– Не совсем. Они имели в виду кое-что другое. Их
дочерняя компания, известная как международная компания акций и производства,
МАП, владеющая Фаррингтонскими фабриками, «Интер-Америкэн эйрлайнс»
(внутриамериканскими воздушными линиями) и «Харкурт фудс», осторожно наводила
справки о нас с тех пор, как Амадео... в течение последних двух месяцев.
– Что их интересовало? – Ее черные глаза стали
каменными, холодными, твердыми и безжизненными.
Но больше не было смысла ходить вокруг да около.
– Они хотят знать, не заинтересована ли ты продать им
свое дело?
– Они сошли с ума?
– Вовсе нет. Для них это было бы блестящим дополнением
к тому, во что они превратили «Ф-Б». Они приобрели почти все стоящие того
крупные универмаги в Штатах, сохранив индивидуальность каждого. Это цепь,
которая не является цепью. У каждого универмага остались все прежние
отличительные черты, и в то же время они пользуются преимуществами того, что
являются частью организации гораздо большего масштаба и располагают большими
фондами и ресурсами. Дело поставлено разумно, система великолепная.
– Тогда поздравь их от моего имени. И пошли их к черту.
Что же они думают? Что «Сан-Грегорио» – какой-то маленький итальянский
универмаг, который можно добавить в их цепь? Не будь идиотом, Бернардо. То, что
они делают, не имеет к нам никакого отношения.
– Напротив. Это могло бы подойти нам во всех
отношениях, дав международную систему поддержки для всех остальных линий,
производственные мощности, обширный рынок для одеколонов и мыла. Это работа на
высшем уровне, которая бы идеально подошла для всех наших основных линий.
– Ты выжил из ума. – Она посмотрела на него и нервно
рассмеялась. – Ты действительно предлагаешь мне продать им наш бизнес? Ты
говоришь об этом?
Он поколебался всего долю секунды, а затем кивнул, опасаясь
наихудшего. И долго ждать не пришлось.
– Ты сошел с ума? – пронзительно крикнула она и
поспешно вскочила. – Из-за этого ты плел всю эту чепуху утром? О том, какой
усталой я выгляжу? Какой худой? Что это значит, Бернардо? Они предложили тебе
огромную взятку, чтобы ты уговорил меня на это? Жадность, всеми движет
жадность, как и тех... которые... – Она задохнулась от гнева, говоря это, думая
о похитителях Амадео, и быстро отвернулась, чтобы скрыть внезапно хлынувшие
слезы. – Я не желаю обсуждать это. – Она стояла, повернувшись к нему спиной,
глядя в окно, бессознательно ища взглядом машину Амадео, хотя ее уже продали.
Позади нее раздался удивительно спокойный голос Бернардо:
– Мне никто не платит, Изабелла. Кроме тебя. Я понимаю,
тебе еще слишком рано думать об этом. Но в этом есть смысл. Это следующий шаг,
который мы должны сделать в нашем деле.
– Что это значит? – Она резко повернулась к нему, и ему
было больно видеть слезы у нее на глазах. – Неужели ты думаешь, что Амадео
пошел бы на это? Продать наш дом какому-то коммерческому монстру в Америке?
Какой-то корпорации? Какой-то «Ф-Б», или МАП, или бог знает кому еще.
Сан-Грегорио – это фамилия. Это династия.
– Это империя с пустым троном. На самом деле, как
долго, по-твоему, ты сможешь управлять всем этим? Ты умрешь от изнеможения,
прежде чем вырастет Алессандро. И даже не в этом суть. Ты подвергаешь себя
такому же риску, как Амадео, и не только себя, но и Алессандро. Ты же знаешь,
что сейчас творится в Италии. Подумай о себе. А если что-нибудь случится с
тобой? Как долго ты сможешь постоянно иметь при себе охрану всякий раз, когда
ты приходишь или уходишь, встаешь или садишься?
– Столько, сколько потребуется. Все утихнет. Ты
действительно думаешь, что продажа – это выход? Как ты можешь говорить такое
после того, что ты вложил в это дело, после того, как ты создал все вместе с
нами, после... – Слезы опять навернулись ей на глаза.
– Я не предаю тебя, Изабелла. – Он старался взять себя
в руки. – Я пытаюсь помочь тебе. Для тебя нет другого выхода, кроме продажи.
Они предлагают огромные деньги. Алессандро станет очень богатым человеком. –
Но, рассуждая так, он понимал, что это не решение проблемы.
– Алессандро станет тем, кем был его отец. Главой дома
Сан-Грегорио. Здесь, в Риме.
– Если к тому времени все еще будет жив. – Слова были
сказаны мягко, но зло.
– Прекрати так говорить! Прекрати! – Она смотрела на
него, с дрожащими руками и перекошенным от гнева лицом. – Перестань говорить
такое! Ничего подобного больше никогда не произойдет. И я не продам. Никогда.
Скажи этим людям «нет»! И все, это окончательно. Я не хочу слышать ни о каких
предложениях. Я не желаю, чтобы ты что-либо обсуждал с ними. Я на самом деле
запрещаю тебе разговаривать с ними!
– О Боже, женщина! Не будь дурочкой! – закричал
Бернардо. – У нас с ними деловые отношения. И несмотря на твои ослиные запреты,
МАП остается одним из наших самых крупных заказчиков.
– Аннулируй договор с ними.
– Я этого не сделаю.
– Меня не интересует, что ты сделаешь, черт тебя
подери. Только оставь меня в покое!
На сей раз Изабелла хлопнула дверью и скрылась в кабинете
Амадео. Бернардо немного посидел в ее кабинете, потом вернулся к себе, пройдя
через холл. Она дура. Он знал, что она никогда не согласится, но эта сделка
стала бы для нее самой выигрышной. Что-то происходило с ней. Когда-то работа
привносила в ее жизнь радость и смысл и еще нечто прекрасное и могущественное.
Теперь он видел, что она убивает ее. Каждый день, проведенный в этих кабинетах,
делал ее еще более одинокой и печальной. Каждый день в окружении охранников все
больше пугал ее, как бы она это ни отрицала. Ежедневные мысли об Амадео
разбивали по кусочку ее душу. Но теперь у нее были бразды, правления. Изабелла
ди Сан-Грегорио держала себя в руках.
На следующее утро Бернардо позвонил президенту МАП и сказал
ему, что Изабелла ответила «нет»! Он с .грустью подумал об упущенной
возможности, когда секретарша позвонила ему по внутренней связи.
– Да?
– Здесь хотят видеть вас.
– Что там еще?
– Это насчет велосипеда. Он сказал, что вы просили
доставить его сюда.
Бернардо устало улыбнулся про себя и еще раз вздохнул.
Велосипед. Пожалуй, это единственное, с чем он готов был иметь дело после столь
трудного начала рабочего дня.
– Сейчас выйду.
Он был красным с голубым с белым сиденьем и с красными,
белыми и голубыми ленточками, разлетающимися от руля, со звонком, спидометром и
крошечным номерным знаком с именем Алессандро. Это был красивый маленький
велосипед, и он знал, что он приведет в восторг ребенка, который с лета мечтал
о красном велике. Бернардо знал, что Амадео собирался подарить ему его на
Рождество. Поэтому он заказал этот велосипед, а еще маленький серебристый
костюм астронавта и с полдюжины игр. Это будет трудное Рождество, и, бросив
взгляд на календарь и вставая, он осознал, что до него осталось всего две
недели.
