся капризно повела плечами и подняла пятую точку со стола. – Ну так могу я тебе девочку передать?
– Ладно, пусть документы несет. Поставим ее к Палычу, на «Форды». Только имей в виду, Палыч новеньких не любит. Гоняет. С ним надо осторожненько. Но зато у них продажи.
– Да. Любит народ «Форды».
– Народная марка. Не то что «Лендровер», – заметила Даша-кадровичка, подперев пухлой ладошкой подбородок.
– Ты про махиндру энд махиндру? – хихикнула Люська, продолжая общаться на каком-то птичьем языке.
– Про нее, родимую, – кивнула она. – Ну, покурим?
– Я не курю, – было ляпнула я, но Люська одернула меня взглядом и сказала:
– Так просто постоишь, попассивничаешь.
– Конечно, – согласилась я и, как хороший солдат, направилась за ними. Приняв порцию свежего дыма, девушки окончательно ударили по рукам, я была продана, дело сделано, и мы с чистой совестью отправились домой. По дороге, испытывая неудобство от обилия невыясненных вопросов, я попыталась все-таки внести хоть какую-то ясность.
– Ты что, паркет менять будешь? – спросила я ее. Она на мой вопрос прореагировала спокойно, даже не задумалась.
– Зачем паркет? У нас нормальный ковролинчик, я его пару лет назад клала.
– Ну, ты говорила, что собираешься что-то менять. Паркетник…
– Что? – чуть не захлебнулась от удивления она. – Что ты сказала?
– Ты на дорогу смотри! – крикнула я, глядя, как впереди едущий грузовик приближается к нам со страшной скоростью. Люська охнула, ударила по тормозам и сдала чуть влево.
– Ты про какой паркетник?
– Ну, ламинатник там, линолеум, – развела руками я в полном молчании. Через секунду стало ясно, что молчание это мнимое, потому что подруга моя просто давится от смеха.
– Ну ты и лошара! – еле выдавила она, краснея от натуги.
– Ничего я не понимаю. Хоть объясни! – возмутилась я.
– Паркетник, ламинатник. Да тебе правда надо устраивать ликбез.
– Ну так устраивай, – обиженно пожала плечами я, но Люську было не унять.
– Слушай, а скажи, кроссоверы – это те, кто в кроссовках ходят, да? А седаны – это кто? У кого седина в бороду, бес в ребро? Я даже боюсь представить тогда, кто такие универсалы, – продолжая ржать, спрашивала она. Дома, уже чуть подуспокоившись, Люська рассказала мне вкратце, на какие типы делятся существующие в мире автомобили. Городские, спортивные, купе, кабриолеты – было столько всего, потом еще классы: представительские, люкс, какие-то еще тюнингованные.
– Это как, знаешь, купить сумку «Прада» и к ней еще кружавчики пришить. Дуризм на самом деле. Ты должна это знать просто для общего развития, но ты работать будешь там, где ничего и никто не тюнингует.
– И слава богу, и хорошо, – порадовалась я. Еще она рассказала мне, что есть много разных производителей. Я догадывалась об этом и сама, но никогда не думала, что их столько. Корейцы, японцы, немцы, французы, кто там еще? Шведы?
– Я сейчас с ума сойду, – взмолилась я, в ответ на что была грязно обругана, названа лентяйкой и послана в «Союзпечать».
– Купишь журналы по списку и будешь читать, – потребовала Люська, всовывая мне в ладошку список. Я выполнила ее указания в четком соответствии, но когда принесла домой толстую пачку каких-то глянцевых изданий, то с удивлением поняла, что там особенно нечего читать. Фотки машинок, под которыми мелким шрифтом какие-то буковки и циферки, настоящая тарабарщина, от которой уже через полчаса у меня в голове все смешалось. А со статьями было еще хуже. Коленвал, АКПП, ресурс, эргономичность – что из всего этого я могла понять? Я в сердцах отбросила журнал и подумала, что и здесь, как и всегда, впрочем, меня ждет большой провал. Но тут на меня накатила злость. Это что же, в кои-то веки мне достается место с большим окладом, с какими-то там бонусами, с людьми в костюмах, в сиянии огней, где явно не будет невыносимо скучно, как в папиной регистратуре, – а я какие-то АКПП не смогу выучить. Что такое, на хрен, эта АКПП?
– Коробка передач, – ответила мне Люська сонным голосом и повесила трубку. Я посмотрела на часы и засмущалась. Времени было около полуночи, я засиделась допоздна.
– Коробка передач? – произнесла я вслух. – И что это? Ничего себе объяснила, будто бы понятнее стало, да к тому же еще две буквы остались. АКПП. Может, Авторская коробка полнометражных передач? Ладно, заучу так, как Люська сказала.
Я легла спать в полной уверенности, что этот день действительно стал началом совершенно новой моей жизни. А для новой жизни нужна новая Маша Киселева. Наутро, едва открыв глаза, я резко встала с кровати, выставила еще спящего Вениамина обратно его авторше, Нине, решительно подошла к его кровати и вынула из-под нее мои напольные весы, к которым, признаться честно, я всегда относилась как к изощренному орудию пыток и старалась даже о них не вспоминать. Весы эти являлись подарком мужа на свадьбу, что, кстати, лишний раз говорит о том, какими неправильными были наши отношения с самого начала. Если бы сейчас у меня появился шанс, я бы прямо там, на свадьбе, разбила бы эти весы об его голову. И злобно хохотала бы, стоя над хладным трупом.
Но Денис был жив-здоров, а весы – хорошие, дорогие, электронные. Видимо, очень уж мой бывший супруг-монстр хотел, чтобы я похудела. И что ж, почему бы действительно не сделать это, только не для него, а для себя? Чтобы, к примеру, влезть в красное платье, которое у меня было – любимое – еще со времен выпуска из школы. Красивое вечернее, оно уже много лет висело у меня в шкафу, пылилось, не имея шанса натянуться на мои толстые бедра. Вот похудею, надену это платье и подстрою все так, чтобы Денис меня увидел и умер от сожаления.
Я вздохнула, глядя на весы перед собой. Уверена, в чем бы я ни прошла перед ним, Денис бы выжил. И наверняка сказал бы что-то такое, от чего я бы почувствовала себя идиоткой. Но это не значит, что я сейчас задвину весы и пойду кушать мамины оладушки, тем более что их умопомрачительный запах уже доносился до меня даже в комнате.
– Давай же, ну! Трусиха, – подбадривала я себя, держа в руках листок с таблицами идеального веса. Давно он, дружочек, меня ждал. Эх, оладушки! Но тут я не была намерена давать себе спуску. Я сняла с себя все, что было, включая зачем-то цепочку и сережки (ха-ха, сколько они-то могли весить, скажите мне?), выдохнула воздух, чтобы тоже за просто так не взвешивался со мной, и ступила на весы.
