– По монастырям тоже можно, – расхохотался Алексей. – Ну, а ты чем занимаешься? Ты-то сама что, трактористка?
– Я – банковский работник, – гордо продекларировала я.
Алексей демонстративно замер и скорчил дебильное выражение лица.
– Да что ты. Ты! В этой вот норвежской всесезонной куртке и гортексовских ботинках! Банковский сотрудник!
– А что такого?
– То есть ты целый день высчитываешь проценты по вкладам и принимаешь документы на оплату? Ни за что не поверю.
– И между прочим, совершенно зря! – обиделась я. – Хочешь, приходи ко мне завтра на работу и убедишься сам.
– Завтра. Ох, я как-то забыл, что ты завтра работаешь. То есть уже сегодня. Тебе, наверное, надо выспаться перед работой.
– Не мешало бы, – улыбнулась я, давая понять, что в принципе я готова и перебиться разок без ночного сна.
– Может, проводить тебя домой? Хотя нет, я тебя не отпущу. Давай я лучше уложу тебя спать и завтра провожу на работу.
– Уложишь меня? – с совершенно неприличной интонацией переспросила я. – Может, ты расскажешь мне на ночь сказку? Какую-нибудь из своих историй? Ты же – гид!
– Можно! – хищно улыбнулся Алексей. Его глаза сверкнули в полумраке нашей комнаты. Он кивнул на двуспальную кровать. – Располагайся.
– Прямо тут?
– Конечно. Я буду спать на диване, а ты на кровати. Итак, ты готова? Я расскажу тебе древнюю легенду о затерянном мире. Если ты закроешь глаза и представишь, что у тебя за спиной выросли крылья, то сможешь увидеть все сама, своими глазами.
– Что увидеть? – я чувствовала себя словно под гипнозом.
– Как что? Гималаи, четыре тысячи метров над уровнем моря. Высокогорное плато, которое иные именуют вершиной мира. Затерянный Тибет. Представь, снежные шапки на горных вершинах. Когда дует ветер, в небе появляется дорожка из мельчайшей снежной пыли. А какие сказочные горизонты можно увидеть с Айленд-Пик, где под ногами снег, а голове тепло от жаркого солнца! Ты можешь ходить в футболке и играть в снежки, представляешь? Воздух чист и прозрачен, как будто все пространство залито чистой праной. А там, далеко внизу, где-то под ногами плывут облака, закрывая от твоих глаз долины Тибета, закрывая место, куда стремятся густые потоки паломников, – храм Потала, сердце Тибета, истинную реликвию для последователей буддизма во всем мире.
– И ты видел это своими глазами? – сквозь сон переспросила я.
– Сейчас все это видишь и ты, – тихонько шепнул он мне и обнял за плечи. Так мы и лежали в темноте гостиничного номера, он тихо что-то рассказывал, а мне снились заснеженные горы, среди которых я даже, кажется, узнала одну. Эверест. Впрочем, может, я просто вспомнила во сне знакомое название.
Утром меня разбудил стук в дверь. Стучала уборщица. В наших отелях, в отличие от всего цивилизованного мира, уборщицы и горничные будут исполнять свои обязанности не тогда, когда гостей нет в номере, а тогда, когда им удобно. А табличку «не беспокоить» они воспринимают только как сигнал к тому, что надо громче стучать. Я открыла глаза и обнаружила рядом с собой Алексея. У него было по-детски заспанное, немного помятое лицо. Одна ладонь была затеряна в его прямых черных волосах, словно бы он ею во сне поправляет челку. А вторая рука… лежала у меня на груди, доверчиво и не без удовольствия прижимая меня к себе. Рука была тяжелая, а когда я попыталась выбраться из-под нее, чтобы послать стучащего на три всем известные и всенародно любимые буквы, Алексей неожиданно сжал меня так, что я охнула от боли.
– Что? Что? – он встряхнулся, дернулся и сел на кровати, с недоумением осматривая номер.
– Там стучат. Наверное, долбаная горничная. А мне пора на работу, – ласково, как только могла, пояснила я.
Тот факт, что после ночи с этим драгоценным Рубином в одной постели я все еще хранила верность своему жениху (о котором, если честно, так ни разу и не вспомнила), с одной стороны, говорил много лестного в пользу моего нового знакомого. А с другой стороны, немало меня огорчал. Настало утро, солнечные лучи заполнили светом пространство обычного гостиничного номера с безликой обстановкой. Пора было уже признаваться, что я места себе не нахожу от восторга, который охватывает меня при виде Алексея. Пожалуй, такого со мной не было со времен знакомства с Михаилом Артуровичем.
– Ты как?
– Я? Прекрасно! – улыбнулась я.
– Послушай, а тебе так уж обязательно ехать на работу? – скромно потупив очи, спросил Алексей. Я расхохоталась.
– А что? Какие-то планы?
– Ну, понимаешь… Работа от тебя никуда не убежит, а я…
– А ты, конечно же, убежишь, – с улыбкой кивнула я.
Он был просто неописуемо прекрасен в мятой футболке, в джинсах, которые были ему коротки. Он был прекрасен с головы до пят. Какая, к черту, работа!
– Я – нет, я не это имел в виду. Я тоже никуда не убегу. Но завтра утром я уеду.
– Уедешь? – переспросила я. Как же, ведь он не москвич. Он здесь проездом из Дели в Рязань. Кстати, все-таки Дели – это где? Хоть убей, не помню. Индия?
– Ну конечно. Но я тебе позвоню, – поспешил заверить меня Алексей.
Я собралась с силами. Ну и что? Пусть он уедет. Пусть не позвонит. Пусть такие прекрасные мужчины водятся в Москве только проездом, и то все заляпанные в грязи. Пусть у меня будет хотя бы сегодняшний день. А завтра – это совершенно не важно.
– И какая у нас программа? Я сейчас позвоню на работу и скажу, что у меня Очень Страшный Грипп. Я буду кашлять и стонать очень правдоподобно, так что смотри сам не поверь, – нахмурила я брови и попыталась сделать «кхе-кхе».
– Очень достоверно, – зааплодировал мне Алексей. – А потом ты покажешь мне самое свое любимое место на земле.
– Это какое?
– Ну как же? То, о котором ты мне так красиво рассказывала.
– Ты про дачу, что ли? – догадалась я. – Ой, это нереально. До нее больше ста километров.
– Сколько? – ахнул Алексей.
– Сто двадцать, если быть точной. От вокзала.
– Всего?! И ты хотела меня напугать какой-то сотней километров?!
– Ну, не то чтобы напугать, – растерялась я.
Значит, дача. Час от часу не легче. Нет, он все-таки совершенно странный парень. Провел со мной целую ночь в гостинице, не тронул и пальцем (хотя нет, пальцем-то тронул, но, кажется, непреднамеренно), и теперь нет чтобы организовать нормальное свидание, ведь видно же, что я уже не то что не против, а даже наоборот – всеми руками «за», изъявил желание поехать черт-те куда.
Мы тряслись в плохо отапливаемой электричке, держась за руки. Все-таки это дико приятно, ехать вот так, держась за руки. Михаил Артурович мог, конечно, взять меня под локоток, если тому соответствовал момент. Но держать в ладонях мои ладони – в этом было слишком много личного, слишком много слабости и доверия, которое так не выносят мужчины.
