– А что они-то говорят? – полюбопытствовали все.
Это действительно было интересно, потому что, вопреки обычному, ни Дашка, ни Лилька так и не смогли сказать мне что-то, наводящее хоть на какие-то мысли. Папа ходил по дому, погруженный в себя, питался пельменями собственного производства и с дочерьми говорил пространно, соглашаясь практически на все. Как сказала Дашка, даже если бы она у него сейчас попросила сигаретку, он бы ответил: «Конечно, доченька. Возьми сама, они в куртке, во внутреннем кармане».
– Вот видишь, переживает, – заверила меня Дашка.
– Ну и что? Попереживает да и вернется к Нике. Все они, мужики, такие. Может, передумаешь? Останешься? – качала головой Маша.
Я опустила глаза:
– А ты бы осталась?
– Да ни за что! – хором ответили подруги, после чего мы все-таки сосредоточились на моих инструкциях.
И к обеду на нашем столе появились четыре выпитые (по два раза) чашки кофе, около десяти тарелок из-под пирожных, от которых мне было уже почти плохо, и еще появился черновик – плод наших совместных трудов. Трактат на двенадцати листах, озаглавленный «Инструкция по обслуживанию Николая Эммануиловича, пособие с практическими советами и примерами».
– Как-то все кривовато, не кажется? – чуть-чуть сомневалась я, рассматривая пункты с первого по пятый:
«1. Ни в коем случае никогда не будить по утрам, даже если он сам об этом просит.
2. Всегда быть готовой как минимум к пяти гостям, иметь все для канапе.
3. Внимательно следить, чтобы не кончилось виски (Сергей тоже следит, но он может забегаться, и тогда быть беде).
4. Никогда не трогать хозяйский письменный стол, даже если на нем что-то протухнет (можно сверху попрыскать туалетной водой).
5. Никогда не спрашивать, понравилось ли блюдо, все равно не ответит (можно ориентироваться по хмыканью)».
– Нормально-нормально, – заверили меня подруги и предложили остальное доработать по ходу процесса. – Главное, ты очертила фронт работ. А бытовой раздел вообще получился шикарный. Протирать кафель в ванной не реже раза в неделю. Если учесть, что ванных у вас там две, да еще и гостевой туалет размером с мой гараж, остается только пожалеть твою преемницу.
– Пусть привыкает! – фыркнула Машуня.
К слову сказать, поначалу она делала косвенные намеки, что она и сама была бы не прочь заместить меня на этом сложном и неблагодарном (в кавычках, конечно же) посту. Ну, раз уж надо. Однако чем больше продвигалась наша работа над инструкцией по обслуживанию, тем меньше романтического томления оставалось в ее глазах. Под конец она решила, что все это не окупят даже и десять штук, и в отместку заставила меня вписать туда пункт «перечищать всю обувь до блеска четыре раза в месяц».
– Это же получается, каждую неделю, – возмутилась Каринка. – Зачем перечищать всю? Пусть чистит ту, в которой он ходит.
– Нет, пусть чистит всю! – потребовала мстительная Машка.
Я усмехнулась и подумала, что шанс использования моего трактата в реальной жизни столь мал, что можно вписывать туда вообще что угодно, вплоть до ежедневного надувания шариков для встречи хозяина и выпускания праздничного салюта в честь его приезда. Интересная, кстати, мысль!
– Ладно, девчонки, хватит, – поставила я точку и спрятала листы. – В любом случае мы хотя бы переписали основные блюда. Я могу даже пририсовать сюда схемы в картинках, новая домработница все равно не будет делать все это, как я.
– Конечно, она все будет делать по-своему, – кивнула Люба. – И что тут плохого?
– Я попала к нему в дом, когда мне было так плохо, что я готова была всю себя положить, лишь бы у него в доме стало хоть немного красивее. Хоть немного уютнее. Вряд ли она будет так же его любить.
– Да уж, любить все, что попадется под руку, умеешь только ты, – пожала плечами Машка.
Я улыбнулась.
– Одно жаль, что этого я не могу всунуть в инструкцию. Ладно, мне надо идти, девчонки.
– Но понедельник-то не отменяется? – уточнили подруги. – Ты завтра сможешь?
– Ой, я не знаю. Наверное, смогу. Это все-таки предпоследний понедельник!
– А хочешь, мы сейчас можем встречаться вообще каждый день? Кто нам запретит?
Девчонки старались меня успокоить и поддержать как могли, и я, честное слово, была им за это очень благодарна. Очень благодарна, но… хоть я и старалась как-то держаться, бодриться и делать вид, что совсем не думаю об Алексее, естественно, я о нем думала. Как я могла так ошибаться в нем? Пусть он иногда казался мне вздорным и ворчливым, ленивым и капризным, но все равно он был веселым, ласковым и добрым, а главное, он любил меня. Стоило мне закрыть глаза, как передо мной против воли всплывали наши первые свидания, быстрые горячие объятия в подъезде дома моих родителей. Бурные ночи, когда его родители уезжали на дачу. И тихие, полные нежной любви, пока в маленьких кроватках сопели наши дети. Кто был тот человек, готовый носить меня на руках, когда я, лохматая и растрепанная, выходила из роддома? И кто этот мужчина, который даже не пытается хоть что-то решить? Может быть, спроси он меня еще раз, скажи он, что это по-настоящему для него важно, – я бы и осталась с ним. Не знаю, правда, как, но мы могли бы что-то придумать. Приезжать друг к другу, писать письма, е-мейлы. Любовь можно сохранить, если есть желание ее сохранять. Я не могла поверить, что Лешке это больше не нужно.
Я выходила из «Шоколадницы», когда мой телефон сказал «о-о!» и выбросил на экран эсэмэску. Я даже не сразу решилась вскрыть ее, вдруг почему-то вспомнив, как однажды такой же вот маленький желтенький конвертик на экране другого телефона разрушил всю мою прежнюю жизнь.
– Чего там? Все в порядке? – спросила меня Каринка, заглянув в экранчик через мое плечо.
– Ой, это от него, от Лешки, – тихо выдохнула я, открыв конвертик.
– И чего он хочет? – подскочили ко мне девчонки.
Я прочитала сообщение:
– «Ты сможешь сегодня заехать к нам? Мне надо с тобой поговорить. И ты должна кое-что забрать».
– И что это значит? – нахмурилась Машка.
Я вздохнула и закрыла письмо.
– Ничего это не значит. Будем прощаться и делить имущество, я так понимаю. Мне и правда надо забрать документы девчонок, нужно сделать им выписки из медицинских карт. И я хотела собрать свои драгоценности, так что и вправду заеду, пожалуй.
– Ну, удачи, – со скорбными лицами кивнули подруги, и мы разошлись по машинам.
Я перезвонила Алексею, сказала, что могу заехать прямо сейчас, если он дома.
– Да, я дома, но сейчас не могу говорить, – сухо ответил он.
– А что ты делаешь?
– Не могу сказать. А ты не могла бы приехать часа через полтора-два? – так же напряженно переспросил он.
