– Вот и славно, – обрадовалась она. – Я пойду, а то у меня дома дети.
– Спасибо вам еще раз, – сказала я, пожимая руку моей неожиданной спасительнице. А через минуту уже объясняла Володе, где именно, на какой именно лавочке сижу и замерзаю. Он сказал, что ему потребуется минут двадцать, чтобы меня забрать, посоветовал пока пойти в книжный, который как раз в том доме, рядом с которым я замерзаю.
– Я тебя там найду, – командовал он. – Нет, ну ты даешь! Это все из-за макроэкономики? Да черт бы с ней, потом бы пересдала!
– Это не только. Еще давка. Ты не представляешь, какая давка в троллейбусе. Я там чуть не задохнулась на самом деле. Час пик.
– Понятно, – он бросил трубку, а я похромала в магазин, где двадцать минут изучала книжные стеллажи, игнорируя подозрительные взгляды продавцов. Кажется, они уже готовы были потребовать у меня объяснений, что именно я пытаюсь найти, пересматривая все книги подряд, когда Владимир подошел и прижал меня к себе, одновременно проверяя, все ли цело.
– Говорю тебе, меня только сжали и сдавили. Никто меня не поломал, – возмутилась я, когда он все-таки украдкой провел рукой по позвоночнику.
– Ладно, идем, – вздохнул он. – Садись.
– Куда? – удивилась я, так как мы стояли посреди улицы.
– В машину, куда, – махнул ладонью он.
– В машину? В какую? Вот в эту? – вытаращилась я, уставившись на мигнувший желтыми поворотниками «Мерседес» серого цвета. – Откуда она у тебя?
– Она у меня, потому что я ее купил, – устало пробормотал он, а я только с еще большим изумлением наблюдала, как он заводит машину и трогается с места.
– Когда? Сейчас? Но тебя не было не больше тридцати минут, ты бы не успел!
– Три года назад. Я купил ее уже давно. Что тебя удивляет, не понимаю? – пожал плечами он, выворачивая на шоссе.
– Что удивляет? Я знаю тебя чуть ли не год, а про машину не слышала даже. И не видела ее никогда.
– Я не люблю пользоваться машиной, это не полезно для здоровья, – спокойно пояснил он. – Лучше ходить пешком. Я на ней только езжу в Питер или куда-то далеко. Но очень редко. Или если вот близкая мне девушка падает в обморок в троллейбусе. Кстати, объясни все-таки, что случилось. Ты точно ничего не повредила?
– Слушай, успокойся, – почему-то нервничала я. – Меня сегодня целый день сильно трясет. Может, надо взять пару отгулов, отдохнуть. Или вообще взять больничный. Наверное, я с этой учебой подустала. Не привыкла еще столько всего совмещать.
– Или… мы попали в цель! – вдруг громко крикнул Владимир и резко затормозил.
– Что? В какую еще цель? – нахмурилась я.
– Ладно, подожди. Сейчас приедем домой и проверим. У меня еще остался один тест. Когда у тебя должен быть цикл?
– Что? – похолодела я. – Ты думаешь, что…
– Я ничего не думаю. Я только хочу доехать до дому и сделать тест. Спокойно, волноваться нечего, – убеждал меня Владимир, но при этом машина вдруг просто полетела сквозь улицы, влезая в невероятные дырки между других машин. Спокойно, ха!
– Да? – хмыкнула я. – Спокойствие – это отличная идея. Может быть, тогда стоит перестать так гнать? Ты хоть видел, что тебе сигналили? Или боишься не успеть? Только ведь если ты прав, мы никуда не спешим в ближайшие девять месяцев, да?
Глава пятая,
посвященная исключительно планам на будущее и немножко мести
Все в мире относительно. Особенно крутизна твоей тачки!
«Язвительности»
То пусто, то густо – случалось ли с вами такое? Еще это называется зеброй – то белая полоса, то черная. Моя зебра выглядела бы странно, наверное, – длинная черно-пречерная полоса, длиной в двадцать семь с лишним лет, а потом бах! Побелело. И причем побелело конкретно. Видимо, я копила удачу долгие годы, не используя и грамма, чтобы она потом разом высыпалась на меня в виде всего и сразу. Во-первых, на тесте оказалось две полоски. И все, о чем мы мечтали, а также то, о чем мы и мечтать не смели, вдруг обрело совершенно реальные черты. Во-вторых, мама, узнав о том, что скоро станет бабушкой, не налетела на меня с упреками, что теперь будет! И кто теперь должен решать все мои проблемы. И за что же это нам такие страсти, и где ж только были мои глаза, ведь она же теперь и до самой смерти не сможет даже выдохнуть спокойно. Вот этого всего, а также много чего другого, что я, безусловно, ожидала услышать, мною услышано не было. Мама выслушала мою суперновость, потом некоторое время помолчала, держа в руке чашку с мятным чаем, и спросила:
– Ты уверена?
– Да, абсолютно. Я сдала анализы и еще сделала УЗИ, так что уверена я на все сто. Вот, смотри, – показала я ей квадратный листок со смазанной непонятной картинкой с какими-то точками, разводами и полосами.
– И что я должна тут увидеть? Египетские наскальные рисунки? – скривилась мама. – В наше время такого не было. Смотри, Вань, может, ты чего спьяну узришь?
– Дочь, ты беременна? – с придыханием спросил отец, стараясь, впрочем, в мою сторону сильно не дышать.
– Да, пап. Я беременна. Что вы думаете об этом? Тут написано: плод какого-то там предлежания, возраст – три недели. Раз у него есть возраст, значит, он точно есть.
– Да уж, – кивнула мама, и я приготовилась выслушать все положенные в этом случае вопли по поводу загубленной теперь уже старости. Но нет.
– Мам?
– Ты знаешь, а это здорово! – вдруг сказала она. – Я очень рада.
– Ты уверена? – смутилась я. – Это не совсем то, на что я рассчитывала.
– Ты шутишь? – усмехнулась мама, ловким движением выхватив у папы из рук бутылку пива, которую он под шумок вытащил из холодильника. – Я ждала этого момента последние десять лет!
– Что ты говоришь! – обиженно вступился отец. – Десять лет назад ей было всего семнадцать. Ты не могла этого ждать.
– Нет, ждала, – уперлась мама, закрывая холодильник своим боевым телом. Папа мялся рядом. – Просто тогда я ждала этого со страхом. Она же была такая… без царя в голове. Всего, что угодно, можно было ожидать.
– Отлично, мам. Спасибо, что всегда верила в меня! – усмехнулась я.
– Детка, правда. Я совершенно счастлива! Я готова к внукам уже лет пять. После этого твоего мужа, прости господи, я боялась, что ты вообще никогда не решишься на это! И не важно, что ты одна. Мы поможем тебе. Я могу сидеть с ребенком, пока он не пойдет в садик. О, это будет здорово! – замечталась она. – Я научу его читать. Или ее, это не важно. Совершенно не важно. Нет, все отлично. Знаешь, пойду-ка я тебе принесу кураги. Она полезна в твоем положении. Когда я…
– Мам!
– Когда я была беременна, твоя бабка, мать этого остолопа, светлая ей память, всю дорогу пичкала меня курагой. И ты родилась крепенькая, толстенькая. Ножки кривые, смотришь на меня, вылупилась. Лысенькая. Но здоровая, как орешек.
