– Какая самая большая разница в возрасте была между Вами и Вашей девушкой?
– Обычно я всегда любил сверстниц и настоящих женщин. Когда мне тридцать пять – сорок лет, а девушке тридцать, тридцать пять или сорок лет. Самая большая разница у меня была с моей девушкой, когда мне было тридцать восемь, а ей двадцать два года. Меня никогда не привлекали незрелые двадцатилетние девчонки, которые нуждаются в том, что я не могу и не хочу им дать. Конечно, когда мне самому было двадцать два, я ходил в клубы с ровесницами. Сегодня меня это уже не забавляет, и я не хотел бы жить с той, кому это еще нравится.
– Что Вас возмущает в мире?
– Глупость, – не задумываясь, ответил Кристоф. – Мне кажется, что это основная причина того, почему мир тормозит в развитии. Эгоисты не думают о других, а причиной всех войн и революций всегда было чье-то эго. А ведь мы все равны, мы все имеем право иметь свою религию, принадлежать к разным расам, иметь разную культуру. Когда мы научимся уважать другого, не говоря: «У нас забрали эту территорию»? Все время: «Я, я, я»... «На другого мне наплевать, мне всего мало». В существующей системе есть бедные и богатые, особенно в развивающихся странах. Нет середины. Демократия нуждается в среднем классе. Но сегодня России, например, нужно не пять, не десять, а пятьдесят лет работы над созданием условий для развития среднего класса. Как и в Африке. Богатые становятся еще богаче, бедные – беднее. И пропасть между ними становится все больше, потому что никто не заинтересован в том, чтобы дать бедным образование. Ведь если бедные будут образованнее, они начнут думать. Поэтому пропасть между бедными и богатыми все больше увеличивается. Не подумайте, я не социалист, я устойчиво нахожусь справа. Но я – за здоровое равновесие. Сегодня его нет даже в демократических странах, потому что в любой политике есть лобби тех, на стороне которых сила и богатство. Франция – всемирный специалист по забастовкам. Но я гарантирую: не будет синдикатов, не будет и забастовок. Без синдикатных боссов рабочий пойдет напрямую к начальнику, и они обо всем договорятся. Так же и в любви, тоже нужно сначала думать о другом, а не о том: «Я тебе столько отдала, а сколько получила?» Это вечное «я, я, я». Почему не подумать: «Что я могу сделать для тебя?» Увидев такую щедрость, люди открываются с другой стороны...
– Среди звезд часты случаи самоубийств на почве депрессий или наркотиков. Бывают ли у Вас суицидные мысли и как Вы относитесь к этому феномену?
– Для того чтобы судить, нужно знать настоящую причину подобных действий. Причиной может быть настоящее психическое расстройство, сильные страдания и боль.
– А если это связано с известностью?
– Если это связано с известностью, которая вдруг проходит, и человек не может с этим смириться, значит, человек смотрит на вещи поверхностно. Человек, который решает стать певцом, актером, писателем, конечно же ищет публичного признания, я не знаю ни одного публичного деятеля, занимающегося публичным ремеслом с целью не быть признанным публично. Но это не должно быть главным для него. Главное должно идти от сердца, нести в себе страсть. Если же человек страдает из-за того, что он стал менее известным, то значит, его страсть была ненастоящей, и основной его целью была известность и популярность. А человек, страстно любящий свое ремесло, будь он известен или неизвестен, всегда остается самим собой и не переживает, когда его фото не помещают на обложках светских журналов. Я знаю людей, не буду называть их имена, которые каждую неделю покупают светские журналы, чтобы удостовериться, что о них пишут. Я нахожу это пафосным. Сам я избегаю этого, то есть если меня нет в этих журналах, то я счастлив, потому что не от них зависит моя известность и не в этом признание.
– Как Вы переживаете ревность и зависть? Ведь Вы богаты, успешны, популярны, у Вас красивейшие женщины.
– Я думаю, что когда мы любим – мы всегда ревнивы. Но я также думаю, что если мы любим, то должны доверять любимому человеку.
– Я имела в виду людей, завидующих Вашему успеху.
– Это их проблемы.
– А грязь, злопыхательство и клевета?
– Вы знаете, мне кажется, что тот, кто терпит, не сдается и продолжает идти дальше, несмотря на страдания, тот всегда выигрывает.
– Какой самый сильный удар нанесла Вам пресса? Какие несправедливые высказывания причинили Вам боль?
– Если вы – публичный человек, нельзя рассматривать все, что о вас пишут, как несправедливость до того времени, пока это не задевает личное. Например, Вы пишете книги, и их будут критиковать, это неотъемлемая часть Вашей работы. Невозможно контролировать этот процесс или помешать ему. Лично меня это не беспокоит, ведь люди делают свою работу. Я извлекаю много полезного из негативной и злой критики, если это умная критика. Что я не люблю, так это переход на личности. Но что поделаешь? Я продолжаю двигаться дальше, не переживая из-за того, что осталось позади, меня не интересует ни прошлое, ни будущее, я живу в настоящем.
– Что может заставить Вас плакать?
– Не то, о чем мы сейчас говорили. Но есть вещи, которые меня особенно трогают, например когда на улице я вижу социальную несправедливость.
– Когда Вы плакали в последний раз? Во время съемок?
– Нет, от избытка эмоций.
– Из-за любовных страданий? Не верю, что Вас могут бросать женщины.
– Могут, – смеется Кристоф, – в большинстве случаев бросали меня. Но это не причина для плача. Последний раз я по-настоящему плакал, когда умер мой отец. Мы, к сожалению, никогда не были с ним очень близки из-за разницы в возрасте. Мне было пятнадцать лет, ему уже – шестьдесят пять. Он родился в 1910 году, у него было другое воспитание, у него была другая манера говорить с детьми. Наши отношения с дочерью похожи на отношения приятелей: мы гуляем вместе по улицам, вместе делаем покупки, играем, развлекаемся. Общество намного эволюционировало в этом смысле, отношения родители – дети стали намного естественнее, непосредственнее. Знаете, в жизни есть моменты, когда нам нужно выплакаться, тогда становится легче. Есть моменты, когда мы думаем, что к нам несправедливы, что мы на не правильном пути или что мы были жестокими и поступали неправильно. Иногда мы смотрим новости по телевизору, и то, что мы видим: несправедливость, жестокость, невыносимые условия, в которых живут некоторые люди, – нам делает больно. Невозможно прогуливаться по улице и не видеть всего, что там происходит. В век информации, Интернета мы удаляемся от этого, а я люблю прогуливаться по улицам, наблюдать за людьми. И когда я вижу людей, спящих на улице в мусорных мешках при 3-х градусах тепла, это меня расстраивает. И я вам скажу, что это не вопрос политики, это вопрос человечности.
– ОК, плакать Вы умеете, а смеетесь ли Вы?
– Постоянно. Я оптимист, глубоко верящий в человека.
– Ваша религия?
– Это и есть моя религия. Я считаю, что человек по природе своей добр, великодушен, естественен. Во всяком случае вначале. Потом все зависит от воспитания и окружения. В семье, где отец алкоголик, где ребенка бьют с двух лет, где злоупотребляют своей властью, не может вырасти добрый и счастливый человек, это невозможно. Когда ребенок рождается, он ничего не просит. Некоторые родители думают, что их обязанность – заботиться о детях, а после дети должны заботиться о них. Я с этим не согласен. Ребенок ничего не просил. Дети уходят из семьи, иногда навсегда. Заботиться о родителях не является их обязанностью. Я никогда этого не буду требовать. Цель жизни – заботиться о наших детях, дать им максимум возможностей, чтобы они преуспели в своей жизни, чтобы они занимались тем, что им нравится, а не тем, что нравится их родителям. И потом они уходят. Вот почему мне нравится мир животных. У животных родители заботятся о своих детях до тех пор, пока малыши не станут достаточно большими, чтобы начать охотиться. Я думаю, что мамы-животные страдают, но проявляют великодушие, отпуская своих детей. Это помогает выйти из пеленок, встать на ноги. Когда я вижу родителей, которые цепляются за своих детей, заставляют их жить рядом, я нахожу это ужасным. Это может закончиться тем, что они возненавидят нас и будут упрекать нас в том, что мы испортили им жизнь. Это ненормально.
