– Инвестирую, – без запинки ответила Макси. – Управляю своими деньгами. – Она вздохнула. – Управляла и деньгами Кевина. Жаль, он не дал знать заранее, что собирается бросить меня. Я бы вложила все его деньги в «Планету Голливуд», и теперь ему пришлось бы шастать по ток-шоу в качестве гостя, чтобы оплачивать аренду дома.
Я с уважением посмотрела на Макси.
– То есть ты... – я порылась в голове в поисках подходящих слов, – торгуешь на бирже, как брокер?
Она покачала головой:
– Нет. У меня нет времени весь день торчать у компьютера. Я, конечно, покупаю акции, но и ищу другие области для инвестиций. – Она встала, потянулась, уперлась руками в несуществующие бедра. – Я покупаю недвижимость.
Мое уважение к ней переросло в благоговейный трепет.
– Дома?
– Да. Покупаю их, ремонтирую, продаю с прибылью или какое-то время живу в них, если съемки одного фильма закончились, а съемки второго еще не начались.
Я почувствовала, как мои пальцы тянутся к блокноту и ручке, сами по себе, без всякого на то приказа. Макси – специалист по торговле недвижимостью. Такого о ней еще никто не писал. Я могла отличиться.
– Послушай. Как насчет того... я знаю, все говорят, что ты очень занята, но, возможно... удастся нам поговорить несколько минут? Чтобы я могла написать мою статью?
– Конечно. – Макси пожала плечами и огляделась, словно впервые поняв, что мы в женском туалете. – Давай смоемся отсюда. Ты не против?
– А разве тебе не надо лететь сегодня в Австралию? Так сказала Эприл.
На лице Макси отразилось раздражение.
– Самолет завтра. Эприл – лгунья.
– Подумать только...
– Нет, правда... ага. Ага, я понимаю. Ты шутишь. – Макси мне улыбнулась. – Я забываю, какие нас окружают люди.
– Ну, в большинстве своем они крупнее тебя.
Она вздохнула, взглядом ушла в себя, глубоко затянулась.
– Когда мне исполнится сорок, клянусь, я все это брошу, построю замок на острове, обнесу его рвом и забором из проволоки, через которую пропущу электрический ток, перестану красить волосы и буду есть заварной крем, пока у меня не отрастет четырнадцать подбородков.
– А вот в интервью «Мирабелле» ты сказала совсем другое, – заметила я. – Ты сказала, что хочешь ежегодно сниматься в одном качественном фильме и растить детей в сельском доме.
Она приподняла бровь.
– Ты это читала?
– Я прочитала о тебе все, – ответила я.
– Ложь. Все ложь, – весело отмахнулась она. – Взять, к примеру, сегодняшний день. Я должна поехать в какое-то место, называемое «Мума»...
– «Мумба», – поправила я ее.
– ...и пропустить там стаканчик-другой с Мэттом Деймоном или Беном Эффлеком. А может, с ними обоими. И мы должны не привлекать к себе внимания, держаться загадочно, дабы кто-то позвонил в «Пейдж 6»
[34]
и нас сфотографировали. Потом мы пойдем в какой-то ресторан (хозяева которого скорее всего заплатили Эприл за право принимать таких гостей), чтобы пообедать. Только я обедать не буду, не дай Бог, чтобы меня сфотографировали с куском во рту или с открытым ртом. Всем известно, что мой рот предназначен только для того, чтобы целовать мужчин...
– ...и курить.
– Нет, ни в коем разе. Борьба с раком, ты понимаешь. Только так мне удалось удрать от Эприл. Я сказала, что мне нужно выкурить сигаретку.
– И ты действительно хочешь пустить побоку выпивку и обед с Беном... или Мэттом...
– Это еще не все. Потом нас должны увидеть танцующими в каком-то баре со странным названием...
– «Хогс и хайферс»
[35]
?
– Вот-вот. Танцевать я там должна чуть ли не до рассвета, и только потом мне позволят немного поспать. После того как я потанцую на столе и сниму бюстгальтер, вращая его над головой.
– Bay. Так, значит, расписали тебе вечер?
Макси достала из кармана смятый листок бумаги. И точно: четыре пополудни – «Мумба», семь вечера – «Тандур», одиннадцать вечера – «Хогс и хайферс». Из другого кармана она вытащила очень маленький черный кружевной «вандер-бра». Обмотала вокруг правой руки и начала вращать над головой, при этом энергично работая бедрами.
– Видишь, меня даже заставили практиковаться. А будь моя воля, я бы спала целый день.
– Я тоже. И смотрела «Железного шефа». На лице Макси отразилось недоумение.
– Смотрела что?
– Так может говорить только человек, который в пятницу вечером никогда не сидел дома один. Это телешоу, главный герой которого – миллионер-затворник. У него три шеф-повара и...
– Железные шефы, – догадалась Макси.
– Правильно. И каждую неделю они устраивают кулинарные битвы с шефом-гостем. Ингредиенты для готовки называет эксцентричный миллионер, и обычно шефам предлагается какая-то живность, скажем, кальмар или гигантский угорь...
Макси улыбалась, кивала, и по выражению лица чувствовалось, что ей не терпится увидеть хотя бы одну серию. «А может, она играет, – подумала я. – В конце концов это ее работа – играть оживление и дружелюбие при встрече с незнакомым человеком, чтобы тут же забыть о его существовании и перейти в другой фильм».
– Это забавно, – подвела я итог. – И бесплатно. Дешевле, чем брать напрокат видео. Я записала последнее шоу вчера вечером и собираюсь посмотреть по возвращении домой.
– По пятницам и субботам я никогда не бываю дома, – грустно заметила Макси.
– А я почти всегда дома. Поверь мне, ты ничего не теряешь. Макси Райдер широко мне улыбнулась.
– Кэнни, знаешь, чего я действительно хочу?
Вот так я и оказалась в салоне красоты «Блаженство», лежала голышом на животе рядом с одной из самых известных молодых кинозвезд моего поколения и рассказывала о своей неудачной любовной жизни, а в это время мужчина по имени Рикардо обмазывал мне спину биологически активной зеленой грязью.
Мы с Макси выскользнули через боковую дверь отеля и поймали такси до салона красоты, где регистратор бойко сообщила нам, что сегодня к ним попасть никак нельзя, все расписано не только на сегодня, но и на многие недели вперед. Она тараторила до тех пор, пока Макси не сняла черные очки и не встретилась с ней взглядом. После этого качество обслуживания улучшилось примерно на три тысячи процентов.
– Как же здорово, – повторила я, наверное, уже в пятый раз. И действительно было здорово. Мягкая кровать, полотенца толщиной, наверное, с мое одеяло. Ласкающая слух, успокаивающая музыка. Я думала, это си-ди, но, приоткрыв глаз, увидела женщину, которая играла на арфе в углу, наполовину скрытая тюлевой занавеской. Макси кивнула:
