– Я тоже. Но мы обязаны это сделать ради Амадео. И для
нас самих. Мы не можем оставаться в стороне, Изабелла. А если что-то
произойдет, если их освободят? Ты можешь позволить, чтобы такое случилось с
кем-то еще?
При этих его словах все происшедшее год назад снова
нахлынуло на нее. Значит, ты лгал мне, проклятый Кор-бет. Это продолжается
вечно. Это никогда не кончится. Никогда! Она снова заплакала.
– Изабелла, перестань. Теперь все почти закончилось.
– Это не так.
– Я обещаю тебе, дорогая. Это так. Это последнее, и ты
сможешь навсегда забыть об этом. Полицейские попросили меня позвонить тебе. Они
подумали, что для тебя будет лучше, если ты услышишь это от меня, – продолжал
он. – Они не думают, что суд продлится больше недели. Ты можешь остановиться в
нашем доме мод.
– Я не приеду.
Теперь его голос прозвучал твердо:
– Нет, Изабелла. Ты приедешь.
Положив трубку, она сидела на кровати. В мозгу у нее
мелькали картины, которые она гнала от себя весь год – как она ждала в гостиной
в зеленом вечернем платье, глядя на часы на камине; Алессандро с полными
пригоршнями печенья. А потом телефонный звонок, визит к Альфредо Паччиоли,
чтобы продать ее драгоценности, Амадео, говорящий ей по телефону, чтобы она
была храброй. Она плотно закрыла глаза, стараясь не закричать. Дрожащей рукой
она снова сняла трубку и набрала номер Наташи.
К тому времени, когда заспанная Наташа ответила на звонок,
Изабелла была в истерике.
– Что? Кто это? Изабелла! В чем дело? Дорогая, ответь
мне... Изабелла?.. Пожалуйста... – просила Наташа.
– Они поймали их... похитителей... и я должна... ехать
на суд... в Рим.
– Я сейчас же приеду.
Зарывшись лицом в подушку, Изабелла прогнала видения и
уронила трубку.
Глава 27
Из аэропорта они на полной скорости промчались через Рим
прямо к дому мод «Сан-Грегорио». Снова наступило то дивное время года, когда
еще солнечно и тепло, на голубом небе ни облачка, но уже дует прохладный
ветерок. Середина октября. Когда-то это было ее любимое время года. Она сидела
в машине в каменном безмолвии, одетая в серый костюм и серую шляпу,
сосредоточив взгляд на рукаЗс, крепко сжатых и лежащих на коленях.
– Суд начинается завтра, Беллецца. Ты хорошо сделала,
что приехала.
Тогда она устало посмотрела на Бернардо, и у него сжалось
сердце от боли, которая так резко сквозила в ее глазах.
– Я устала делать то, что правильно. Какое это имеет
значение теперь?
— – Имеет, милая. Поверь мне.
Она взяла его руку в свои ладони. После долгих пререканий,
аргументов «за» и «против» она все же прилетела.
У дверей ее ждали несколько фотографов, но Бернардо провел
ее мимо них, затем они быстро прошли через дом в квартиру наверху, где он
поставил ее сумки и налил ей и себе по бокалу вина.
– Как долетела?
– Нормально.
– А как Алессандро?
– Ужасно рассердился на меня за то, что я уезжаю, но у
него все хорошо.
– Ты сказала ему, зачем летишь сюда? Она медленно
кивнула:
– Да. Я не хотела, но Наташа сказала, что я обязана это
сделать. Чтобы он больше ничего не боялся.
– И что он сказал? Она казалась удивленной.
– Он обрадовался. Но не мог понять, зачем мне надо
ехать. Так же как и я. – Она отпила еще глоток вина и посмотрела на Бернардо,
загоревшего и выглядевшего помолодевшим на несколько лет после месяца на Корфу.
– Ты поняла и знаешь это. Как твой новый дом мод?
– Все прекрасно. – Она первый раз улыбнулась ему,
снимая шляпу.
– А как ты? – Он пристально посмотрел на нее.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты с кем-нибудь встречаешься? Прошло уже больше года.
Тебе пора выходить в свет. – Он наконец смирился с тем, что между ними никогда
ничего не будет, и дорожил тем, что у них есть.
– Это не твоего ума дело. – Она отвела взгляд, созерцая
крыши домов Рима.
– А почему? Ты же не говоришь о себе. Как у тебя с
Корбетом Эвингом?
– При чем тут он? – Она изумленно посмотрела на него. –
Что тебе известно о нас?
– Я в конце концов сообразил. По твоей бешеной реакции
насчет «Ф-Б» и по тому, как ты говорила в тот день, когда я упомянул тебе его
имя по телефону. Я никогда не слышал у тебя более сердитого голоса.
Она задумчиво кивнула.
– Я никогда так не злилась. Но я думала, что он
преднамеренно соблазнил меня, только чтобы наложить руки на «Сан-Грегорио».
– Ты и сейчас так считаешь? Она пожала плечами.
– Это уже не имеет значения. Я больше ни разу не видела
его.
– Он соблазнил тебя? – очень тихо спросил Бернардо.
– Это – не твое дело. – Затем она смягчилась. –
Какое-то время я думала, что мы влюблены друг в друга. Но я ошиблась, вот и
все. В любом случае из этого ничего бы не вышло.
– Но почему?
– Потому что, черт возьми, Бернардо, я не знаю. Может
быть, мы слишком разные. Возможно, теперь я обручилась с бизнесом. Кроме того,
таких отношений, как с Амадео, уже никогда ни с кем не будет. И я не хочу,
чтобы разбилось мое сердце или чье-либо, когда это выяснится. – Она печально
посмотрела на него.
Он покачал головой.
– Значит, ты хочешь прожить жизнь впустую, так? В
тридцать три ты захлопываешь дверь. Ты теряешь Амадео и сдаешься.
– Я не сдалась. У меня есть Алессандро и мое дело. –
Она вызывающе глянула на него, но он не купился на это.
– Это не очень-то похоже на жизнь. Ты хоть по крайней
мере дала Эвингу шанс рассказать, что случилось, чтобы выяснить, правда ли то,
что ты думаешь?
– Я же сказала тебе, что это не имеет значения. Да, я
видела его один раз после возвращения из Рима.
– И что произошло?
– Ничего. Я сказала ему, чтобы он держался подальше от Алессандро.
Я выяснила, что, пока была здесь, Наташа разрешала ему видеться с моим
ребенком. – Она тихо вздохнула и горько усмехнулась. – Я заявила, что если он
снова приблизится к нам, то я позвоню своему адвокату и в полицию, чтобы его
арестовали за приставание к Алессандро – что-то в этом роде.
– Ты сошла с ума? И что он ответил?
– Он сказал, чтобы я убиралась к черту из его машины.
– Он был прав. Я бы вытолкнул тебя. Ради Бога,
Изабелла, о чем ты думала?
– Не знаю... О себе... об Амадео... о чем-то еще. Я же
сказала тебе, все кончено. Из этого ничего бы не вышло.
