— Ты считаешь справедливым вот так нас бросать?
— Я на вас не женилась, так что никого не бросаю. И потом, ты сама сто раз жаловалась, что от нас с Темкой одни проблемы.
— Это верно. Но если ты уедешь, то, значит, ты просто бросаешь бабушку и маму. На мои руки, — выдала коронный аргумент Галя.
— Ага. А твои руки с трудом тянут даже тебя саму, — докончила я за нее.
— Я не об этом. Просто, я полагаю, будет справедливым, если ты заберешь бабушку с собой, — закончила Галя, всем своим видом показывая, что и на меня найдется управа.
— Думаешь, будет справедливо, если заставить мужа (при слове «мужа» Галя потупилась) поселить в его двухкомнатной квартире кроме нас с Темой еще и впавшую в маразм бабушку, которая к нему, между прочим, никакого отношения не имеет?
— А что тут такого? — взвизгнула сестрица.
— А то, что при этом здесь, в трехкомнатной квартире, очень удачно останешься только ты и обожающая тебя мама. Я там буду стирать, убирать и готовить мужу, сыну и бабуле, а мама тут будет стирать и готовить тебе. Да? — Я встала и нависла над Галиной. Та поежилась, но не сдалась.
— А разве справедливо, что я одна буду ухаживать за бабулей?
— Во-первых, я буду приезжать. Во-вторых, за ней и так ухаживает мама, потому что они с бабулей (между прочим) живут в одной комнате. Живут, чтобы ты могла наслаждаться покоем отдельной комнаты с балконом. А после моего отъезда мама сможет переехать в мою комнату.
— Все равно это нечестно, — в приступе бессильной ярости выдохнула Галька и убежала к себе, громко хлопнув дверью.
Я облегченно вздохнула, понимая, что это была только одна из атак, которые мне предстоит отбить. И действительно, Галинины нападки продолжались. Она пыталась приспособить к делу изведения моих нервов маму. Мама покорно выговаривала мне, чуть ли не читая по бумажке, составленной сестрой. Я ужасно устала от всей этой кутерьмы, мне хотелось поскорее сбежать, однако с моим бегством тоже не все было так просто. С того момента, как на моем пальце засияло маленькое, но симпатичное колечко («оно с настоящим изумрудом, береги его, пожалуйста»), Михаил стал предъявлять определенные требования. Конкретно, он начал меня домогаться.
— Дорогая, может, оставим ребенка твоей маме и проведем этот вечер вдвоем? — зазывно дышал в трубку Миша в следующую за его Предложением пятницу.
Я запаниковала.
— Ой, я не могу. Я сегодня вечером иду в баню, и потом, мне неудобно вешать Темку на маму. Ты же знаешь, как Галя на меня набрасывается.
— Ну, тогда как нам поступить? Я очень, ОЧЕНЬ хочу побыть с тобой наедине, — выразительно подчеркнул Миша.
— Давай как-нибудь в другой раз, — пискнула я и моментально усвистела на все выходные на дачу.
Что делать? С одной стороны, как говорила Ольга, наше с ним заявление еще не легло на стол работника ЗАГСа, так что я смело могу валять ваньку. Но проблема была в том, что сама мысль о, так сказать, телесной близости с моим будущим мужем отчего-то не вызвала у меня ничего, кроме, пожалуй, желания срочно почистить зубы. Чтобы убрать неприятный привкус, появлявшийся, когда я представляла его голым рядом с собой в постели. С этим его брюшком, с немного морщинистыми руками, покрытыми рыжими, тонкими, кучерявыми волосками.
— Слушай, мать, да ты ж его разлюбила! — ахнула Ольга. — Окончательно и бесповоротно!
— Не говори так. Не смей! — возмутилась я. — Мне с ним еще жить.
— Да как ты с ним будешь жить? Слушай, а ведь в универе ты была от него без ума? Что ж такое?
— Да! Но я же уже давно не студентка! Только я его не хочу! Не хочу!
— Мама дорогая, это мы попали по полной программе, — развела руками Ольга.
Однако поскольку мысль о том, чтобы отменить свадьбу, отмелась мною сразу же, подруга тут же стала искать выход из создавшегося положения. Она достала откуда-то статистику, по которой выходило, что мужчины после сорока теряют чуть ли не половину своего этого «либидо».
— То есть мне не придется долго мучиться? — хмурилась я.
— Ну, это зависит от человека. А вообще, в браке мужчины быстро пресыщаются и могут обходиться без секса месяцами, — «утешала» меня Оля.
Я задумалась.
— И у вас с Женькой так же?
— Тьфу на тебя, — покраснела Олька. — Шубина, не мешай божий дар с яичницей. Женька — молодой, да к тому же влюбленный в меня мужик. Ты по нему не меряй. Твой старичок должен быть гораздо спокойнее.
— Что ты несешь! Позорище! — возмутилась я. — Я выхожу замуж и думаю о том, какие придумать отмазки, чтобы не исполнять свой супружеский долг. Хотя я три битых года живу практически без секса. Я что, фригидна?
— Не знаю, — покачала головой Ольга. — Кстати, минимум одну неделю в месяц вопрос с сексом ты можешь закрывать начисто.
— Это еще почему? — опешила я.
— Потому, дура! Это наше святое женское право!
— А! — доперло до меня. — Точно. То есть не все так плохо.
— Вот. Но ты все-таки подумай. Ты уверена, что тебе это надо?
— Знаешь, — честно, но грубо высказалась я, — там, в отдельной двухкомнатной квартире, меня могут (теоретически) изредка поиметь в физическом смысле. А тут меня имеют ежедневно, причем в извращенной форме.
— Аргумент, — согласилась Ольга.
После этого я как раз и скрылась от пылающего страстью Михаила на даче. Мне надо было подумать. Осмыслить сложившуюся ситуацию. А где, как не на даче, в тишине и покое лесного массива, в ста километрах от московской суеты, я могла честно и без всяких уверток поговорить сама с собой?
Дача была моей слабостью, моим релаксом, перешедшим мне от покойного отца. Он тоже больше всего любил сидеть на дощатом полу напротив печной заслонки и смотреть на огонь. Он делал это часами, я могу заниматься этим сутками напролет. Причем, что интересно, если абсолютное большинство дачников с рюкзаками за спиной предпочитают проводить на даче весну и лето, я больше всего люблю остальное время года. Нет, летом на даче тоже очень хорошо. Мне нравится наблюдать, как из чахлых ростков (а то и вовсе семян) вдруг начинают вырастать настоящие взрослые растения. Мне кажется, в этом есть какое-то колдовство, чудо, когда невзрачного вида лопух превращается в кочан капусты или какой-нибудь кабачок. А уж метаморфозы, которые происходят с тыквой, заставляют меня трепетать. Огромные желтые шары, то тут, то там мелькающие среди увядшей ботвы, — только на даче я понимаю, что жизнь — это хрупкий ручей, в котором все постоянно меняется, плывет, вытекает, втекает, превращается в океан. Как же велик создатель, который сумел выдумать правила и законы, по которым тыква вырастает и становится соком в моем стакане! Я с самой весны копаю землю, окучиваю, сею, пропалываю и поливаю единственно для того, чтобы иметь возможность наблюдать эти простые и непостижимые чудеса.
