Удивительная доброта, проявленная посторонними людьми, так
тронула Эдвину, что она опять заплакала. Когда она вошла в большую спальню, у
нее защемило сердце. На кровати была разложена одежда для ее родителей, на
тумбочке стояла бутылка шампанского, и Эдвина знала, что в следующей спальне
она найдет вещи, приготовленные для Чарльза. Она всхлипнула, бросила последний
взгляд на комнату, погасила свет и вернулась к детям.
Она, казалось, немного успокоилась и, уложив детей, села на
диван рядом с Филипом и Джорджем и стала смотреть, как они уплетают жареных
цыплят, потом пирожные, но сама она слишком устала, чтобы проглотить хоть
кусочек. Алексис перед сном вдруг снова впала в оцепенение, она сидела,
устремив в одну точку неподвижный взгляд, и все, что могла сделать Эдвина, это
убедить ее взять новую куклу. Фанни легла спать с Эдвиной, а малыш Тедди заснул
в красивой кроватке в своей новой ночной рубашечке.
— Мы должны утром дать телеграмму дяде Руперту и тете
Лиз, — сказала Эдвина мальчикам.
Они уже телеграфировали им и родителям Чарльза с парохода
через «Уайт стар», но теперь надо уведомить дядю и тетю, что они благополучно
прибыли в Нью-Йорк. Так много нужно было сделать, о стольком позаботиться. Само
собой теперь ничего не сделается. Надо достать всем подходящую одежду, сходить
в банк, отвести малышей к врачу. Эдвина хотела показать детей специалисту,
чтобы убедиться, что с Тедди все в порядке, и узнать, чем лечить Фанни
обмороженные пальчики.
Вообще дети выглядели уже лучше, и Тедди, слава богу, не
свалился в лихорадке. Из всех детей трагедия, случившаяся с «Титаником», хуже
всего сказалась на Алексис. Душевная травма из-за потери родителей, особенно
матери, отняла у нее всякий интерес к окружающему. Она совсем пала духом и
начинала рыдать, если Эдвина хоть на минутку отходила от нее. Но в этом,
конечно, не было ничего удивительного — после того, что они пережили, шок
останется еще надолго, и Эдвина сама чувствовала, что у нее трясутся руки, едва
она начинает писать или застегивать детям пуговицы. Она понимала, что должна
держаться, обязательно должна.
Эдвина спустилась к портье и спросила, можно ли нанять на
завтра машину с шофером или хотя бы коляску, если машины заняты. Ее заверили,
что машина и шофер будут предоставлены в ее распоряжение. Она поблагодарила
всех за одежду и подарки детям, управляющий печально покачал головой и выразил
соболезнования по поводу потери родителей. Уинфилды постоянно останавливались в
этом отеле, и для него было большим потрясением узнать, что старшим членам
этого большого и милого семейства не удалось спастись.
Эдвина тепло поблагодарила его и медленно поднялась к себе.
В гостинице она встретила нескольких человек, тоже спасшихся с «Титаника», но
все были заняты своими проблемами и не обращали друг на друга внимания.
Был почти час ночи, когда она вошла в гостиную и обнаружила,
что братья играют в карты, опустошив блюдо с пирожными и несколько бутылок
сельтерской.
Эдвина застыла в дверях и улыбнулась им. Она поняла, что
жизнь продолжается, как будто ничего не случилось, но почти в ту же минуту
осознала, что в этом и состоит их единственное спасение. Ведь они еще дети, у
них впереди вся жизнь, но для нее, без Чарльза, уже ничего не будет, как
прежде. Она никогда не найдет такого, как он, никогда. Ее жизнь отныне будет посвящена
заботам о братьях и сестрах, ведь это была последняя воля матери.
— Собираетесь сегодня спать, джентльмены? Она сдержала
подступившие слезы и с улыбкой взглянула на них. Мальчики улыбнулись в ответ, а
Джордж, вдруг посмотрев на ее одежду, громко рассмеялся. Впервые с тех пор, как
они покинули «Титаник», он стал похож на прежнего Джорджа.
— Ты выглядишь ужасно, сестрица, — смеясь, сказал
он, и даже Филип заулыбался, сам того не желая. И действительно, в этих
элегантных комнатах ее вечернее платье, превратившееся в лохмотья, выглядело
совершенно неуместно.
— Спасибо за откровенность, Джордж, —
поблагодарила она. — Я постараюсь утром надеть что-нибудь более достойное,
дабы не оскорблять твоего взыскательного взора.
— Посмотрим, — высокомерно протянул Джордж и
вернулся к картам.
— Советую вам ложиться, — проворчала Эдвина и
пошла в ванную.
Она сняла платье и долго смотрела на него. Сперва она хотела
его выкинуть, чтоб никогда больше не видеть, но что-то остановило ее, и она
решила сохранить эти лохмотья. Ведь в этом платье она в последний раз видела
Чарльза… родителей… оно как память о прошлом, о том часе, когда все
переменилось, когда все ушло навечно.
Эдвина бережно сложила его и убрала в комод. Она не знала,
что с ним делать, но платье напоминало ей о тех счастливых днях, которые уже
никогда не вернутся. Эдвине уже казалось, что оно принадлежало какой-то другой
девушке, той, кем она была раньше и кем уже не будет никогда.
Глава 7
На следующее утро Эдвина надела черное платье, подаренное ей
на «Карпатии», и повела детей к врачу, которого порекомендовал управляющий
отелем. Врач был удивлен, что малыши без тяжелых осложнений перенесли суровые
испытания. Пальчики Фанни на левой руке, возможно, не восстановятся полностью и
немного утратят чувствительность, но он успокоил Эдвину, что ничего страшного
малышке не грозит. По поводу Тедди доктор сказал, что его здоровье быстро
восстанавливается, даже на удивление быстро — это просто поразительно, как
Тедди сумел оправиться после такого переохлаждения; а потом, понизив голос,
заметил, что они пережили исключительно трагические часы. Он пытался задавать
вопросы о гибели «Титаника», но Эдвине не хотелось говорить об этом, особенно
при детях.
Она попросила врача заодно осмотреть и Алексис, но, за
исключением пары синяков, никаких повреждений у нее не нашли. Выходило, что
душа Алексис пострадала гораздо серьезнее, чем тело. С той минуты, как они
нашли ее на «Карпатии», Алексис была сама не своя. Она как будто не желала
понимать, что мамы больше нет, и поэтому решила вообще ничего не видеть и не
слышать. Она держалась отчужденно и почти совсем не разговаривала.
— Неизвестно, сколько это может продлиться, —
предупредил доктор Эдвину, когда они остались одни: медсестра увела детей
одеваться. — Может быть, она никогда не станет прежней — слишком сильное
потрясение пришлось ей испытать.
Но Эдвина отказывалась в это поверить. Пройдет время, и
Алексис оправится. Она всегда была тихой и робкой и в некотором отношении даже
слишком привязана к маме. Эдвина дала себе слово не допустить, чтобы трагедия
разрушила их жизнь, по крайней мере жизнь детей. Поскольку она была так занята
малышами, у нее не оставалось времени думать о себе, и это было спасением. Врач
сказал, что через неделю они уже смогут ехать в Сан-Франциско. Им нужно немного
отдохнуть перед поездкой, но скоро можно будет отправляться домой.
Когда они вернулись в отель, Филип и Джордж сосредоточенно
изучали газеты. Пятнадцать страниц «Нью-Йорк тайме» были посвящены жертвам
катастрофы. Джордж собирался прочитать все Эдвине, однако она совсем не хотела
об этом слышать. Она уже получила три послания от репортеров, желающих
поговорить с ней, но девушка не собиралась тратить душевные силы и время на
журналистов и выкинула эти записки.
