Глава двадцатая
Французский адвокат
О том, кто хуже — адвокат, банкир или страховой агент
Советское общество не приучило нас к адвокатам. Некоторые соотечественники знакомятся с этим явлением, лишь когда яркоперая, задиристая и рано встающая птица клюнет. Кого куда. А вот соотечественникам, прибывающим на проживание в уже развитые страны, приходится знакомиться с адвокатами по прибытии. И желательно раньше, чем с агентами по недвижимости или по трудоустройству.
О том, что адвокаты стоят на третьем месте по степени недоверия к ним населения в Европе после страховых агентов и банкиров, я узнала теоретически много позже в Щвейцарии, а практически намного раньше, приехав во Францию. Первый же встреченный мною адвокат, импозантный седой прощелыга, запросил так много, что я поняла, что норковая шуба неуместна не только на встрече у налогового инспектора. При этом гонорар требовалось оплачивать после каждого посещения адвоката, а он в свою очередь каждый раз лишь красноречиво расписывал, как удачно продвигаются наши дела с оформлением документов. Когда сроки стали критическими, а гонорары возросли до неприличных, моя интуиция в полный голос потребовала сменить адвоката.
Следующий адвокат был невысокого роста, имел огромного породистого пса, возлежащего на ковре у письменного стола, и специализировался на разводах, хотя при виде моей шубы со рвением вызвался работать в любом направлении. Если бы меня сразу насторожил тот факт, что его молодая и, не в пример ему, высоченная жена работает моделью женского белья, я бы не допустила, чтобы на одной из встреч он как бы невзначай положил мне руку на колготки в том месте, где проходила грань между профессиональными и личными отношениями. Пришлось поменять и этого адвоката.
Третий по счету адвокат убедил меня в том, что хоть у любого адвоката есть право на жизнь, я свято верю в то, что, когда адвокат откинет копыта, в его гроб не полезет ни один уважающий себя червь. Знаете почему? Потому что его тут же заставят подписать какуюнибудь дурацкую бумажку.
Вот так, сменив нескольких защитников угнетенных и вечно невиноватых, я, с каждым этапом теряя процент доверия к этой особой породе соб…, то есть людей, наконецто, в лучших библейских традициях, была вознаграждена за страдания моим сегодняшним адвокатом с редкими представлениями о благородстве, с графским титулом и таким количеством нулей на счету, которое не позволяло ему мелочиться, а мне волноваться на счет своих. Сегодня он единственный человек, которому я могла бы дать подписанный, но не заполненный чек и забыть об этом.
Глава двадцать первая
Страхование французского автомобильного транспорта
О том, почему подругам нельзя доверять не только мужей, но и страховку, и о том, на сколько можно застраховать женскую дружбу
Вокруг каждого приезжающего из России, извините за самокритику, лоха всегда собираются нечистоплотные желающие на нем заработать. Один мой приятель, возвращаясь нищим из Израиля, куда он приехал эмигрантом с несколькими миллионами наличкой, любит пошутить, что это был лучший урок в его жизни, потому что самый дорогой.
Я тоже не знала, что никому нельзя доверять. Особенно «подругам», желающим помочь тебе оформить автомобильную страховку.
Когда ты приезжаешь в страну, где не знаешь никого, то лучше выучить язык и обращаться в справочную службу, в которой за 0,08 евро ты узнаешь дватри адреса ближайших страховых агентств, сравнив предложения которых ты сможешь сделать достойный выбор. Я же, видимо, решив сэкономить восемь центов, обратилась за помощью к одной новой «подруге». Моя арабская «подруга», хотя она, конечно, не была жертвой преждевременных родов, роковую черту уже давно перешла и достигла того возраста, когда ты уже ничего не можешь дать и надо благодарить судьбу, когда дают тебе. При этом она обладала определенной смекалкой. Поэтому на вопрос о страховании моего первого парижского, слегка подержанного «Мерседеса» она отреагировала быстро: «У меня очень хороший страховой агент». В результате, осчастливленная королевской скидкой в пять процентов, я приобрела себе страховку на сумму, в десять раз превышающую реальную, зато на все виды страхований. А когда ктото надо мной бесчувственно посмеялся, услышав сумму страховки, я, зайдя в соседнее агентство, получила предложение, в десять раз меньшее, на тот же автомобиль. Пытаясь расторгнуть предыдущий контракт, я с удивлением узнала, что моя «подруга» получила комиссионные за привод клиента в размере 20процентной суммы. Самое неприятное известие заключалось в том, что расторгнуть контракт можно только при продаже транспортного средства. Так что мне пришлось быстро избавиться от того злосчастного «Мерседеса», зато теперь мои страховки имеют приемлемые размеры и заключение контракта на них я теперь считаю делом интимным.
Глава двадцать вторая
Перелеты
О том, почему при виде детской коляски можно разреветься, о том, как я научилась спать сидя и почему выгоднее летать экономическим классом
Необходимость оплачивать жизнь на дорогом новом месте, где не только воздух облагается налогом, но и право смотреть телевизор и иметь богатство, не говоря уже о гонорарах адвокатов, агентов недвижимости и страхования, эта необходимость вынуждала меня продолжать работу в России по производству телепродукции. Причем единовременная необходимость выстаивать очереди с людьми всех цветов радуги и целой гаммы запахов в отдел иностранцев в префектуре парижской полиции или решение других разнообразных хозяйственноадминистративных проблем вынуждали меня прерывать эту самую работу по производству и снова возвращаться в Париж. Да и не возвращаться не получалось. Несмотря на загруженность работой по 18–20 часов в сутки (ведь приходилось за две недели выполнять месячный объем работы, чтобы не пострадало производство роликов и телепередач), полностью отогнать мысли о голубоглазом херувимчикесыночке не удавалось. Как только хоть чтонибудь или хоть ктонибудь напоминал о детях, мои глаза оказывались на мокром месте, а если уж я слышала про детей песню, так я рыдала навзрыд. Единственный путь к спасению, точнее к сыночку, лежал через аэропорт. И так минимум один раз в неделю. Через несколько месяцев мой летный стаж сравнялся со стажем заправского штурмана, а проходя сквозь магнитную рамку в аэропорту, я звенела, наверное, уже не только от количества украшений, но и от повышенного радиационного фона. Каждый раз, после многочасового перелета и ожиданий в аэропортах, ступая на промерзлую землю терминала на пронизывающем вечнозимнем ветру и прилипая голыми пальцами к заледенелым металлическим поручням аэропортовских автобусов, я проклинала необходимость зарабатывать себе на жизнь. Я научилась спать сидя в кресле самолета и не просыпаться под орущего в динамике командира корабля, зачемто объявляющего, над какими городами мы пролетаем, и стюардессы, беззастенчиво коверкающей французский язык текстом, который, если разбудить меня среди ночи, я отдекламирую наизусть. Замкнутый круг — чем больше стираются колесики на чемоданах, тем больше нужно работать и соответственно летать, чтобы купить себе новые чемоданы. Причем сначала я, из провинциального новорусского снобизма, летала только первым классом. Но однажды, оказавшись в высокомерном гордом одиночестве в первом классе, я поняла, что так свои социальные проблемы я не решу, а падают в случае аварии все классы одновременно, и приняла мужественное решение бороться со своим снобизмом. Борьба проходила нелегко, несмотря на существенную и приятную разницу в оплате билетов. Первые свои демократические полеты я осуществляла в кепке, надвинутой на лоб, в огромных темных очках и в кольце с бриллиантами, повернутыми внутрь. Зато, привыкнув, научилась гордо предъявлять купон экономического класса, восхищаясь собственной победой над низменным снобизмом. И хотя любезность бортпроводниц оказалась прямопропорциональной оплате за билет, в качестве компенсации, к моему удовольствию, обнаружилось, что в экономическом классе намного больше красивых молодых парней. Понимая, что с возрастом эта категория мужчин станет меня еще больше привлекать, я решила заранее изучать материал.
