Они положили телефонные трубки так, как будто сидели в своих
кабинетах в противоположных концах одного этажа. Изабелла вырвала из блокнота
свои наброски и разложила их перед собой. У нее было ровно двенадцать часов,
чтобы заменить красную гонконгскую ткань. Конечно, оставался шанс, что Изабелла
убедит их прислать ее, если она у них имеется и если они смогут ее выслать. Но
она знала, что не может рисковать. Больше не будет. Изабелла поспешно сделала
себе еще одну пометку для Бернардо. Она решила аннулировать счет в Гонконге. В
любом случае она видела ткани получше в Бангкоке. В том, что касалось
«Сан-Грегорио», Изабелла была не из тех, кто был способен прощать или кем можно
было бы помыкать.
– Ты рано встала и уже вся в работе.
Изабелла удивленно подняла глаза, когда непричесанная
светловолосая голова Наташи просунулась в дверь.
– Что случилось с тех времен, когда мы спали до
полудня?
– Джесон. Мне пришлось научиться работать днем и спать
ночью. Скажи, пожалуйста, ты всегда выглядишь так в семь часов утра? – Наташа с
восхищением смотрела на бледно-голубой бархатный халат.
– Только когда иду на работу. – Изабелла усмехнулась
подруге и указала на заметки, лежащие на столе. – Я только что поговорила с
Бернардо.
– Как дела в Риме?
– Превосходно, за исключением того, что мне надо
переделать половину летней коллекции, перед тем как перезвонить ему вечером.
– Звучит совсем как мои исправления написанного. О
Господи. До того, как ты приступишь к работе, могу я приготовить тебе яичницу?
Изабелла покачала головой:
– Мне надо немного поработать над этим до завтрака. А
как мальчики? Они уже встали?
– Ты шутишь? Послушай... – Наташа приложила палец к
губам, и они обе улыбнулись, услышав отдаленный визг. – Хэтти одевает Джесона,
чтобы отправить его в школу. – Она нежно посмотрела на Изабеллу, вошла в
комнату и села. – Что будем делать с Алессандро? Ты хочешь, чтобы он остался
дома?
– Я... я не знаю... – Тень набежала на ее темные глаза,
когда она, нахмурившись, посмотрела на Наташу. – Я собиралась, но... я не знаю,
что делать.
– Кто-нибудь догадался, что ты уехала из Рима?
– Нет. Бернардо говорит, что все прошло идеально. Судя
по сообщению «Вестника», я укрылась на верхнем этаже своего дома мод.
– Тогда нет никакой причины кому-либо подозревать, кто
он такой. Как, по-твоему, ты могла бы уговорить сына никому не называть свою
фамилию? Он мог бы пойти в школу вместе с Джесоном и сказать, что он его
двоюродный брат из Милана. Алессандро... – Она задумалась на мгновение. – Как
насчет фамилии твоего деда?
– Парель?
– Парелли! – Наташа ухмыльнулась над собственным
изобретением. – Я провела полжизни, выдумывая имена. Всякий раз, начиная новый
роман, я принимаюсь глазеть на все этикетки, оказывающиеся под рукой, и у меня
должны быть все когда-либо издававшиеся книги с именами для новорожденных. Ну
так как? Алессандро Парелли, наш родственник из Милана?
– А как насчет меня? – Изабелла изумилась
изобретательности подруги.
– Конечно же, миссис Парелли. Скажи только слово, и я
позвоню в школу. А вообще-то... – Она задумалась. – Я позвоню Корбету и спрошу
его, есть ли у него время захватить их по пути на работу.
– А это не слишком обременит его? – с сомнением
спросила Изабелла, но Наташа замотала головой.
– Если бы это было так, то я бы отвезла их сама.
Но ему нравится это делать. Он всегда помогает мне с
Джесоном.– Она замолчала, погрузившись в собственные мысли. – Он умеет
помогать... людям, которые нуждаются в нем.
Изабелла наблюдала за ней, гадая, в какой степени Наташа
нуждается в нем. Она казалась такой независимой. Она бы улыбнулась, узнав, что
та же мысль все время мелькала и у Корбета.
– Ну, если он не станет особо возражать, то прекрасно.
Таким образом меня не увидят в школе.
– Я тоже так подумала. – Наташа покусывала карандаш. –
Я позвоню ему. – И она исчезла, прежде чем Изабелла успела сказать еще хоть
слово.
С тех пор как Изабелла встретила его по пути сюда из
аэропорта, ей хотелось узнать, что связывает этого седовласого мужчину и ее
старую подругу. Казалось, между ними существуют приятельские отношения и
взаимопонимание, которым Изабелла по-доброму завидовала. Но насколько это
серьезно? Она знала, что ей не удастся заглянуть в душу Наташи, пока та не
расскажет сама.
Наташа пошла звонить Корбету, а вернувшись, сообщила, что он
скоро приедет.
– Бог мой, сможет ли он выдержать это? – Изабелла
поморщилась, а Наташа усмехнулась.
– Ты поймешь, насколько этот человек безумен, если я
скажу, что ему это доставит удовольствие. Даже в столь ранний час.
– Он мазохист. – Изабелла улыбалась, ища ответ в
Наташиных глазах, но тщетно. Она с сочувствием смотрела на Наташу, когда та
готовила тосты на кухне.
– Ты сможешь поспать сегодня днем?
– Шутишь? – Изабелла с ужасом посмотрела на нее, и
внезапно они обе засмеялись. – А как твоя работа?
– Через полчаса ты услышишь, как я буду непрестанно
стучать на машинке, – она лукаво усмехнулась, глядя на подругу, – занимаясь
столь же увлекательной работой, как и твоя.
Изабелла засмеялась. Она знала, что у Наташи есть рабочая
одежда – джинсы, спортивный свитер и шерстяные носки. И вдруг поняла, что может
облачиться в то же самое. Она неожиданно стала невидимой, несуществующей,
неизвестной.
– Ну ладно, миссис Парелли из Милана. Пойду позвоню в
школу. – Наташа исчезла, а Изабелла пошла искать сына.
Она нашла его в спальне, улыбающегося и играющего с Эшли.
– Чему ты так радуешься? – Она подхватила его на руки,
целуя.
– Джесону сегодня надо идти в школу. А я остаюсь дома с
его поездом.
Но Изабелла бросила его на кровать.
– А ну-ка, угадай, что я скажу. Ты тоже пойдешь в
школу.
– Я? – Он с разочарованием уставился на нее. – Я не
смогу поиграть с поездом?
– Конечно, сможешь. Когда вернешься домой. Разве не
интереснее идти в школу вместе с Джесоном, чем весь день оставаться здесь
одному, пока я работаю?
Он немного подумал и наклонил голову набок.
– Никто не будет разговаривать со мной. А я не смогу
говорить с ними.
– Если ты будешь ходить в школу вместе с Джесоном, то
очень скоро сможешь разговаривато со всеми, и намного быстрее, чем если станешь
сидеть здесь, говоря со мной по-итальянски. Как ты считаешь?
Он задумчиво кивнул.
– Это будет очень трудно?
– Совсем как в твоей школе в Риме.
