– Знаешь, мой муж думал, что я фригидная, – поделилась я как-то с Федором, когда он, потный и усталый, лениво водил пальцем по моей груди.
– Не может быть. Невозможно! – замотал головой он.
– Я, между прочим, тоже так о себе думала. До недавнего времени, – заметила я, выразительно посмотрев на Федю.
– Ты придуриваешься, да?
– Ни в коем разе. Никогда у меня с ним не было того, что бывает с тобой. Скажи, это что, какое-то особое умение? У тебя, наверное, было много женщин, ты много практиковался? – спросила я.
Нет, в этом не было и тени ревности или обиды, не было также и желания влезть по локти в его прошлую жизнь. К нашим с Федором отношениям я относилась так, как относятся к случайно перепавшим выходным или неожиданной премии. Я радовалась, я тратила все без остатка, но я понимала, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Да он и сам много раз давал мне это понять, невольными словами или даже взглядом, поворотом головы. Все будет кончено, обязательно, но не сейчас. Но и этого было достаточно, и этого было мне много, потому что если вдруг мне досталось счастье оказаться, пусть и на время, в руках такого мужчины, я буду наслаждаться каждой минутой.
– Ты говоришь это, чтобы мне польстить. И между прочим, это как раз свидетельствует о том, что ты очень опытная женщина. Кто научил тебя так врать? – смеялся он.
– Врать? Разве что мой бывший муж. Никаких других мужчин у меня не было.
– Никаких? Так не бывает, – усмехнулся мой рыцарь.
– Никаких. Он был первым и единственным, – кивнула я и рассмеялась. – Представляешь, как глупо. И, по-моему, мы с ним даже не любили друг друга. Совсем. Только я была настолько юна и наивна, что даже не поняла этого.
– Как можно этого не понять? – удивился Федор. – Ты же вышла за него замуж. Зачем?
– Не знаю. Он был единственный, кто вообще предложил. Больше никого не было.
– Не верю, – вытаращился Федор.
– Это так. Меня держали за семью замками, а он оказался единственным, кто проник за оцепление. А ты не представляешь, как мне хотелось замуж. Я думала, что от этого что-то изменится.
– Изменилось? – поднял бровь он.
Я хмыкнула и кивнула:
– Все стало еще хуже. А что у тебя? Почему ты один? Ведь ты вообще-то классный. Если бы я была твоей женой, я бы с тобой из постели не вылезала.
– Ты и так не вылезаешь, я тебя не выпускаю, – пожал плечами он, поцеловав меня.
– Ну, а так бы я на законных основаниях, так сказать. Хотя какая, к черту, разница. Я просто хочу сказать, почему она не с тобой? Ведь лучше тебя нет!
– Ты ошибаешься, – нахмурился он. – Одного секса никак не достаточно. Семья – это другое.
– Ты думаешь? А что еще?
– Тебе надо сегодня Соню забирать? – спросил он, как-то помрачнев.
Я поняла, что его развод с женой – это не та тема, на которую он готов со мной разговаривать. Я натянула плед до ушей и замолчала. Ладно, у каждого в шкафу свои скелеты, зачем их оттуда доставать. Не хочет говорить – не надо. Зачем портить такой чудесный день, тем более что мне действительно надо забирать Соню. И надеяться на маму мне теперь не приходилось, так что не хотелось терять ни минуты от этого стремительно летящего под откос времени, чтобы ругаться или выяснять тайны прошлого.
– Да. Надо.
– Тогда иди сюда, – коротко скомандовал он, резко, даже грубо притянув меня к себе. Он думал о том же самом, о том, что времени мало, что, возможно, уже завтра этот сладкий, нереальный праздник оборвется по каким-то нелепым причинам, и использовал каждую минуту по назначению. Уже позже, сидя в его машине с распухшими губами, раскрасневшимися щеками и глупой улыбкой, я пыталась привести себя в благопристойный вид и чувство. Плохо было возвращаться домой с горящими глазами, разгоряченной неистовой любовью, от которой я с трудом стояла на ногах.
– Тебе надо накрасить губы, – сказал Федор, останавливая машину около Сонькиного садика.
– Да, ты прав, – кивнула я, копаясь в сумке. – Только я не думаю, что от этого я буду выглядеть прилично.
– Ты никак и никогда не сможешь выглядеть прилично. Ты совершенно неприличная женщина, моя дорогая, – усмехнулся Федор.
– Ты считаешь? – удивилась я.
Что сказать, было странно слышать это, особенно если учесть, что в моей жизни было всего два мужчины, один из которых был моим законным мужем, а второй как раз сидел рядом со мной. Но он думал обо мне иначе. Он говорил, что я из тех женщин, из-за которых мужчины ломают свою жизнь. И что именно из-за этого он и не хотел, чтобы я работала в его отделе.
– Когда я только тебя увидел, я понял – жди беды.
– Как корабль назовешь, так он и поплывет, – фыркнула я.
– Завтра за тобой заеду, – сказал он на прощание сердитым тоном. Иногда у меня складывалось такое чувство, что он борется с чем-то и в моих интересах, чтобы это что-то победило. И каждый раз, когда он мне звонил или подлавливал меня в коридоре, прижимая к стене, я чувствовала, что отвоевала еще одно очко в свою пользу. Совершенно неприличная женщина. Любовница. Как странно.
– Мамочка, ты приехала! А я слепила из пластилина снеговика, – заверещала Соня, всовывая мне в руки какой-то маловыразительный липкий комок, из которого торчал оранжевый носик.
– Классный снеговик, моя зайка. Ты как тут? Все хорошо? Пойдем домой? – рассеянно спрашивала я, думая только о том, что где-то там по дороге едет мой рыцарь, который, может быть, тоже вспоминает обо мне. А может, уже выбросил мысли обо мне и думает о работе. Что я для него? Любовница. Однажды он сказал мне, что серьезные отношения – это для кого угодно, но только не для него.
– Я наелся ими досыта, этими вашими отношениями. Тем более что в моем случае это все равно ни к чему, – со странным выражением лица добавил он. Я не обратила на это внимания, но, конечно, приняла к сведению. Федор – это ненадолго. Что ж, будем брать от жизни то, что она нам дает.
– Ну, пойдем? – Я поторопила Соню, и мы вышли на улицу, заполненную летящими в никуда пожухшими листьями.
Холодно и сыро, а при мысли, что дальше будет зима, становилось еще холодней и хотелось снова бежать и забраться под федоровский плед и лежать там голой и согретой теплом его рук. Только это, казалось, имело смысл. Но оно, конечно, было не так. Меня дома ждала мама, которая с укором и возмущением заглянет мне в глаза и сразу поймет, где и как я провела выходной. Мои серые будни, моя семья, которая считает, что я покатилась по наклонной. И в чем-то же ведь они правы, хотя я лично считаю, что по этой самой наклонной надо было покатиться уже давным-давно. Я никогда до этого не чувствовала себя такой живой.
– Мам, а мам. Купи шоколадку! – клянчила Сонька, перетягивая меня в сторону магазина. Я покорно потащилась за ней, стараясь оттянуть тот момент, когда я открою дверь и окунусь в атмосферу общего презрения. Надо же, мое счастливое лицо раздражает и бесит всех. Кажется, всех устраивает только, чтобы я сидела и обливалась слезами. Да, у меня есть любовник, от которого я без ума. Я взрослая разведенная женщина, почему бы и нет.
