– Это плохо?
– Ужасно. Аромат духов всегда сопровождает женщину, а
запах мужчины не должен ощущаться. Когда он уходит, о нем должно остаться лишь
воспоминание, а не головная боль.
– Бернардо будет в восторге. – На мгновение он
помрачнел. Иногда сражения между Изабеллой и Бернардо изматывали его. Но они
имели большое значение для дела, и он знал это.
Без резких рывков Изабеллы и прочного якоря в лице Бернардо
дом мод «Сан-Грегорио» никогда не стал бы тем, чем был сегодня. Но будучи осью,
удерживавшей два колеса от того, чтобы они не разлетелись в разные стороны, он
чувствовал, что напряжение увеличивается, и это ему не нравилось. Но все вместе
они были изумительной командой, и каждый это знал. Несмотря на бесконечные
сражения, они каким-то образом умудрялись оставаться друзьями. Это было выше
его понимания. Когда Изабелла сердилась, то называла Бернардо такими именами,
которые просто не должна была знать, а он выглядел так, словно собирался
совершить убийство. Потом, спустя несколько часов после стычки, Амадео находил
их в одной из частных примерочных, распивающих шампанское и приканчивающих
бутерброды. Он никогда не мог постичь этого и просто радовался тому, что все
закончилось так, а не иначе. Сейчас он со вздохом взглянул на часы.
– Ты хочешь, чтобы я позвал его? – Ему никогда не
приходилось передавать поручения за Изабеллу. Она всегда это делала сама. Прямо
от бедра. В пах.
– Лучше, если это сделаешь ты. В полдень я должна быть
на ленче. – Она взглянула на часы, когда-то подаренные Амадео.
– О Боже. Теперь мы отошли на второй план по сравнению
с дамскими посиделками. – Но глаза его смеялись. Он знал, что в
действительности этого никогда не произойдет. Кроме него и Алессандро, Изабелла
жила именно ради их дела, которое давало ей возможность дышать, действовать и
чувствовать себя живой.
Амадео поднял трубку и быстро переговорил с секретаршей. Она
немедленно вызвала мистера Франко. Он тотчас же явился, ворвавшись в комнату
как ураган, и Амадео почувствовал, как напряглась Изабелла: она уже готовилась
к сражению.
– Привет, Бернардо. – Изабелла беспечно улыбнулась ему,
когда он вошел в кабинет в одном из сотни своих темных костюмов, которые
казались Изабелле совершенно одинаковыми. Он носил одни и те же золотые
карманные часы, одинаковые безупречно накрахмаленные белые рубашки и темные
галстуки с крошечными белыми или красными точками, когда он был совершенно вне
себя от злости. – Мне нравится твой костюм. – Это была их дежурная шутка. Она
всегда твердила, что его костюмы чрезмерно скучны. Но их простота являлась
частью его стиля.
– Послушайте, вы, двое, не начинайте все сначала. Сегодня
я не в настроении. – Амадео угрожающе посмотрел на них, но его глаза, как
всегда, смеялись, даже когда на губах не было ни тени улыбки, – Кроме того, она
должна быть на ленче через сорок минут. Теперь она отодвинула нас на второй
план, так как отдает предпочтение ленчам.
– Это, несомненно, важнее. – Бернардо слегка
ухмыльнулся и сел. – Как мой крестник?
– Алессандро – само совершенство. Однако занавеси в
столовой нет.
Амадео начал расплываться в улыбке, слушая рассказ Изабеллы.
Ему нравились озорные поступки мальчика, огонь в его темных глазах, так похожих
на материнские.
– Пока я вчера была здесь, решая за вас ваши проблемы,
– она подняла бровь, ожидая, что Бернардо примет вызов, и была явно
разочарована, когда он этого не сделал, – он позаимствовал мои маникюрные
ножницы и «привел занавеси в порядок». Он отрезал примерно метр ткани, которая,
по его словам, попадалась на его пути всякий раз, когда он провозил свой
любимый грузовик вдоль окна. К тому же не был виден сад. Теперь этого
препятствия не существует. На самом деле все идеально. – Теперь она тоже
смеялась, как и Бернардо.
Когда он смеялся, то сбрасывал лет двадцать из своих
тридцати восьми и становился совсем мальчишкой. Но во время работы и когда его
не развлекали рассказами об Алессандро, он часто выглядел суровым. Большая
часть ноши дома «Сан-Грегорио» лежала на его плечах, и это было заметно. Он
усердно работал на них, и это имело свои последствия. Бернардо так и не
женился, не обзавелся детьми, был очень одиноким и слишком часто проводил время
на работе, задерживаясь допоздна, приходя рано утром, по субботам, в праздники,
по священным праздникам и в те дни, когда ему следовало бы находиться в другом
месте в обществе хорошей женщины. Но он жил ради того, что делал, и неизменно
нес свои обязанности, которые стали его частью. Хотя многие женщины,
очарованные его темными, такими же как у Изабеллы, волосами и цвета летнего
римского неба глазами, падали к его ногам, они мало значили для него, забавляя
один-два вечера, но не более.
– Твое новое мыло не годится. – Как обычно, выдала она
ему без всяких вступлений, и Амадео напрягся в ожидании начала сражения.
Бернардо сидел очень спокойно.
– Почему?
– У меня от него разболелась голова. Запах слишком
тяжелый.
– Если бы кто-нибудь обрезал занавеси в моей столовой,
у меня бы тоже разболелась голова.
– Я серьезно. – Она со злостью посмотрела на него.
– Я тоже. Все наши исследования показывают, что оно
идеально. Больше никому его запах не показался слишком тяжелым.
– Возможно, у них был сильный насморк и они не могли
ничего почувствовать.
Бернардо закатил глаза и сел поглубже в кресло.
– Ради Бога, Изабелла, я только что приказал начать его
производство. Черт подери, что ты хочешь, чтобы я сделал теперь?
– Останови. Мыло не годится. Так же как сначала мы неправильно
подобрали одеколон, и по тем же причинам.
На сей раз Амадео закрыл глаза. В прошлый раз она оказалась
права насчет одеколона, но Бернардо с болью и злобой перенес свое поражение.
Они почти не разговаривали друг с другом в течение месяца.
Бернардо поджал губы и сунул руки в карманы жилета.
– Мыло должно иметь сильный запах. Им пользуются вместе
с водой. В ванне. Затем его смывают. Запах исчезает, – объяснял он сквозь
сжатые губы.
– Понятно. Я и раньше пользовалась мылом, и оно не
вызывало у меня головной боли, в отличие от твоего. Я хочу, чтобы его изменили.
– Черт возьми, Изабелла! – Он стукнул ладонью по столу
Амадео и бросил на нее яростный взгляд.
Она победоносно улыбнулась, глядя на него.
– Скажи сотрудникам лаборатории, чтобы они поработали
над ним сверхурочно, и производство задержится не более чем на две или три
недели.
– Или месяца. Ты знаешь, что будет с рекламой, которую
мы уже запустили? Все пойдет впустую.
– Мы потеряем больше, если ты будешь продолжать
выпускать неподходящее изделие. Поверь мне. Я права. – Она медленно улыбнулась
ему.
В этот миг у Бернардо был такой вид, как будто он вот-вот
взорвется.
