– У вас же был раньше продюсер. Как вам удалось попасть в эту ловушку и выйти из нее? Ведь там рубль – вход, а выход – два.
– Знаете, когда нам с Евой дали контракт, он был где-то на двенадцати листах. Мы его начали читать, и на восьмом листе я сломался и перестал понимать, что за опоздание на концерт – штраф, в случае невыплаты штрафа – каждый последующий день 0,005 % и т. п. Я понял, что нам нечего сходить с ума, мы переглянулись, и я спросил, будем ли мы его подписывать. Ева не решалась, но так как нам нечего было терять, мы его подписали. На самом деле у нас был самый замечательный в мире контракт, мы сразу же получали в деньгах половину от того, что зарабатывалось. Этого не было ни у кого, потому что мы сами создавали свою продукцию, и Женя Орлов не утруждался, чтобы делать нам песни, он знал, что все уже готово. У него был еще один партнер, он, наверное, еще с ним делился. Нам нужно было переехать из Петербурга в Москву, снять клип, поставить его в эфир, и чтобы само все разошлось, поэтому для нас это был очень хороший ход.
– Кстати, как заметил мой водитель, вы с Евой до сих пор передвигаетесь на машинах с питерскими номерами.
– Это принципиальный поступок. Нам удобнее в Питере зарегистрировать автомобиль и потом перегнать его в Москву. Хотя Ева скоро получит московскую прописку. Ева Леонидовна скоро въезжает в роскошный дом, только люстру подвесит, – веселился Юра.
– Как вам удалось выйти из продюсерской кабалы? – не унималась я.
– Может быть, если бы на нас никто не давил, мы бы так и работали дальше. Когда происходит определенное давление, непонимание со стороны продюсера, у него с артистом возникают разногласия. Мы интуитивно понимали, что для того, чтобы нам писать новые песни, продолжать быть популярными и успешными, нам нужно делать определенные вещи, в которые мы верим, но в которые не всегда верят продюсеры. У нас с продюсером не получилось полного контакта, и мы чувствовали, что он нас тянет назад. Он портил всю картину.
Ему казалось, что так все хорошо, но мы были уверены, что надо все делать иначе. Для нас это был вопрос жизни и смерти, если бы мы продолжали быть под продюсером, мы бы давно погибли, мы бы делали неправильные песни, и получалась бы просто ерунда.
– Вам пришлось выкупить контракт? – догадалась я.
– Я не буду называть цифру, но мы работали потом целый год, мы нашли эти деньги и очень быстро успешно продвигались вперед. Поели один год гречку, но зато теперь мы свободны и можем есть в хорошем ресторане моцареллу со всем остальным.
В этом месте, когда я расшифровывала эту фразу из диктофона для рукописи, я засомневалась, как правильно пишется название сего прекрасно-мягкого итальянского сыра. Любой советский писатель на моем месте просто заглянул бы в словарь, а я, избалованная счастливая западная штучка, подошла к своему парижскому холодильнику, достала из него пачку «Моцареллы», которую мы с сыночком очень уважаем, и проверила правильное написание названия. И сама себе позавидовала. Живу как звезды!
– Когда Вы почувствовали, что Вы – звезда?
– Мы, вместе с Евой, потому что отдельно я себя звездой не считаю. Я никогда не хотел быть артистом, но понял, что чтобы быть музыкантом, надо еще быть на сцене. Первый раз мы с Евой почувствовали себя звездами через пару месяцев, когда нас привезли в какой-то Ледовый дворец в каком-то городе, и мы вдруг обнаружили, что перед нами стоит двадцать тысяч человек и все они поют наши песни. Вот тут мы, конечно, обалдели по полной программе. Когда Ева просто перестала петь – зрители продолжали петь, танцевать, и у них были счастливые лица – тогда мы подумали, что мы действительно звезды. И это был обычный зал. Были и побольше, были и целые стадионы. Я помню, что, когда мы выступали в Уфе на День города, там было около ста тысяч человек на площади.
– Рвали на себе рубашки в припадке обожания и падали в обморок у сцены?
– Публика была разная: родители с детьми и активная молодежь, были просто мужики с пивом. Но мы перед ними выступали и видели, что люди поют с нами, что мы популярны. Но через два месяца в разгар гастрольной деятельности, когда ты даже не успеваешь постирать одежду, когда из города в город с чемоданом движешься в безумном графике, мы уже перестали обращать на это внимания, у нас не стоял вопрос: популярны мы или не популярны. Для нас это никогда не было главным. Главным для нас было исполнять наши песни, ведь мы в них верим и любим.
– Есть ли у Вас звездная болезнь? Как она возникает и как с этим бороться, чтобы не «зазвездить» до неприличия?
– Я думаю, что у нас нет проблем со звездной болезнью. Ева, у нас есть проблемы со звездной болезнью? По-моему, нет. Мы не заразились этим вирусом, потому что мы – взрослые и умные люди, и мы прекрасно понимаем, что того, чего мы добились, мы этого заслуживаем. Это не так, что нас кто-то взял, нам все сделал, и вдруг мы – такие крутые, известные. Нет. Так как мы внутри – наполовину артисты, наполовину продюсеры, мы находимся в балансе. Чтобы «зазвездить», вторая половина должна не договориться с первой.
– Что в вашем райдере может удивить обычного человека?
– Моя самая смешная история с райдером называется «Белый аист». Было холодно, мы только с самолета и решили попросить у организаторов бутылочку коньяка. Нам предложили записать коньяк в райдер, чтобы каждый раз не бегать. И потом я смотрю: стоит коньячок «Белый аист», мы выпили «Белый аист», вышли на сцену. На следующий день в другом городе я снова вижу «Белый аист» и думаю: «Интересно, какое совпадение!» Через день на следующей концертной площадке опять вижу «Белый аист», ничего не понимаю. Проходит неделя, и каждый день «Белый аист». Звоню директору и спрашиваю, что случилось. Он отвечает: «Вы же хотели коньяк? Я попросил звукорежиссера узнать, какой коньяк нормальный. Тот посоветовал написать „Белый аист“». А я никак не мог понять, почему «Белый аист». Теперь у нас появились еще дополнительно «Рафаэлло» и шампанское. Каких-то сверхъестественных требований нет, просто хорошая машина, хорошая гостиница, не менее четырех звезд, мы же в России, бизнес-класс в самолете.
– А «четыре звезды» от города к городу меняются?
– Да, бывает. Но если попросишь «пять звезд», то «три» гарантированно получишь.
– А чего никогда не будет в Вашем рай-дере? Например, некоторые артисты просят выкрасить гримерку в розовый цвет...
– Чего точно не будет, так это наркотиков. Я слышал, что некоторые артисты прописывают в райдере наркотики. Мы этим не занимаемся.
– Кстати, Ваше отношение к наркотикам, раз уж Вы подняли эту тему. Вы пробовали?
– Я пару раз попробовал разные наркотики.
– И героин, от которого зависимость возникает с первой же инъекции?
– Нет, героин я не пробовал и никогда пробовать не буду, потому что боюсь.
– Есть ли у Вас ощущение, что в шоу-бизнесе больше наркотиков, чем в других областях бизнеса?
– Мне кажется, что банкиры на своих тусовках употребляют их чаще, чем люди шоу-бизнеса. Но бытует нехорошее мнение, что в шоу-бизнесе все немножко сумасшедшие и безответственные люди. Отчасти это так и есть, к сожалению.
