Эдвина увидела входящего Джека Тейера, и через секунду
послышался радостный крик узнавшей его матери. Она с плачем бросилась к сыну, и
потом Эдвина услышала, как она спрашивает Джека:
— Где папа?
Джек заметил Эдвину и кивнул ей, она подошла ближе, боясь
услышать его слова и все же надеясь на хорошие вести, но он печально покачал
головой.
— Кто-нибудь из моих был с вами в шлюпке?
— Боюсь, что нет, мисс Уинфилд. Ваш брат был сначала,
но сорвался, когда ударила большая волна, и я не знаю, подобрала ли его другая
шлюпка. Мистер Фицджеральд прыгнул вместе со мной, но я с тех пор его не
видел. — Он не стал говорить Эдвине, что у него сложилось впечатление,
будто родители ее решили остаться и погибнуть вместе с пароходом. — Мне
очень жаль, но я не знаю, что с ними случилось. — Джек поперхнулся,
отхлебнув из стакана бренди. — Мне очень жаль.
Эдвина кивнула, слезы текли по ее щекам.
— Спасибо.
Это не могло быть правдой, она не хотела в это верить. Ей
хотелось, чтобы он сказал, что все живы и сидят в соседней каюте. А не то, что
они утонули или он не знает, где они. Они не погибли, ни Филип, ни Чарльз, ни
Алексис, ни родители. Не может этого быть, она не вынесет такого горя.
К Эдвине подошла медсестра: врач хочет поговорить с ней
насчет Тедди. Когда она увидела Тедди, он неподвижно лежал, завернутый в
одеяло. У него были холодные ручки, и его бил озноб. Эдвина взяла братика на
руки. Доктор сказал, что следующие несколько часов будут критическими.
— Нет! — громко крикнула она, дрожа еще сильнее,
чем малыш. — Нет! С ним все хорошо… все в порядке!.. С ним ничего не
должно случиться, не теперь, нет! Я этого не перенесу!
Как все было удивительно хорошо, они так любили друг друга,
и вдруг все исчезли, или почти все, да еще доктор говорит, что Тедди может не
перенести переохлаждения. Она прижала маленького брата, пытаясь передать ему
свое тепло, и попробовала заставить его проглотить хоть ложечку горячего
бульона. Но он только качал головой и цеплялся за Эдвину.
— Он поправится? — Джордж широко открытыми глазами
смотрел на Эдвину, и слезы опять побежали по ее щекам. Джордж тоже заплакал,
видимо осознав наконец все, что пережил за последние часы. — Поправится,
Эдвина, да, правда ведь?
— О боже… я надеюсь… — Она посмотрела на Джорджа и
прижала его к себе.
— Когда придет мама? — требовательно спросила
Фанни, все еще закутанная в одеяло.
— Скоро, моя хорошая, скоро… — Эдвина запнулась на этих
словах, глядя, как потрясенные испытаниями люди продолжают прибывать в большой
салон «Карпатии».
И тогда, стараясь не думать о тех, кого не было рядом, она
прижала маленького братца к груди, тихо оплакивая своих родных.
Глава 5
У него так заледенели руки, что Филип с трудом держался за
перекладину лестницы, но подниматься на веревочных качелях, как какая-нибудь
девчонка, он отказался. Со складной шлюпки его, полумертвого от усталости и
холода, подобрала шлюпка номер двенадцать, и теперь он чувствовал радостное
возбуждение: ведь он спасен. Их шлюпку подобрали последней, в 8.30 утра.
Он поднялся по трапу и на палубе «Карпатии» расплакался, не
в силах поверить в то, что с ними произошло. Но он здесь, в безопасности,
правда, один, без родителей, братьев и сестер, и теперь он молил Бога, чтобы
они тоже оказались на «Карпатии». Еле переступая непослушными замерзшими
ногами, он медленно прошел в салон и увидел множество незнакомых лиц. Погибло
более полутора тысяч человек, а спаслось всего семьсот пять, но сейчас Филипу
показалось, что их тысячи и тысячи.
Он не знал, где искать родных, и прошел час, прежде чем он
столкнулся с Джеком Тейером.
— Слушай, приятель, ты видел кого-нибудь из
моих? — Филип выглядел просто ужасно: мокрые взъерошенные волосы, потрескавшаяся
от ледяного ветра и морской воды кожа на лице, блуждающий взгляд…
Трагедия, произошедшая с пассажирами «Титаника», явилась для
всех полной неожиданностью. Кругом сидели полуодетые люди, завернутые в
одеяла, — кто-то в вечерних туалетах, кто-то в пижамах. Даже теперь они не
пытались переодеться; им вообще не хотелось ни идти куда-то, ни что-либо
говорить. Единственным их желанием было скорее найти своих близких, и они в
отчаянии оглядывались вокруг в поисках родного лица.
Джек Тейер рассеянно кивнул — он все еще искал своего отца.
— Твоя сестра где-то здесь. Я ее видел недавно. —
Потом он печально улыбнулся. — Я рад, что ты спасся.
Они обнялись и долго так стояли. Их душили слезы, хотя
теперь они были спасены, находились на палубе «Карпатии», и кошмар наконец
кончился или почти кончился.
Когда они разомкнули объятия, Филип опять испугался: а вдруг
он больше никого не найдет?
— Кто-нибудь еще был с ней?
— Не знаю… — неуверенно протянул Джек. — Мне
кажется, какой-то малыш…
Тедди, должно быть… а другие? Филип опять нырнул в толпу,
надеясь отыскать сестру. Наконец в другом конце салона он узнал ее затылок,
темные волосы, худые плечи. Рядом, опустив голову, стоял Джордж. Филип зарыдал,
продираясь сквозь толпу к Эдвине. Подойдя, он, не говоря ни слова, развернул ее
к себе, заключил в объятия, и она вздохнула, потом всхлипнула и заплакала.
— О боже!.. О Филип… О Филип… — только и могла
вымолвить Эдвина.
Она не осмеливалась спросить про остальных. Всюду вокруг них
были люди, и большинство из них, потеряв в ледяной пучине своих близких,
безутешно оплакивали их.
Прошло немало времени, прежде чем Филип смог произнести:
— Кто из детей с тобой? — Он уже видел Джорджа,
теперь заметил и Фанни, укутанную в одеяло, и Тедди, лежащего в
импровизированной колыбельке из полотенец. — Что с Тедди? — спросил
Филип у Эдвины.
Ее глаза наполнились слезами, и она только горестно покачала
головой. Тедди был еще жив, но у него совсем посинели губы, стали почти
черными.
Филип снял свою куртку и накрыл Тедди, а потом крепко сжал
руку Эдвины. По крайней мере их здесь пятеро. В тот день они больше никого из
родных не нашли.
Тедди положили на ночь в лазарет, где за ним могли
присматривать доктора; Фанни тоже спала там, потому что отморозила себе два
пальца. Джордж уснул на раскладушке в коридоре. Эдвина и Филип стояли поздним
вечером на палубе, безмолвно глядя на море. Они не могли спать. Эдвине хотелось
бы никогда больше не спать, не видеть снов, не вспоминать те жуткие минуты.
Сейчас во все это еще невозможно поверить. Она убеждала себя, что завтра, когда
проснется, она увидит родителей, тихо разговаривающих в каком-нибудь уголке, а
рядом с ними Чарльза.
Страшно было подумать, что они не спаслись, погибли… и
Алексис… и Чарльз… и не будет их свадьбы в августе. Нет, это понять невозможно.
Материя на платье утонула и… Интересно, а мама держала Алексис за руку… это
было страшно… или быстро… или больно? Какие ужасные мысли! Филипу об этом не
скажешь, и они стояли рядышком, погруженные каждый в свои думы.
