— Прекрасный дебют, — продолжал он, раскладывая сигнальный экземпляр на столе так, чтобы миссис Собел могла видеть, как выглядит ее обзор.
«Итальянский ресторан дразнит вкусовые рецепторы», — гласил заголовок под рисунком подмигивавшей птички, вероятно, той самой, из пословицы, с потешным червяком, зажатым в клюве.
— У меня лишь несколько поправок, — заметил Льюис, и миссис Собел ответила очередным нерешительным кивком.
Редактор собрался с духом — управлять магазинами не так сложно, как раз в две недели ублажать авторское самолюбие пожилой дамы, — и начал читать:
— «Итальянский ресторан «Манджьям» находится в торговом центре на Пауэрлайн-роуд, рядом с тем местом, где когда-то располагался «Маршалл», напротив магазина замороженных йогуртов. На первый взгляд добраться до него очень легко, но моему мужу Ирвину с огромным трудом удалось сделать левый поворот».
Миссис Собел в очередной раз, уже гораздо увереннее, кивнула. Льюис продолжал читать:
— «Внутри довольно уютно: красный ковер, белые скатерти и небольшие свечки на столах. Но кондиционер включен на полную мощность, так что посетителям не мешает захватить с собой свитера. Суп-минестроне приготовлен совсем не так, как у меня дома. В него почему-то положили фасоль, которую ни я, ни Ирвин обычно не едим. Салат «Цезарь» был хорош, но в нем были анчоусы, так что если у вас аллергия на рыбу, лучше взять домашний салат».
Миссис Собел подалась вперед, кивая и повторяя едва слышным шепотом каждое слово.
— «На второе Ирвин заказал цыплят с соусом пармезан, но от сыра ему делается плохо, так что я попросила спагетти с фрикадельками, надеясь, что Ирвин сможет это съесть. Так оно и вышло: цыплята оказались для него чересчур жесткими. Поэтому он ел мои фрикадельки, которые были мягкими».
Льюис снова прервался и взглянул на миссис Собел, глаза которой азартно сверкали.
— Понимаете, в этом все дело, — заметил он, гадая, сталкивались ли с подобными проблемами Бен Бредли и Уильям Шон
[13]
. — Наша главная цель — быть объективными.
— Объективными, — повторила миссис Собел.
— Мы пытаемся объяснить людям, стоит ли ходить в «Манджьям».
Миссис Собел недоумевающе кивнула и, разом сникнув, уставилась на Льюиса.
— Поэтому, когда вы говорите о левом повороте, который было трудно преодолеть, или о том, что у себя дома готовите суп иначе…
«Притормози», — сказал он мысленно, снова заправляя карандаш за ухо.
— Что же, все это написано весьма интересно и складно, но вряд ли поможет другим людям, которые прочтут эту статью, решить, стоит идти в ресторан или нет.
Миссис Собел резко выпрямилась, дрожа от негодования как хрупкий тростник под натиском ветра.
— Но все это чистая правда!
— Разумеется, — успокоил даму Льюис. — Я просто задаюсь вопросом, насколько полезна эта информация. Вот, например, упоминание о кондиционере и совет захватить свитер очень пригодятся читателям. Но вот насчет супа… не каждому интересно знать, какой суп готовится у вас дома.
Он улыбнулся в надежде смягчить сказанное. Его жена Шарла, блаженной памяти Шарла, умершая два года назад, всегда твердила, что с такой улыбкой ему все сойдет с рук. Да, он знал, что некрасив. И хотя глаза у него не те, что прежде, все же он смотрелся в зеркало и ясно видел, что гораздо больше походит на Уолтера Маттау
[14]
, чем на Пола Ньюмена. Морщины были даже на мочках ушей. Но улыбка действовала все так же неотразимо.
— Уверен, что любой суп не выдерживает сравнения с вашим.
Миссис Собел фыркнула. Но выражение лица уже было далеко не таким оскорбленным.
— Почему бы вам не забрать текст домой? Еще раз хорошенько просмотрите и попытайтесь спросить себя, действительно ли поможет людям то, что вы пишете.
Он немного подумал, прежде чем назвать первое пришедшее на ум имя:
— Кстати, мистер и миссис Рабинович никак не могут решить, стоит ли им пообедать в этом ресторане.
— О, Рабиновичи никогда туда не пойдут, — отмахнулась миссис Собел. — Он ужасно скуп.
И пока редактор в замешательстве хлопал глазами, взяла сумочку, кардиган и экземпляр своей статьи и величественно поплыла к двери, мимо входившей в редакцию Эллы Хирш.
Льюис с огромным облегчением отметил, что Элла не тряслась и не кивала. Не выглядела такой древней или хрупкой, как миссис Собел. У нее были ясные карие глаза и рыжеватые, скрученные ракушкой волосы, мало того, он никогда не видел ее в полиэстеровых брюках, любимой одежде большинства обитательниц женского пола в «Эйкрс».
— Как поживаете? — начала она. Льюис чуть заметно повел плечами.
— Честно говоря, не вполне уверен, — отозвался он.
— Звучит зловеще, — вздохнула она, вручая ему аккуратно отпечатанное стихотворение. Интересно, увлекся бы он Эллой, не будь она лучшим автором «Голден-Эйкрс газет»? Возможно. Беда в том, что она не обращала на него внимания. Каждый раз, когда он приглашал ее на кофе, чтобы поговорить о новых сюжетах для рассказов, она с радостью соглашалась и с такой же радостью прощалась до новой встречи, когда кофе был выпит.
— Спасибо. — Он положил ее бумаги на стол. — Что собираетесь делать в этот уик-энд?
Льюис очень старался говорить небрежно, но, похоже, она все поняла.
— Завтра вечером я работаю в бесплатной столовой, а потом нужно еще начитать две книги для слепых, — сообщила Элла. Вежливый, но тем не менее отказ.
Неужели читала ту книгу, которую женщины пару лет назад передавали из рук в руки? Ту самую, в которой советуют разыгрывать недоступную недотрогу. Ту самую, прочтя которую восьмидесятилетняя миссис Ашер, объявив, что она не похожа ни на одну женщину на свете и как таковая чувствует себя обязанной никогда больше не звонить мужчинам, долго мешала ему своими приставаниями редактировать очередной выпуск.
— Ладно, спасибо за стихотворение. Вы единственная, кто сдает материалы в срок. Как обычно, — пробормотал он. Элла ответила слабой улыбкой и направилась к двери.
«Может, все дело во внешности», — мрачно подумал он. Как-то Шарла купила на годовщину свадьбы, которую они праздновали во Флориде, календарь с изображением бульдога, а он обиделся, увидев в этом намек, но Шарла громко чмокнула его в щеку и объявила, что хотя его карьера модели, вероятно, клонится к закату, она все равно любит своего милого муженька.
Льюис покачал головой, чтобы отделаться от воспоминаний, и взял в руки стихотворение миссис Хирш.
«Лишь потому, что я стара», — прочитал он, улыбнулся, дойдя до строки «НЕ НЕВИДИМКА Я», и решил, что Элла стоит еще одной попытки.
