– А откуда ты знаешь, что он без жены? – удивилась Машка.
– Он говорил, что в разводе, – густо покраснела Жанна и опустила глаза.
– О, как все запущено, – забеспокоилась Машка. – Уже до этого дошло? Когда ж вы успели? Светлов-то тут всего ничего!
– Почти два месяца, – уточнила Жанна, вздыхая. Она бы много дала, чтобы в этом конкретном случае пациент был бы более живенький. А то она каждый день боялась, что Светлов все-таки устанет держаться на волоске, да и помрет. И перестанет к ней в отделение ходить три-четыре раза в неделю Александр Евгеньевич, для нее уже просто Саша, тот самый, что в самые первые дни рыдал (ну, по крайней мере, всхлипывал) у кровати больного и хватал Жанну за руки с глупыми вопросами. С тех пор много воды утекло. И по мере утекания этой воды они с ним становились все ближе, а отношения – все более недопустимыми для врача и родственника пациента. Сначала он просто подкарауливал Жанну в коридоре, заглядывал в глаза и спрашивал, что нужно еще.
– После визитов его жены единственное, что нам всем нужно, включая вашего брата, это покой, – ухмылялась Жанна.
– Лидия – она как стихийное бедствие, – согласился с ней Александр Евгеньевич. А потом он начал дарить ей подарки и вести с ней разговоры. Сначала он преподнес (по списку): дорогой коньяк – 1 шт., бутылку французского вина – 2 шт., коробки конфет из швейцарского шоколада – 3 шт. Разговоры они в этот период заводили о медицине вообще и о черепно-мозговых травмах в частности. Потом как-то так получилось, что Жанна в один прекрасный день зазвала Александра Евгеньевича попить чайку к ней в ординаторскую, а он подарил ей книгу Томаса Манна «Волшебная гора» (зачем?) – 1 шт.
– Хорошая книга? – с сомнением повертела она в руках томик.
– Гениальная, – с жаром кивнул Александр Евгеньевич. Жанна набралась мужества и, вместо того чтобы проспать выходные, села и прочитала ее. И труды ее были щедро вознаграждены, потому что потом они томно побеседовали с дарителем о глубине классической прозы прошлого столетия. Александр показал себя человеком весьма высокого уровня образованности и воспитания, Жанна слушала и кивала.
– Зовите меня просто Саша, – предложил он, когда они вместе шли из больницы к парковке. Он уже знал, на какой машине ездит она, а она уже восхитилась красотой его транспортного средства. Все это выходило за рамки субординации, не так ли? Затем он притащил ей какой-то фирменный колумбийский кофе в зернах (вы же, Жанночка, говорили, что любите кофе), а Жанна каждое утро, наливая в чашку свежесваренный подарок, вспоминала лицо Саши и испытывала приступы неконтролируемого волнения и покраснение лицевого покрова. В общем, на работу она теперь бежала легко и быстро, подталкиваемая под пятки основным инстинктом. И в голове звенел один вопрос: придет или не придет? В последний раз он был у нее (вернее, у брата) в среду, приволок Жанне банку специальных витаминов для женшин, которую привез из самой Америки, после чего они долго обсуждали отличия отечественной и западной фармакологии, а затем как-то стихийно перешли на «ты». И вот сегодня Александр Евгеньевич явился к концу Жанниного рабочего дня и стоял перед входом в отделение с букетом цветов и желанием проводить ее до дома.
– Как это понимать? – вытаращилась она, с трудом сдерживая предательскую улыбку, так и норовящую расползтись по ее счастливому лицу.
– Ты знаешь, я как подумал, что впереди выходные и мне придется ждать понедельника, чтобы снова тебя увидеть, я решил – будь что будет. А не согласишься ли ты сходить со мной в кино?
– В кино? – ахнула она.
– Ну, в театр? В казино? А, их же теперь запретили. В ресторан? В клуб? Куда-нибудь, куда скажешь. Знаешь, Жанна, я почему-то постоянно думаю о тебе. И, что самое ужасное, не самым приличным образом, – покаялся Александр Евгеньевич. – Скажи мне, это лечится?
– Ну, есть определенная терапия. Знаешь, клин клином, – усмехнулась Жанна и натянула свое светло-серое пальто. На дворе была вторая половина октября, и погода уже кусалась за плечи легким холодком.
Утверждение 10
Нередко я поступаю не как надо,
а как хочется
(____баллов)
В конечном счете все всегда упиралось в деньги. Это Александр Евгеньевич знал как дважды два. С чего бы ни начался разговор, как ни выстраивай отношения, а волк все равно в лес смотрит. А женщины – в кошелек. Причем не только твои собственные женщины, которых ты в свое время сам по доброй воле посадил себе на шею и теперь везешь как проклятый. Потому что скинуть бабу с возу не так-то просто. Но и женщины вообще. Они, конечно же, могут отводить взгляд в сторону, закатывать глаза, вздыхать, говорить о любви и даже клясться и божиться, что предпочитают крепко стоять на своих собственных ногах. Разглагольствовать о равноправии и феминизме, о независимости и даже пару раз демонстративно оплатить за себя счет в ресторане. Ха-ха, не смешите меня, главное – не повестись на все эти фокусы. В конце концов она будет смотреть на тебя глазами, полными слез, и вопрошать:
– Ты что же, хочешь, чтобы я жила на улице?
– Почему на улице? – удивляетесь вы, ведь не на улице же вы ее подобрали, в самом деле. Где-то же она до вас обитала, причем не пару дней, а лет тридцать (теперь уже примерно такими цифрами в основном приходилось оперировать). И как-то же справлялась?
– Я просто не смогу теперь жить с родителями! – скажет она, когда вы робко намекнете ей о месте ее постоянной регистрации.
– Почему?
– Я же уже взрослый человек, это ненормально, – всхлипнет она. Вы промолчите, потому что не понимаете, а что нормального в том, чтобы отобрать у вас квартиру. И почему, собственно, вы сами должны убираться восвояси, чтобы она (как взрослый человек) могла спокойно проживать на жилплощади, заработанной и выстраданной именно вами, в то время как сидела в конторе и протирала штаны, принося в дом ровно столько денег, сколько хватало на одежду, массаж для похудания.
– Я деньги не ворую и не печатаю! – говорил Александр Евгеньевич Марине, своей бывшей жене. Но она была глуха к его возгласам, она хотела дотянуться рукой до неба. А на небе жил его младший брат.
– Я же тоже работаю! – возмущалась Марина.
– Да, только почему-то для того, чтобы ты вышла на работу и заработала тысячу долларов, печатая бумажки, я сначала должен купить тебе костюм стоимостью в две тысячи долларов! – усмехался Александр Евгеньевич. Но только… не подумайте, ради бога, ни в коем случае, что именно эта расточительность Маринина стала причиной того, что в один прекрасный вечер не в меру пьяный (какая редкость) Александр сидел на полу в углу напротив Марининой (когда-то их совместной супружеской) кровати и в ответ на ее рыдания кивал и говорил, что все это да – он сам и только сам, а она ни в чем и никак, но только жить вместе они больше не будут.
– Разве я плохая жена? – выла она. – Разве я заслужила?
– Не заслужила, – соглашался он.
– И как же мне жить? – спросила она.
