– Счастливого пути! – Опустошенная, Марго без сил опустилась на свободный бидон рядом с Зиной.
Хлопнула калитка, сытым зверем заурчал движок болида.
– Разум ограничен, а глупость не знает границ, – глубокомысленно изрекла Зинаида.
В домике наконец наступила тишина.
– Зи-инка! – разрезал короткую тишину пьяный голос. – Зинка!
Стукнула калитка, Зинаида выскочила в сени:
– Тебе чего, ирод?
– Пол-литру! Нет, две пол-литры!
Зинаида прошмыгнула мимо отупевшей от наплыва посетителей Галкиной, вынесла самогон, вернулась с денежной массой:
– Держи сто двадцать рублей.
– Кто там приходил?
– Степка Бухтияров.
– Зина! Федька же просил не продавать ему!
– Да? Чтоб Шурка нашего клиента переманила? Не дождется!
После первого мороза подул мягкий западный ветер, и снежинки уже плясали на ветру, складываясь в метелицу.
Румяная от работы, Марго рубила дрова на заднем дворе домика, вспоминала подробности недавнего коллективного психоза и навязчивую идею женить Артюшкина на этой фре в норке. Галкиной вдруг показалось, что это не бес дернул ее за язык, что это ангел-хранитель вложил в ее уста предложение свести бывшего шефа и Белоснежку. Чтоб не путались под ногами, не искажали замысел судьбы.
В этот самый момент домик сотряс взрыв, и спустя мгновение к ногам Маргариты откуда-то с неба свалились куски кровли и щепки.
Марго никогда не слышала никаких взрывов, ни мирных, ни военных, и сначала просто ничего не поняла. Ей пришла в голову совершенно дикая мысль, что это Лидка Бухтиярова расконсервировала пушку или пулемет (или что там у них со времен войны приблудилось в хозяйстве?), подкатила к родовому гнезду Галкиных и палит теперь в отместку за свою загробленную семейную жизнь.
Воткнув топорище в колоду, Маргарита с осторожностью двинулась вокруг домика.
Увиденное ввергло ее в шок.
На месте окна в кухню зиял проем. Из проема вырывались языки пламени. С другой стороны дома над крышей поднимался густой черный дым. Картинка казалась ненастоящей, пока Маргарита не увидела оконную раму.
Заваленная кирпичами, рама валялась на присыпанной неуверенным снежком земле. Перекрестье рамы покоилось на голове незнакомца. Абсолютно реальные руки в изрезанных перчатках и неподвижные ноги в армейских ботинках наталкивали на самые мрачные мысли. Маргариту замутило, она покачнулась и повалилась бы рядом с мужчиной, если бы не резанула мысль о Зинке.
– Зи-ина! Зи-на-а-а! – с воплем рванулась к крыльцу Маргарита, забыв, что минуту назад собиралась лишиться сознания.
Но едва Галкина выскочила из-за угла, как ее обдала горячая волна, и она отшатнулась, прислушиваясь к ровному гудению огня.
– Баллон, – пробормотала Маргарита и побежала к колонке.
Сам по себе пожар перестал интересовать Галкину.
Как безумная, она бегала с ведрами от колонки к горящей кухне с одной мыслью: вылить как можно больше воды. Марго не отдавала себе отчета, насколько бессмысленны ее действия, пока не услышали вой пожарной сирены.
Под вой сирены из рваного оконного проема вывалился дымящийся бесформенный ком – Зинаида, укутанная с головой одеялом. В руках соседка сжимала кормильца – самогонный аппарат.
– Твою мать!
Зинаида уронила на землю трубочки и шланги, сбросила одеяло и потрясла головой, как блохастая собака. Облепившие Зинку консервированные фрукты полетели в разные стороны.
– Я как раз в подполе была… – выговорила Зинаида трясущимися губами.
Галкину подбросило, как от удара током.
– Зина, здесь человека придавило! Я боюсь покойников, – сообщила Маргарита шепотом, когда они с Зиной приблизились к распластавшейся под обломками фигуре. По щекам Маргариты катились слезы.
Зинаида присела над неподвижным мужчиной, сунула пальцы под рукав.
– Да живой он. Видать, без сознания. Рама-то еще дедовская, дубовая да двойная. Такая если стукнет – мало не покажется, а тут еще обломки кирпичей.
И женщины принялись отбрасывать строительный мусор.
Ощерившаяся битым стеклом рама была на самом деле неподъемной. На счет «три» удалось снять ее с незнакомца.
– Кто такой? – снимая с лица пострадавшего осколки оконного стекла и куски штукатурки, спросила Зина. – Ты его знаешь?
Маргарита с мистическим страхом разглядывала чисто выбритый подбородок участника боев без правил.
– Зин, вызывай скорую, это мой постоялец.
Скорая приехала почти сразу, Адам еще был без сознания.
Маргарита старалась не смотреть на неподвижного моряка: от вида крови ее начинало мутить.
– Вы хозяйка? – раздался над ухом мужской голос.
– Я.
Марго обернулась и обнаружила пожарного инспектора – приятного мужчину с ясными, детскими глазами, окруженными сеткой морщин.
Пока инспектор с пристрастием допрашивал Галкину, Рудобельского переложили на носилки, погрузили в машину, подключили к капельнице и надели кислородную маску.
– Кто будет сопровождать пострадавшего? – Молоденький доктор в медицинской шапочке, натянутой по самые брови, подбежал к Галкиной и, притопывая от холода и нетерпения, ждал ответа.
Вопрос поставил Маргариту в тупик. Сопровождать? Зачем сопровождать?
– А это обязательно? – Маргарита с надеждой смотрела на доктора.
– Ну, всякое может быть, – туманно объяснил тот, – да и вещи лучше забрать домой.
Маргарита посмотрела в открытую дверь скорой и увидела Рудобельского. Он был по-прежнему без сознания, бледный, как покойник. Ком подкатил к горлу, Маргарита отвела взгляд, стараясь сосредоточить внимание на чем-нибудь жизнеутверждающем. Ничего жизнеутверждающего в голову не приходило.
– Давайте скорей, – торопил молоденький врач.
Галкина направилась к кабине, но доктор деликатно оттеснил ее:
– Садитесь рядом с мужем.
Марго даже не пыталась возразить – зачем? Однако слово непонятным образом пристегнуло ее к Рудобельскому. Галкина с беспокойством ощущала, что получила несмываемый ярлык, тавро. «Чистый маниакал», – с удивлением констатировала она.
Сейчас заберет вещи постояльца, забросит домой и…
Что делать дальше, Маргарита еще не придумала. Сообщить родственникам? У нее не было ни адреса, ни телефона этих родственников. Оставалась Белоснежка. Хоть и бывшая, но она все-таки жена Адама. Пусть ухаживает, раз так хотела вернуть мужа. Наверняка ловелас Артюшкин разжился ее телефоном. Придется звонить этому хлюсту, просить номер.
Маргарита поймала на себе сочувствующий взгляд врача, влезла в салон старенького микроавтобуса и села спиной к движению, упираясь коленями в носилки. Машина тронулась, и Галкина вспомнила, что не переоделась: как рубила дрова, а потом тушила пожар, так и поехала – в рабочей курточке с капюшоном и затрапезных джинсах. И денег не взяла. Даже не умылась… «Растяпа! – обозвала себя Марго. – Придется звонить Вальке».
