— Не беспокойся ты о них, — Берт улыбнулся и сжал
ее руку, — я куплю тебе новые побрякушки, если ты останешься без
этих…. — Он не хотел произносить «лишишься» из-за ужаса, который
подразумевался за этими словами.
Он внезапно страшно испугался за жену и за детей. Они
поднялись к шлюпочной площадке, и когда Берт заглянул в спортзал, то увидел там
Джона Джекоба Астора с женой. Астор хотел уберечь жену от холода и паники,
опасаясь, как бы она не потеряла ребенка. На них были надеты спасательные
жилеты, и еще один лежал у Астора на коленях. Он сидел, поигрывая перочинным
ножиком и насвистывая какую-то мелодию.
Видимо, для поддержания бодрого настроения капитан отдал
распоряжение, чтобы на палубе играл оркестр.
Уинфилды прошли под звуки музыки мимо спортзала и вышли к
левому борту, где матросы расчехляли восемь деревянных шлюпок. На правом борту
было еще восемь, четыре находились на корме, четыре на носу, и еще четыре
складные парусиновые шлюпки.
Это было не слишком веселое зрелище, и у Берта, наблюдавшего
за работой команды, защемило сердце, он крепче сжал руку жены. Другой рукой она
держала Фанни, к матери льнула Алексис, а Филип нес маленького Тедди. Они
стояли, съежившись от холода, не в силах поверить, что на этом громадном,
величественном корабле действительно спускают спасательные шлюпки, а люди среди
ночи ждут посадки в них.
Кругом слышался гул голосов, и Кэт увидела, как Филип
разговаривает с Джеком Тейером, мальчиком из Филадельфии, с которым подружился
в начале плавания. Его родители присутствовали сегодня вечером на обеде,
устроенном Уайденерами, тоже жителями Филадельфии, в честь капитана. Джек
что-то сказал Филипу, они ободряюще улыбнулись друг другу, а затем Джек побрел
к другой группе пассажиров, высматривая своих родителей.
Кэт заметила Эллисонов из Монреаля с их маленькой дочкой
Лоррейн, сжимавшей в руках свою любимую куклу. Они отставали от остальных;
миссис Эллисон крепко держала мужа за руку, а рядом гувернантка несла
маленького мальчика, закутанного в одеяльце.
Второй помощник капитана, Лайтоллер, руководил посадкой в
спасательные шлюпки на левом борту, и вокруг него царило оживление, но паники
не было. Никто, кроме команды, не умел обращаться с этими лодками, да и сами
матросы не особенно были уверены в своих действиях. Они расчехляли шлюпки и
бросали в них фонари и банки с галетами; толпа с напряженным вниманием
наблюдала, как матросы отошли к шлюпбалкам и стали двигать рычаги и
поворачивать шлюпки, опуская их, с тем чтобы пассажиры могли садиться.
Оркестр играл регтайм. Алексис, так долго крепившаяся, не
выдержала и заплакала, и Кэт наклонилась к дочери напомнить ей, что уже
наступил ее день рождения, а в такой день не годится плакать. Кэт прижала к
себе покрепче Фанни и Алексис, с беспокойством взглянув на мужа. Он
прислушивался к тому, что говорят вокруг, пытаясь узнать что-то новое и
разобраться в обстановке. Но никто толком не знал, что происходит, кроме того,
что пассажиров действительно рассаживают по шлюпкам, причем сначала только
женщин и детей.
Оркестр заиграл громче, и Кэт улыбнулась, отгоняя страх.
— Ничего не может случиться, иначе оркестр не играл бы
такую веселую музыку, правда? — Она посмотрела на Бертрама, понимая, что
он тоже испуган, но при детях они не хотели выдать своей растерянности.
Эдвина стояла рядом с Чарльзом, обсуждающим происходящее с
какими-то молодыми людьми. Она в спешке забыла перчатки, и Чарльз старался
согреть своими руками ее замерзшие пальчики.
Позвали на посадку женщин и детей, и все, казалось, подались
назад, когда второй помощник капитана приказал им проходить вперед. Никто не
мог заставить себя поверить, что существует реальная опасность. Господа Кеньон,
Пирс и Уик провели вперед своих жен, но те не хотели расставаться с мужьями и
спускаться без них в шлюпки.
— Не волнуйтесь, дамы, — громко произнес какой-то
мужчина, — мы к завтраку все вернемся на пароход. Что бы ни случилось, все
скоро будет позади, и мы будем вспоминать об этом приключении за чаем.
Он говорил так убедительно, что его слова на многих
пассажиров подействовали успокаивающе, и несколько дам робко шагнули вперед.
Некоторых из них сопровождали служанки.
Мужчин попросили оставаться на месте, в шлюпках размещали
только женщин и детей. Лайтоллер несколько раз повторил:
— Садятся только женщины и дети.
Когда он вновь произнес это, Уна, посмотрев на Кэт,
разревелась.
— Я не могу, мэм… Я не умею… не умею плавать… и Элис… и
Мэри… — Она попятилась назад.
Кэт выпустила ручку Алексис и попыталась успокоить Уну, но
та с криком протиснулась сквозь толпу и бросилась вниз, к двери в третий класс.
— Догнать ее? — спросил Филип. Кэт, вернувшись к
детям, обеспокоенно посмотрела на Бертрама. Захныкала малышка Фанни;
Эдвина взяла на руки Тедди. Бертрам не хотел, чтобы
кто-нибудь из его детей догонял Уну. Если ей не хватит ума вернуться, ее
посадят в шлюпку в другой части корабля, и она позже к ним присоединится. Он
хотел, чтобы семья была в сборе, и приказал всем держаться вместе.
— Берт, я не хочу оставлять тебя, — сказала
Кэт. — Разве мы не можем немного подождать? Тревога уляжется, они все это
отменят, и детей не надо будет мучить…
Но пока она говорила, палуба еще больше накренилась, и
Бертрам понял, что тревога не была ложной. Все было очень серьезно, и любое
промедление с их стороны могло оказаться роковым.
Но он не знал, что на мостике Томас Эндрюс сообщил капитану
Смиту, что корабль продержится еще примерно с час, а шлюпок, пожалуй, хватит
меньше чем половине пассажиров. Делалось все возможное, чтобы связаться с
«Калифорнийцем», который находился всего в десяти милях, но радист «Титаника»,
несмотря на все усилия, не мог его вызвать.
— Я хочу, чтобы ты с детьми спустилась в шлюпку, Кэт.
Берт произнес это спокойно, но Кэт взглянула мужу в глаза и
испугалась того, что в них прочла. Она еще никогда не видела его таким
растерянным и перепуганным. Она инстинктивно обернулась, ища Алексис, которая
еще секунду назад стояла рядом.
Кэт выпустила ее руку, когда бросилась за Уной, и теперь
Алексис исчезла.
Кэт повсюду высматривала дочь, проверила, не с Эдвиной ли
она, но Эдвина разговаривала с Чарльзом, а рядом стоял притихший, замерзший
Джордж. Правда, он заметно оживился, когда в воздухе вспыхнули ракеты, осветив
черное ночное небо.
Было три четверти первого; около часа прошло с того момента,
как «Титаник» столкнулся с айсбергом, который, как уверяли, не мог причинить
пароходу никакого вреда.
— Что это значит, Бертрам? — прошептала Кэт,
по-прежнему ища глазами Алексис. Может, та играет с дочкой Эллисонов в куклы?
— Это значит, что все очень серьезно, Кэт. — Берт
показал на вспыхивающие в небе ракеты. — Ты должна немедленно отправляться
с детьми на посадку.
