Она вошла в личный лифт, нажала кнопку четвертого этажа,
прокручивая в голове планы на утро. Ей оставалось сделать совсем немного; к
собственному удовлетворению, она уладила большинство текущих дел еще вчера.
Предстояло проработать детали моделей с Габриэлой, главным модельером, и
обсудить административные вопросы с Бернардо и Амадео. Сегодняшняя работа
займет совсем немного времени. Двери бесшумно раскрылись, открывая взору
длинный холл, застланный серым ковром. Все в доме мод «Сан-Грегорио» было
продумано до мелочей и не должно было бросаться в глаза. Но только не Изабелла.
Она всегда была яркой, великолепной и заметной. Она была женщиной, которую
замечали и хотели видеть, женщиной, с которой можно было появиться в свете. Но
дом «Сан-Грегорио» служил фоном для демонстрации красоты, он не должен был
затмевать того, что они хотели показать. Несмотря на прелесть здания
семнадцатого века, когда-то принадлежавшего принцу, изделия «Сан-Грегорио» были
слишком великолепны, чтобы их могло превзойти что-либо или кто-либо. Изабелла
создавала идеальное сочетание замечательных моделей, необычного дизайна и
бесподобных тканей для женщин, умевших преподнести их наряды. Она знала, что
где-то в Штатах, в Париже или в Милане женщины, носившие их готовую одежду,
вовсе не походили на дам, приходивших в этот особняк. Здесь появлялись графини,
принцессы, актрисы, известные писательницы, звезды телевидения, знаменитые и
благородные дамы, которые могли убить или умереть из-за моделей от
Сан-Грегорио. Многие из них были импозантными, чувственными, великолепными, как
и сама хозяйка салона.
Изабелла молча прошла к двойным дверям в конце длинного
холла, нажала на отполированную до зеркального блеска латунную ручку и
возникла, как видение, перед столом секретарши.
– Синьора! – удивленно воскликнула девушка, увидев ее.
Никто никогда не знал точно, когда она появится и что взбредет ей в голову. Но
Сегодня Изабелла только кивнула, улыбнулась и сразу же прошла к кабинету
Амадео.
Она знала, что он там, так как видела его машину. К тому же,
в отличие от нее, он редко заходил на другие этажи. Амадео и Бернардо в
основном сидели в своих кабинетах наверху, только Изабелла тихонько заглядывала
повсюду, бродила по этажам, неожиданно появлялась в комнатах манекенщиц, в
коридорах возле частных примерочных, в главном салоне с длинным подиумом,
обтянутым серым шелком, который приходилось очень часто заменять, что было
источником постоянного раздражения Бернардо. Именно он следил за всеми
денежными делами в доме мод. Будучи президентом и главным финансистом, Амадео
планировал бюджет, а Бернардо приходилось справляться с ним, следя, чтобы ткани
и бисер, перья и изумительные маленькие украшения вписывались в установленные
Амадео лимиты. И они всегда укладывались в смету, дом мод многие годы
существовал прилично, а иногда и просто великолепно. Благодаря
капиталовложениям Амадео и умелому обращению с финансами Бернардо они
процветали. А производя гениальные модели Изабеллы, они не только процветали,
но и преуспевали. Но именно Бернардо связывал воедино мир дизайна и финансов.
Он размышлял, взвешивал, продумывал, планировал, подсчитывал, во что им
обойдется подготовка коллекции и стоит ли игра свеч. И до сих пор он никогда не
ошибался. У него имелось чутье и гениальность, и Изабелла представляла его
матадором, гордым, напористым, решительным, размахивающим красным атласом перед
мордой быка и всегда побеждающим. Ей нравился стиль его работы, и она любила
его. Но не так, как Бернардо любил ее. Он же любил ее всегда, всю жизнь, с тех
пор как впервые встретил.
Бернардо и Амадео дружили много лет и работали вместе в доме
мод «Сан-Грегорио» еще до того, как появилась Изабелла. Именно Бернардо нашел
ее в крошечном ателье в Риме. И это он настоял, чтобы Амадео зашел посмотреть
ее работу, встретился, поговорил и, возможно, даже убедил ее перейти работать к
ним. Она уже тогда была выдающейся, поразительно красивой и невероятно молодой.
В двадцать два она была гением дизайна. Когда они приехали в ее студию, она
встретила их в красной шелковой блузке, в белой льняной юбке и маленьких
золотых босоножках. Девушка выглядела как бриллиант, вставленный в любовно
выбранную оправу. Стояла убийственная жара, показавшаяся еще более обжигающей,
когда Изабелла впервые посмотрела в глаза Амадео. В тот момент Бернардо
осознал, насколько она дорога ему, но было слишком поздно. Амадео и Изабелла
сразу же влюбились друг в друга, а Бернардо так ни разу и не заговорил о своих
чувствах. Никогда. И он ни за что не предал бы друга, который слишком много
значил для него: многие годы он был для него как брат. Таких людей, как Амадео,
не предают. Его все любили, многие мечтали походить на него, и никто не мог причинить
ему боль или предать. И Бернардо не сделал этого. К тому же он знал, что ему
будет очень больно услышать, что Изабелла не любит его, потому что безумно
любит Амадео. Он стал главной страстью в ее жизни. Амадео действительно значил
для нее больше, чем работа, что для Изабеллы было из ряда вон выходящим.
Бернардо не мог соперничать с этим. Поэтому он сохранил свою тайную любовь и
все силы вкладывал в работу, стараясь делать ее как можно лучше. Он научился
любить Изабеллу по-другому, любить их обоих с присущей только ему страстью и
чистотой. Это вызывало огромную напряженность между ним и Изабеллой, но так
было лучше. Результаты их стычек и гневных перепалок всегда оказывались
великолепными: экстравагантные красивые женщины шагали по подиуму... иногда прямо
в объятия Бернардо. Он имел на это полное право, он имел право на нечто
большее, чем его работа и любовь к Амадео и Изабелле. Он горел собственным,
неповторимым, ярким огнем, что притягивало к нему женщин, как мотыльков на
пламя свечи. Сам Бернардо ни о чем не задумывался, подобное существование стало
частью его, так же как безошибочное ощущение стиля или уважение к тем двоим, на
которых он работал, превратившихся в определенном, смысле в единое целое. Он
понимал, кем стали друг для друга Амадео и Изабелла, и точно знал, что такого
не произошло бы, если бы на месте Амадео оказался он. Они бы всегда остались
двумя личностями – ив любви, и в войне. Если бы она когда-нибудь узнала о его
чувствах, их встреча походила бы на столкновение созвездий, взрыв, рассыпающийся
дождем комет на небесах их вселенной. У Изабеллы с Амадео все было по-другому.
Их союз был мягким, нежным, прочным. Их души слились воедино. Глядя на Амадео,
Изабелла растворялась в его глазах и летала, широко расправив крылья. Амадео и
Изабелла , напоминали двух орлов, парящих в принадлежащем только им небе, в
полной гармонии слившись воедино. Это даже уже не возмущало Бернардо.
Невозможно было обижаться на пару, подобную этой. На них было приятно смотреть.
И теперь его вполне устраивали напряженные деловые отношения с дамой, которую
он любил издали. У него была своя жизнь. А с ними его связывало нечто
особенное. И так будет всегда. Они стали неразрушимой, неразделимой троицей.
Ничто никогда не нарушит их тройственный союз. Все трое знали это.
Постояв мгновение перед дверью кабинета Амадео, Изабелла
улыбнулась. Всякий раз, подходя к этой двери, она вспоминала, как впервые
увидела ее и эти холлы. Тогда они выглядели иначе. Красиво, но не столь
элегантно, как сейчас. Она придала им нечто большее, так же как Амадео ей. Она
росла в его присутствии, чувствовала себя безмерно любимой и в абсолютной
безопасности. Вполне надежно, чтобы быть такой, как есть, смело делать то, что
хочется, вторгаться в мир, не имеющий границ. Амадео заставил ее почувствовать беспредельность,
показал, что она может быть всем, чем захочет, и делать все, что захочет, и она
это делала, ощущая силу его любви.
