С искренней любовью посвящаю Беатрис и Николасу
Глава 1
В каждом городе есть время года, близкое к идеальному. Оно
бывает после летней жары до наступления зимних холодов, прежде чем начнешь
мечтать о снеге и дожде. В момент, когда воздух становится прохладнее, все
кажется кристально ясным, а небо все еще ярко-голубое, но уже приятно вновь
облачиться в шерстяные наряды. Когда сентябрь сменяется октябрем, наступает
время оживать, строить планы, действовать, жить. Женщины выглядят красивее,
мужчины чувствуют себя лучше, и даже дети снова приободряются, возвращаясь в
свои школы в Париже, Нью-Йорке или Сан-Франциско. И возможно, это особенно
сильно ощущается в Риме. Люди приезжают домой после ленивых летних месяцев,
проведенных в дребезжащих старых такси, снующих от центральной площади до
Марина-Риккола на Капри, посвежев после ванн в Ичиа, отдыха в Сан-Ремо или на
общественном пляже в Остии. Но в конце сентября летний сезон заканчивается, и
наступает осень. Деловой месяц, прекрасный месяц, когда приятно уже от того,
что живешь.
Изабелла ди Сан-Грегорио – красавица с темными сияющими
глазами и блестящими черными волосами, удерживаемыми двумя черепаховыми
гребнями, – сидела на заднем сиденье лимузина и, улыбаясь, наблюдала за
прохожими, спешащими по улицам. Движение в Риме было как всегда ужасающим. Она
привыкла к нему, прожив там всю жизнь, за исключением редких визитов к
родственникам матери в Париж и времени, проведенного в Штатах, когда ей был
двадцать один год. Через двенадцать месяцев она вышла замуж за Амадео и стала
легендарной личностью, королевой римской моды. Изабелла от рождения была
принцессой в этом королевстве, а после замужества возвысилась еще больше, но ее
известность была завоевана собственным талантом, а не только приобретением
фамилии Амадео. Амадео ди Сан-Грегорио был наследником дома ди Сан-Грегорио –
святая святых римской моды, вершины престижа и изысканного вкуса в вечном
всемирном соперничестве женщин, обладающих огромными средствами и желаниями.
Сан-Грегорио – святые слова для божественных дам, а имена Изабелла и Амадео –
самые священные из всех. Он – великолепный зеленоглазый флорентиец с
золотистыми волосами, унаследовавший дом мод в тридцать один; она – внучка
Жака-Луи Пареля, короля парижской моды с тысяча девятьсот десятого года.
Отец Изабеллы был итальянцем, но ему всегда нравилось
говорить, что в ее жилах течет истинно французская кровь. От своего деда она
унаследовала французские вкус, стиль, идеи и чувства. В семнадцать лет она
знала о высокой моде больше, чем большинство мужчин, занимающихся этим делом,
в. сорок пять. Мода вошла в ее кровь и плоть. Она обладала сверхъестественным
даром, позволившим ей создавать новые оригинальные модели, и блестящим
ощущением цветовой гаммы, а многолетнее изучение коллекций деда вооружило ее знанием
того, что сработает, а что нет. Когда, достигнув восьмидесятилетнего возраста,
он в конце концов продал дом моделей Пареля какой-то американской корпорации,
Изабелла поклялась, что никогда не простит его.
Она, конечно же, простила. И все же, если бы он только
подождал, если бы он знал, если бы... Но тогда бы она жила в Париже и никогда
не встретила Амадео, когда в двадцать два года открыла свою крошечную студию
мод в Риме. Понадобилось шесть месяцев, чтобы их пути пересеклись, шесть
недель, чтобы их сердца определили их будущее, и всего через три месяца после
этого Изабелла стала женой Амадео и ярчайшей звездой на небесах дома мод
«Сан-Грегорио». В течение года она заняла место главного модельера, место, о
котором только мог мечтать любой модельер.
Изабелле можно было позавидовать. У нее было все –
элегантность, красота, корона успеха, которую она носила с небрежной простотой,
словно шляпку от Борсалино, и стиль, который мог заставить всех присутствующих
замереть и, не отрываясь, смотреть на нее уже в девятнадцать лет. Изабелла ди
Сан-Грегорио являлась истинной королевой, но в ней было и нечто большее.
Задорный смех, внезапная вспышка алмазов в темных, как оникс, глазах,
прекрасное знание людей, способность угадывать их прошлое, настоящее и будущее.
Изабелла была очаровательной женщиной в восхитительном мире. Лимузин замедлил
ход в дорожной пробке у площади Новона. Изабелла мечтательно откинулась на
сиденье и закрыла глаза. Рев гудков и брань приглушали плотно закрытые окна
машины, к тому же она давно привыкла к звукам Рима, чтобы они могли потревожить
ее. Шум города не только нравился, но и возбуждал ее, став неотъемлемой частью
существования, так же как бешеный ритм ее бизнеса. Жизнь казалась невозможной
без того и другого. Именно поэтому она бы никогда не отказалась от своей
деловой жизни, хотя в прошлом году ей пришлось часть времени уделить домашним
заботам. Когда пять лет назад родился Алессандро, работа была главным в ее
жизни. Весенняя выставка моделей, угроза шпионажа от конкурирующего дома мод, разработка
моделей готовой одежды для экспорта в Штаты, решение пополнить коллекцию
мужской одеждой, косметикой, духами и мылом. Все имело для нее огромное
значение. Она не могла бросить свое дело даже ради ребенка Амадео. Работа была
для нее источником жизненной силы, ее мечтой. Но проходили годы, и ее душу все
больше терзали угрызения совести, острая тоска, чувство одиночества, когда она
возвращалась домой в половине девятого, а ребенок уже спал, уложенный в постель
няней, а не ею.
– Это беспокоит тебя, не так ли? – Амадео наблюдал за
тем, как она задумчиво сидела в обтянутом серым атласом кресле в углу гостиной.
– Что? – рассеянно спросила она с усталым и
встревоженным видом.
– Изабеллецца... – Иза прекрасная. У нее всегда
вызывало улыбку такое обращение. Он с самого начала называл ее этим именем. –
Поговори со мной.
Она робко улыбнулась ему и глубоко вздохнула.
– Я и так говорю.
– Я спросил, очень ли тебя беспокоит то, что ты мало
проводишь времени здесь с ребенком.
– Иногда. Я не знаю. Это трудно объяснить. Иногда нам
одиноко вместе. По воскресеньям, когда у меня есть время. – Крошечная слезинка
скатилась из сияющего темного глаза, и Амадео протянул к ней руки. Она с
готовностью устремилась в его объятия и улыбнулась сквозь слезы. – Я
ненормальная. У меня есть все. Я... Почему эта проклятая нянька укладывает его
спать до нашего возвращения домой?
– В десять часов?
– О нет, еще только... – Она с раздражением взглянула
на часы и поняла, что он прав. Они ушли с работы в восемь, заскочили «на
минутку» в «Хаслер» поцеловать свою любимую американскую клиентку и... вот уже
десять часов. – Черт подери! Действительно слишком поздно. Но обычно мы
возвращаемся домой в восемь, а он уже спит. – Она бросила сердитый взгляд на
Амадео, и тот мягко засмеялся, держа ее в своих объятиях.
– Чего же ты хочешь? Чтобы он стал одним из тех детей,
которых в девять лет кинозвезды таскают на коктейли? Почему бы тебе не
проводить поменьше времени на работе?
– Я не могу.
