Такие мысли крутились у меня в голове, пока колеса журавлевской «Ауди» крутили по разбитым московским дорогам. Машина отличалась прекрасным ходом и отличным обзором с лобового стекла. День был солнечный, до отказа наполненный воздухом и светом, и когда мы выехали из города и полетели по совершенно пустому воскресному шоссе, мне показалось, что мир проносится мимо меня, как гигантский аквариум. Рыбы-дома, рыбы-деревья, огромные рыбы-поля, которые я успевала ухватить боковым зрением, так как концентрироваться только на дорожном движении не было никакого смысла – двигались только мы. Народ спал, тихо попыхивая дымками, взвивавшимися из труб над деревенскими домиками. Кукурузные початки в больших мешках висели без присмотра рядом с пустыми ведрами из-под картошки. Огромные запыленные плюшевые зайцы, прибитые к покосившимся заборам, завершали эту сюрреалистическую картину. Вот где абсурд, вот где экспрессия, подумала я. Варечку бы сюда.
– Так мы можем доехать еще до обеда, – обрадованно пробормотал Журавлев с заднего сиденья где-то через пару часов.
Я, признаться, так увлеклась этим движением, что даже как-то подзабыла о том, что он сидит в машине. Я улетала мечтами к дальним странам, в которых я смогу – совершенно одна – гулять, ходить по музеям, посмотреть наконец этих пресловутых импрессионистов и сюрреалистов, о которых мне уши прожужжала Варечка.
– Это же хорошо? – отозвалась я, стряхнув раздумья.
– В целом – да, – кивнул он. – Правда, у меня нет программы на эту часть дня.
– Можно погулять по Самаре. Я там никогда не была, – брякнула я, почти сразу подумав, что это я сказала зря. Что, мы будем гулять вместе?
– Это можно, – согласился он. – Там очень красивая набережная.
– А там какая река? – спросила я, ввергнув, кажется, своего босса в сильный ступор. Он помолчал, затем аккуратно пояснил:
– Волга. Излучина Самарской луки. – Он изумленно протянул это, и я даже спиной почувствовала, что он на меня смотрит. – Я думал, вы историк?
– Да. Историк, – подтвердила я.
Синяя Борода пробубнил что-то, потом как-то выразительно хмыкнул и замолчал. Мне стало обидно.
– Но не географ! – добавила я, надувшись.
– Я понял вас, – сказал он, а в голосе его я уловила весьма ощутимый сарказм.
– Я была специалистом по Древнему миру. – Я попыталась как-то защититься, но такое оправдание делало меня еще более жалкой. Древнему миру? Три ха-ха!
– Тогда совсем ясно, – еще более едко бросил он.
– Что именно вам ясно? – уточнила я, еле сдерживая возмущение.
– Видимо, вы специализировались на таком Древнем мире, где реки Волги еще вообще не существовало, – отчеканил он, так и не поменяв тона. Вот ведь задавака, на себя бы посмотрел. Что будет, если его спросить о... к примеру, о ком? Или о чем? Об импрессионистах? Нет, кого я обманываю, я могу с большой долей уверенности предположить, что Синяя Борода и об импрессионистах знает достаточно и уж куда больше меня. Не стоит и пытаться, он слишком умный. Я вздохнула и примирительно сказала:
– Я не утверждаю, что была отличницей. Я вообще не хотела учиться.
– Не любите учиться? – Журавлев заинтересовался и даже отложил в сторону ноутбук. Я посматривала на него в зеркало заднего вида и думала, что для него учеба, наверное, настолько естественна, что люди, которые этого не любят, кажутся ему как бы немножко мутантами.
– Почему? Люблю... наверное, – пожала плечами я. – Только не на историческом. Если честно, это уж точно не мое. Я туда вообще не хотела поступать.
– Почему же пошли? – Он удивился еще больше. Да уж, пойди объясни ему, почему я никогда не делала того, чего хотела сама. Для него это совершенно неестественно. Делать что-то только потому, что так папа сказал? Вернее, папа наорал и стукнул по столу кулаком. Странно, не правда ли?
– Так уж получилось, – я ушла от ответа. С минуту мы молчали, я смотрела на фуру впереди и думала, как бы мне ее обогнать. Самая большая беда дороги, по которой я ехала, была не в том, что она много кружила. И не в том, что периодически возникали то выбоины, то, наоборот, какие-то странные наросты, из-за которых «Ауди» подкидывало вверх и обрушивало вниз. Каждый раз, когда такое происходило, я ждала, что Синяя Борода накинется на меня с кулаками. Всем ведь известно, как мужчины дорожат своими машинами. Но и тут мой шеф оказался не таким, как все. Ему, кажется, было наплевать. Он даже не замечал этой тряски.
– А куда вы сами хотели бы поступить?
– Когда? – не поняла вопроса я. – Тогда?
– А что, ваше «тогда» и «сейчас» отличается? – Он опять удивился.
Я вздохнула. Нам не понять друг друга.
– Тогда я хотела стать врачом. Наверное, банально, но...
– Почему? Нет, не банально. Тут вообще дело не в банальности, – разошелся он. Кажется, это был первый случай в истории, чтобы он так много говорил на тему, не связанную с его или моей юридической активностью. – Главное, чтобы выбор соответствовал вашим способностям и потребностям.
– Ну, возможно, что он не соответствовал, – предположила я. – Я, вообще-то, крови боюсь и так далее.
– Что далее? Крови все боятся, это нормальное человеческое качество. И через него можно перерасти. Так из-за чего вы не стали врачом? Испугались нагрузок?
– Нет. – Я задумчиво посмотрела вдаль. Передо мной, в низине, распростерлось еще одно поле, желтое от совсем спелой пшеницы или чего-то такого же злакового. Картина была потрясающе красивой. Так почему я не стала врачом? – Я шла по пути наименьшего сопротивления.
– В смысле?
– В смысле – сопротивления родителям, – пояснила я и в зеркале заднего вида увидела, как Синяя Борода улыбнулся. Хорошая у него, кстати, улыбка. Раньше я этого как-то не замечала.
– А теперь вы решили, что вам нравится юриспруденция. Почему? Тоже идете по пути наименьшего?
– О нет, – усмехнулась я. Весь мой последний год с небольшим я только и делаю, что выбираю максимально сложные пути. Но не рассказывать же об этом Журавлеву? У всех есть свои тайны. Поэтому я перевела тему: – А почему вы стали юристом?
– Не юристом, а адвокатом, – поправил меня он.
Интересно, он треплется со мной уже битых полчаса. А как же его ненаглядная работа? Стоит, пылится? Все-таки сегодня он со мной не такой, как всегда. Может, это не простая командировка? Я снова напряглась, но виду не подала. Продолжила разговор.
– А в чем, собственно, разница? Я понимаю, адвокат – это круче, но все же? Юрист – это тоже вроде хорошо. Это что, как разные факультеты?
– Ну, как же так могло получиться, что вы оказались у нас? – вдруг рассмеялся он. – Ведь вы вообще ничего не знаете. Я, видимо, совсем заработался, принимая вас к себе!
– Ну... всякое бывает, – пробормотала я, про себя отметив этот его выпад. Итак, он дает мне понять, что я не соответствую занимаемой должности. И что? Чем я должна компенсировать это место, зарплату и стабильность?
