– Диана?
– Владимир? – в тон ему отвечаешь ты. – Привет, как дела?
– Отлично. Вот думаю, куда пойти. Может, к реке? Можно там зарядку сделать.
– Прекрасная идея! – киваешь ты, хотя до реки бежать – не ближний свет, да и дыхалка у тебя еще не справляется с такими нагрузками. Но Владимир кивает, хватает тебя за руку и начинает движение вперед, так что остается только следовать за ним. Иногда он останавливается и дает тебе передохнуть. Ты заваливаешься вперед, скрючившись, и тяжело дышишь, а он просто стоит рядом и ждет – у него с дыханием полный порядок.
– Готова? – спрашивает он через несколько минут.
– Ага! – киваешь ты, с трудом сдерживая желание послать все это к чертовой бабушке. И только мысль, что там, на реке, после того, как Владимир заставит тебя выполнить всю это обязательную программу, – после этого вы сможете искупаться и посидеть, поговорить. Вот именно ради этих минут я продолжала каждое утро вставать и вытаскивать себя из дома вот уже неделю. Или даже больше? Уже почти две недели? Надо же, а я и представить не могла, что выдержу такой марафон больше трех дней. Ну, неспортивный я человек. Я курю, люблю полежать на диване, самая тренированная мышца в моем организме – это язык, которым я могу болтать без умолку пять часов подряд. А у Владимира совсем другая жизнь. Жизнь, которую я силилась понять и не могла.
За то время, что я пробегала с ним по утрам, я узнала, что он много лет живет один, хотя периодически к нему заваливаются какие-то старые институтские друзья. Мне было сложно даже представить, что у него есть друзья. Казалось, что Владимир родился каким-то другим способом типа почкования и сразу после рождения заявил, что, пожалуй, предпочитает жить один. И не нуждается во всей этой ерунде типа грудного вскармливания. Но тем не менее, оказывается, в свое время он окончил иняз, что там же защитил кандидатскую. И у него осталось много друзей. Еще я узнала, что Владимир уже много лет не работает на кого-то постоянно – на какую-то контору или в офисе. У него много заказчиков.
– Я довольно-таки квалифицированный переводчик, так что на хлеб с маслом хватает, – пояснил как-то он, но я теперь уже понимала, что если Владимир говорит, что он «довольно-таки квалифицированный», это значит, что он профи. На сто или даже сто пятьдесят процентов. Он все и всегда старался выполнять на сто или даже сто пятьдесят процентов. В том числе занимаясь со мной.
– А я не слишком-то квалифицированный банковский работник, – смеялась я, сидя на траве на берегу Москвы-реки и глядя на кораблики, проплывающие мимо.
– Да ладно, ты ведь женщина. Женщина не обязана делать карьеру, – утешал он.
– Да? А что обязана делать женщина? – полюбопытствовала я.
– Ну, теоретически… Каждая женщина прежде всего стремится найти подходящую шею и на нее взгромоздиться. И чем удобнее она там расположится, тем почетнее и уважаемее будет.
– Ты смеешься? – переспросила я.
– Нет, отчего же. Я серьезен.
– Но… почему-то я совершенно не хочу ни к кому на шею! – возмутилась я. Все-таки иногда Владимиру удавалось ужасно меня возмутить и разозлить. Вот такими заявлениями.
– Значит, не было рядом подходящей шеи, – пожал плечами он.
– Ты просто совсем не уважаешь женщин, – обиделась я, но Владимир только усмехнулся:
– Что ты! Не уважаешь – это мало сказано. Я женщин опасаюсь, не доверяю им и каждую минуту жду подвоха. Кстати, если быть точным, женщины постоянно оправдывали мои ожидания.
– Ты так это сказал… – усмехнулась я. – Я бы могла то же самое сказать и о мужчинах.
– Нет уж, – помотал головой Владимир. – Ни один мужчина не способен на такую подлость, как женщина.
– Подлость – понятие межполовое, – уперлась я. И рассказала ему про мужа. И про Катерину. И про то, как теперь вынуждена с ними сталкиваться у подъезда. – Ну и как? – спросила я под конец. – Что скажешь? Каков подлец?
– Ты, Диана, только не обижайся, но разве в твоей истории не сыграла ключевую роль женщина?
– Но… – растерялась я.
– Вот тебе и «но». Все зло – оно от женщин.
– От мужчин.
– Ладно, сойдемся на том, что все зло от любви, – предложил он, снимая майку. – Я, пожалуй, окунусь еще разок.
– Давай, – задумчиво кивнула я.
После того разговора я подумала, что как ни странно, между нами с Владимиром действительно много общего. Я не стала ему этого говорить, вообще больше не стала акцентировать внимание на этой теме, но про себя продолжала думать об этом. И по дороге на работу, и на работе, и уже после работы – думала о том, как мы с Владимиром на самом деле одинаково видим мир. Каждый из нас обвиняет противоположный пол, но в этом ли разница? Мы ненавидим и не хотим больше любить. И в этом мы совершенно похожи.
На следующий день, когда мы снова бежали по тротуарам и переулкам нашего района, я вдруг поймала себя на мысли, что мне с Владимиром легко и приятно, легче и приятнее, чем с кем-нибудь другим. И говорить, и даже бегать. И что я действительно чувствую какую-то странную близость, возникшую между нами. Как будто мы с ним одной крови, как звери в мультике про Маугли. Однако в контексте этого всего имелась одна большая проблема. Если Владимир так похож на меня, если он так же сильно, как и я, боится отношений и бежит от них – а бегает он куда лучше, чем я, – то как же я, спрашивается, смогу его совратить? Это вопрос вопросов. Ведь мне-то от него, по сути, что нужно? Только одно, причем то, что обычно нужно мужикам от женщин. И больше ничего. Самое противное, что в каком-то смысле я как раз собираюсь провернуть с ним то, за что он и презирает всех женщин. Собираюсь сделать подлость, собираюсь использовать его в своих целях. И хочу сделать это тайно, не ставя его в курс. Разве я – не достойная представительница своего женского племени? И как я потом буду смотреть ему в глаза?!
«А никак, – ответила я сама себе, тихонько взглянув на Владимира, стоящего по правую руку от меня и выполняющего упражнение «наклон вбок». – Почему это я вообще должна потом смотреть ему в глаза?»
«Ну, как же. Вдруг мы все-таки будем продолжать встречаться, дружить».
«Дружить? – фыркнул мой внутренний голос. Моя циничнейшая часть. – Сейчас было бы лучше сконцентрироваться на том, как его получше и побыстрее совратить!»
«Да уж», – взгрустнулось мне. Как его совратить, я вообще не понимала. Ну, бегаем мы. Ну, отжимаемся. Скоро перейдем к водным процедурам. Ну, рассказывает он мне о своей системе питания, о том, что полезно для мозга и памяти, а что нет. Ну, думает он, что я не курю и хочу помереть здоровенькой. Это меня никак не приближает к цели. Как забраться в его постель, если он там никого не хочет видеть, кроме собственной подушки? Ортопедической!
«Делай, как я скажу, и перестань думать, что вы с ним дружите, – снова прошептал мой циничный внутренний голос. – Скажи ему, что никогда не встречала никого умнее его».
