— А мы… опять в них будем садиться?
От страха Алексис едва могла говорить, и Эдвина поспешила
успокоить ее, но она и сама с трудом выговаривала слова из-за душивших ее слез.
Эти шлюпки… такие ненадежные, но дающие шанс на спасение… их было там так мало…
если б их было больше, все остались бы живы.
— Не плачь, Лекси… пожалуйста, не плачь… — только и
произнесла она, сжимая маленькую ручку сестры. Она даже не могла обещать
Алексис, что скоро все будет опять хорошо. Эдвина и сама в это уже не верила,
так как же она будет давать пустые обещания детям? Ее сердце разрывалось от
горя.
Взглянув на пристань, Эдвина увидела сотни, если не тысячи
людей, океан лиц. А когда вспышки залпов опять осветили небо, она поняла, что
их еще больше. Люди были повсюду. В газетах потом сообщали, что на пристани
собралось тридцать тысяч человек, а еще десять тысяч растянулись по берегам.
Но среди этой многотысячной толпы не было любимых и близких
им людей. Те, кому они были дороги, погибли, никто их не ждал, никто не
радовался их возвращению. Во всем мире некому было позаботиться о них. Теперь
все свалится на ее плечи и на бедного Филипа. В свои шестнадцать лет он должен
был из мальчика превратиться во взрослого мужчину, и он добровольно принял
такое бремя — лишь только они оказались на «Карпатии». Но Эдвине это казалось
ужасно несправедливым.
Филип велел Джорджу надеть куртку и встать рядом с Алексис.
У Эдвины сжалось сердце при виде их рваной одежды и несчастных лиц. Они
внезапно стали похожи на тех, кем, собственно говоря, и были. Все дети
Уинфилдов теперь сироты.
Пассажиры «Карпатии» высаживались первыми. Потом наступила
долгая пауза: капитан собрал всех остальных в салоне, где они ночевали, и
прочел молитву за тех, кто погиб в море, и за тех, кто спасся. Потом повисла
долгая минута молчания, нарушаемая тихими всхлипываниями.
Люди стали прощаться друг с другом; последние поцелуи,
объятия, потом все пожали руку капитану Рострону и в тишине стали покидать
пароход. Они никогда не встретятся больше, но всегда будут помнить друг друга.
Две женщины первыми подошли к трапу и, неуверенно
оглядываясь, стали медленно спускаться. Слезы текли по их щекам: они были
подругами из Филадельфии и обе потеряли мужей. На полпути они остановились,
услышав гул толпы. Это был гул скорби, горя и сочувствия, но звучал он довольно
устрашающе, и Алексис опять прижалась к Эдвине, заткнув уши и зажмурившись, а
Фанни подняла жуткий рев на руках Филипа.
— Все в порядке… все в порядке, дети. — Эдвина
пыталась успокоить их, но ее голос потонул в общем шуме.
Она ужаснулась, заметив продирающихся вперед репортеров,
которые засыпали вопросами измученных пассажиров. Вспышки фотоаппаратов
чередовались со вспышками молний в ночном небе. Это была жуткая ночь, но не
страшнее той, что привела их к такому финалу. То была худшая ночь в их жизни, а
эта… эта лишь еще одна. Эдвина, внимательно следившая за братьями и сестрами,
спускавшимися по трапу, надеялась, что ничего худшего с ними уже не случится.
У нее не было шляпы, и она вымокла до нитки, спускаясь на
пристань с дрожащей Алексис на руках. Филип нес двух малышей, а испуганный
Джордж послушно шел рядом. Толпа казалась огромной, и неизвестно, что было
делать дальше. Уже стоя наконец на твердой земле, Эдвина едва не оглохла от
криков, долетающих из толпы. Люди выкрикивали имена.
— Чендлер!.. Харрисон!.. Гейтс! Гейтс!.. Вы видели
их?..
Это кричали родственники и друзья, которые с отчаянием и
надеждой вглядывались в лица спускающихся по трапу пассажиров, но Эдвина с
каждым именем лишь качала головой — она не знала никого из них. Невдалеке она
увидела Тейеров, которых обнимали друзья из Филадельфии. Кругом стояли кареты
«Скорой помощи», и снова, и снова вспыхивали блицы фоторепортеров.
Из толпы доносились рыдания, когда те, кто спускался по
трапу, отрицательно качали головой в ответ на чье-то имя. К тому времени полный
список спасенных еще не был опубликован, и у многих, чьи родные и друзья
совершали плавание на борту «Титаника», теплилась надежда: вдруг их близкие не
погибли. «Карпатия» отказалась общаться с прессой, охраняя покой своих
пассажиров, но сейчас капитан Рострон был бессилен защитить их.
— Мэм… мэм! — К Эдвине подлетел репортер, чуть не
столкнув с ее рук Алексис, и начал орать ей в лицо:
— Это ваши дети? Вы с «Титаника»?
Он был ужасно наглый и назойливый, но Эдвина в этой ужасной
толчее никак не могла его обойти.
— Нет… да… я… пожалуйста… пожалуйста… Она не смогла
сдержать слез, резкая вспышка фотоаппарата ослепила ее. Филип попытался
защитить сестру, но ему мешали дети, вцепившиеся в него. Вдруг целая толпа
репортеров окружила их, оттеснив Джорджа, и Эдвина закричала, чтоб он не
отходил от нее.
— Пожалуйста, пожалуйста, уйдите!..
Журналисты налетели и на Мадлен Астор, когда она спустилась
со своей служанкой, но Винсент Астор и ее отец, мистер Форс, оттеснили
назойливых репортеров и усадили Мадлен в санитарную машину Эдвине и Филипу
повезло меньше, но они довольно быстро пробрались сквозь толпу и наконец сели в
один из автомобилей, присланных из «Ритц-Карлтона», и поехали по Седьмой авеню
к отелю.
Они медленно вошли в холл роскошного отеля, жалкие оборванцы
без багажа. В холле тоже дежурили репортеры, и заботливый портье быстро
проводил их в комнаты.
С Эдвиной чуть не случилась истерика, казалось, будто они и
не уезжали. Те же, что и полтора месяца назад, красивые, элегантно обставленные
комнаты, только ведь теперь все изменилось. Им дали те же номера, в которых они
останавливались, прибыв из Сан-Франциско, перед отплытием на «Мавритании» в
Европу, куда они ехали, чтобы познакомиться с Фицджеральдами и отпраздновать
помолвку Эдвины.
— Вин, с тобой все в порядке?
Она не сразу смогла ответить, но потом, в очередной раз
напомнив себе, что теперь она в семье старшая, утвердительно кивнула Филипу.
Она сидела на краешке роскошного дивана в рваном вечернем платье, промокшем
пальто и башмаках и не знала, за что приниматься сначала.
— Все хорошо, — сама не веря в свои слова,
прошептала она, потому что могла думать только о тех днях, всего несколько
недель назад, когда они тут жили с родителями.
— Хочешь, поменяем комнаты? — обеспокоенно спросил
Филип.
Если она сейчас расклеится, что им тогда делать? К кому
обращаться за помощью? Она теперь все для них, и поэтому Эдвина медленно
покачала головой, вытерла слезы и постаралась утешить детей. Она поняла, что
все сейчас держится на ней одной.
— Джордж, поищи меню. Нам нужно поесть. А ты, Филип,
помоги Фанни и Алексис переодеться в пижамы.
Она вдруг вспомнила, что у них нет теперь никаких пижам, но,
войдя в спальню, увидела, что приготовили для них владельцы отеля. На стуле
лежала кое-какая женская одежда и несколько вещей для мальчиков, брюки и
свитера, теплые носки и несколько пар обуви На кровати были разложены маленькие
пижамки для девочек, две новые куклы, рубашечка и медвежонок для Тедди.
